От надрыва в его голосе у меня внутри разрывается все. Мне нечем становится дышать.
Но я не могу отвести в сторону взгляд.
– Я знаю, – шепчу, не скрывая эмоций. Они бушуют и их не унять.
– Смотри, – подводит к сыну, показывает на стоящий рядом с кроватью громоздкий аппарат. К нему ведет куча трубок, а от него выходит одна и она подключена к Степке. – Здесь, – показывает на кучу пакетиков и бутылочек. – Висят врачебные назначения, а здесь, – ведет рукой вдоль проводков и задерживает ее на планке с кучей разноцветных винтиков. – Лекарства смешиваются и поступают в кровоток.
Я с интересом рассматриваю стоящую перед собой махину. Она мне уже не кажется ни страшной, ни опасной.
Напротив, мне становится интересен принцип ее работы.
– Благодаря этому аппарату мы можем быть уверенными в правильном дозировании поступающих медикаментов, – слушаю Сашу и гигантская штуковина становится для меня еще интереснее. – А здесь, – показывает на монитор. – Мы видим давление, сатурацию и пульс, – тоже немного выдыхаю.
Чем больше Хмельницкий рассказывает о подключенной аппаратуре и чем больше объясняет, тем мне становится понятнее и спокойнее. Как никогда четко понимаю, Степа в надежных руках.
– Спасибо, Саш, – от чистого сердца благодарю мужчину. – Не представляю, что бы делала без тебя.
– Вот и не представляй, – произносит с ухмылкой. Бросает на меня красноречивый взгляд и тут же отворачивается в сторону. – Будь здесь, рядом с сыном. Я немного поработаю и вернусь.
– Хорошо, – киваю, хоть он этого и не видит. – Если понадобится моя помощь, то обращайся. Чем смогу, как говорится.
– Спасибо, Лис, – отвечает не глядя и уходит в сторону кабинетов.
Я недолго смотрю мужчине вслед, а затем возвращаю внимание к сыну. Он по-прежнему крепко спит.
– Маленький мой, – выдыхаю, с трудом сдерживая подступающие к глазам слезы. – Как же я так не уследила, – вновь принимаюсь корить себя.
Если бы я послушала свое сердце и не связалась с Гришей… Если бы я сразу рассталась с ним, как только он проявил агрессию по отношению ко мне… Если бы, если бы, если бы…
Сердце разрывается на части от боли. Даже подумать не могла, что способна выдержать столько ее.
На меня навалилось много проблем и я едва успеваю разгрести половину из них. Кажется, нет ни конца ни края.
Но ради своих сыновей буду держаться! Не позволю напастям себя сломать!
– Степочка, – вновь обращаюсь к сынишке. – Ты скоро поправишься. У тебя все будет хорошо, – обещаю. – Мамочка и папочка обязательно тебе помогут, родной. Ты только держись, ладно?
Глажу спящего малыша по личику. Аккуратно, чтобы не задеть торчащие отовсюду трубки, провожу пальчиками по щечке, по лбу. Перебираю пока еще редкие волосики. Скоро Степка подрастет и они у него станут гораздо гуще. Почему-то я просто уверена, что этим он будет в отца.
Беру маленькую ручку, считаю пальчики. Глажу и целую каждый из них. В груди полыхает пожар.
Эмоции переполняют, душат. Справиться с ними не представляется возможным, как ни старайся. Но я даже не пытаюсь больше бороться. Все равно смысла нет.
Пусть горит все синим пламенем, я как-нибудь перетерплю. Лишь бы у Степочки все было в порядке! Это сейчас главное.
Вдруг на соседней кровати со Степой начинает пищать. Смотрю на приборы и вижу, что один из них мигает красным светом.
Тут же спохватываюсь, поднимаюсь на ноги и что есть мочи спешу в сторону кабинетов, куда ушел Хмельницкий.
– Саша! Саша! – громко кричу. Тревога и страх за ребенка, пусть и чужого, переполняют.
Дергаю ручку первого кабинета, но он оказывается запертым. Второй, третий – тоже. Не оставляя попыток продолжаю искать. Сбиваюсь со счета какую дверь дергаю и вдруг она открывается.
– Там пищит! – показываю рукой в сторону блока, откуда пришла. Не пряча испуга смотрю на выскочившего из кабинета Хмельницкого.
– Степка? – уточняет бросаясь вперед.
– Нет, – отвечаю. – На кровати справа.
Саша уносится с такой скоростью, что я не успеваю за ним. А когда добираюсь до пациентов, то уже все стихло.
– Что это было? – подхожу к Хмельницкому. Он проверяет бутыльки и проводки.
– Медсестра забыла открыть клапан и поэтому прибор забил тревогу, – объясняет. Но мне все равно ничего не понятно.
– Все в порядке? – спрашиваю единственное, что для меня важно.
– Да, – кивает. Прижимает меня к себе, целует в макушку. – Но ты все равно молодец, – смотрит в глаза и совершенно серьезно произносит. – Спасибо!
Глава 14. Саша Хмельницкий
– Степан Семенович! – окликаю дежурного реаниматолога. Тот оборачивается и вопросительно смотрит на меня. – Вы видели, что творится у вас в отделении? – с ходу наезжаю на него.
Я крайне зол и не скрываю этого. Сегодняшний день, похоже, меня решил окончательно добить.
– Что именно, Александр Петрович? – дежурный врач уточняет совершенно спокойно.
Внимательно слежу за его реакцией и понимаю, что Соколов не в курсе происходящего.
Немного выдыхаю.
Коллега выглядит изможденным и уставшим. Словно провел в операционной не менее шести часов.
Степан Семенович заслуженный врач нашей больницы. Он отменный специалист с колоссальным опытом, многие из моих коллег начинали ординаторами при нем.
– У вас там медсестры вино распивают, – озвучиваю недавнее происшествие. Промолчать о подобном просто не могу.
Взгляд Соколова становится крайне тяжелым и грозным. Значит, я был прав и он не знал.
– Кто? – спрашивает хмурясь. От гнева в его голосе даже мне становится не по себе.
Называю ему имена виновниц, он еще сильнее суровеет.
– Старшая медсестра в курсе. Новая смена уже в пути, – довожу до сведения Соколова до того, как он начнет поднимать кипишь.
Степан Семенович может и не такое. Если его разозлить, то только щепки лететь будут.
– Спасибо, Саш, – благодарит сухо. Соколов не скрывает, что ему совершенно не нравится то, что произошло. – Через сколько должна подъехать новая смена? – уточняет у меня.
– В течение получаса, – отвечаю посмотрев на часы.
– Ты сможешь задержаться до их прибытия? – задает наболевший вопрос.
Я оставаться не планировал, ведь прекрасно понимаю, что Лисе уже давно пора домой. Но и бросить Соколова одного на все отделение тоже не могу. Ведь, как назло, все непредвиденное и сложное случается тогда, когда ты ждешь этого меньше всего.
– Конечно, задержусь, – отвечаю коллеге. – Дети не виноваты, что медсестры устроили себе праздник на рабочем месте.
– Спасибо, – благодарит от души.
Мы обмениваемся еще парой общих фраз. Я обещаю быть на связи и не уезжать до прибытия новой бригады медсестер, а Соколов заверяет, что по пустякам меня не станет дергать.
Оставив коллегу в кабинете, спешу к своим. Василису нахожу сидящей рядом с кроваткой нашего сына.
Практически бесшумно подхожу к Высоцкой, останавливаюсь буквально в паре шагов перед ней и наблюдаю.
Стою, слушаю, как она рассказывает старую сказку про птицу, воскрешающуюся из пепла и пытаюсь запомнить каждое движение, каждую интонацию. Ее рассказ словно бальзам для моего израненного и измученного сердца.
– Саша? – оборачиваясь вопросительно смотрит на меня. – Тебе не говорили, что подслушивать нехорошо? – пытается скрыть бравоту за смущением.
– Не-а, – кручу в разные стороны головой. Не могу отвести от Василисы глаз, она что-то сделала со мной. Я не хочу ни на секунду от нее отрываться. – Ты как, Лис? – спрашиваю, а у самого голос сел. Легкая хрипотца выдает бушующие в груди эмоции.
– Как мама ребенка, которая впервые увидела его без сознания, – признается она. Печально опускает глаза. – Нормально, Саш, – добавляет чуть тише. – Справлюсь и с этим.
Мне так хочется сказать, что не нужно в одиночку ничего решать. Что она не одна! Я рядом.
Но не говорю. Рано еще. Василиса только-только начала передо мной вновь открываться.
Я не хочу ее спугнуть, не хочу промять и сломать. Мне она сильной и цельной нужна! Лиса – самая главная женщина в моей жизни.
– Я с тобой, – произношу, присаживаясь рядом с девушкой. – Ты не одна. Я рядом. Всегда! – голос с надрывом. – Обещаю.
Она покорно опускает голову мне на плечо и печально вздыхает. На меня обрушиваются чувства, они словно лавина сминают все под собой, справиться с ними не получается.
В груди вдруг становится тесно.
– Спасибо, – шепчет еле слышно.
Некоторое время сидим и молчим. Оба смотрим на нашего сына, думаем о своем и не желаем нарушать тишину.
Абстрагируясь от душевных терзаний “включаю” врача и принимаюсь изучать показатели на мониторе.
Степке становится лучше и скоро его можно будет перевести в палату, там Лисе придется с ним не легко, но я и так максимально много времени продержал малыша в реанимации. Оставлять его здесь еще дольше становится опасно уже для него самого.
Ну нафиг!
– Лиса, – все-таки прерываю затянувшееся молчание. – Я должен тебе кое-что показать, – обращаюсь к девушке совершенно серьезно.
– Что? – отстраняясь чуть в сторону смотрит на меня. Во взгляде волнение, но его причина понятна.
– Во время операции у Степки возникли некоторые осложнения, – начинаю издалека. Я не представляю ее реакцию, когда она узнает правду.
– Какие? – в страхе округляет глаза.
– Александр Петрович, – раздается за моей спиной. Прерываю разговор с Лисой и оборачиваюсь.
– Слушаю вас, Степан Семенович, – перевожу внимание на Соколова. – Что-то случилось?
– Смена приехала, – говорит мне. – Вы можете быть свободны. Благодарю за помощь.
Ждем друг другу руки, Соколов еще раз меня благодарит и уходит. Возвращаюсь к своим.
– Поехали, – обращаюсь к ожидающей меня Лисе. – Новая смена на месте, за Степкой присмотрят. Все будет хорошо.
– Думаешь? – печалится девушка.
– Знаю, – подмигиваю пытаясь разрядить обстановку.
Лиса аккуратно целует Степку, поправляет на нем одеяло и отходит. Краем уха слышу, как она шмыгает носом.