Александр III, ставший императором при трагических для России событиях и обладавший жестким характером, не мог пройти мимо таких выходок и даже намеков на некую фронду. Поэтому в ответ на это заявление 28 марта 1881 г. Николая Константиновича арестовали, перевезли в Павловск и поместили в крепость «Бип». Биографы Александра III отмечают, что царь «с Николой… дружили с ранних лет, много общих воспоминаний связывало их, но сочувствия к бывшему другу-родственнику он не испытывал никакого… Став императором, он наотрез отказался простить опального кузена и разрешить ему вернуться в Санкт-Петербург».[1764]
В апреле 1881 г. подвели итоги семилетнего «попечительства» над великим князем Николаем Константиновичем, где констатировалось: «В эти семь лет его Высочество десять раз перевозился с одного конца России на другой… более 20 лиц пребывало в это время при Великом Князе в качестве врачей, распорядителей… немало разных взглядов, приемов и даже систем практиковалось в отношении Его Высочества… но положение… не только не установилось… но до невозможности осложнилось и запуталось».[1765] И прежде всего «обстоятельствами и соображениями характера политического».
В документе рассматривались различные варианты решения этой проблемы в диапазоне «от строгого заключения до условной свободы». Однако в связи с обширными знакомствами Николая Константиновича, его денежными затратами на изучение среднеазиатских путей, его печатными работами по вопросам «первостатейной важности для нашего Юго-Востока» делался вывод, что будет «неосторожным несвоевременно поставить теперь Великого Князя в положение Государственного узника», так как «при этом создадутся легенды. Они окружат Великого Князя ореолом мученика за правду, может быть народного печальника и заступника, героя демократических учреждений».[1766]
Поэтому предлагалось поселить Николая Константиновича в большом городе, где если что и случится, то «странно было бы требовать от человека, признанного врачами ненормальным, безупречной нормальности в образе мыслей и действий», так что «лучше пусть сожалеют Николая Константиновича, как несчастного больного, нежели сочувствуют и поклоняются ему, как жертве преступления». В итоге автор документа предлагал поселить Николая Константиновича в Туркестане. Этот архивный документ не имеет адреса, не указан его автор, он написан хорошим писарским почерком и датирован «Павловск. 4 апреля 1881 г.». Документ, видимо, был составлен людьми, отвечавшими за Николая Константиновича во время его заключения в крепости «Бип» и предназначен для доклада министра Императорского двора А. В. Адлерберга Александру III.
Этот доклад, видимо, полностью одобрили, так как уже в мае 1881 г. начальником охраны царя П. А. Черевиным была составлена «Инструкция» в связи с переездом великого князя в Туркестанский край. В ней указывалось, что «обращение с Его Высочеством должно было быть, как с частным лицом, а не с Членом Императорского Дома», прогулки разрешались только в черте города, сопровождать Николая Константиновича надлежало его морганатической супруге Н. А. Дрейер,[1767] в случае неповиновения генерал-губернатору представлялось право ареста «больного».
Николай Константинович, переехав в Ташкент в 1881 г., прожил там с небольшими перерывами до своей смерти в 1918 г., более 35 лет. О его здоровье и поступках регулярно докладывалось всем министрам Императорского двора. Так, И. И. Воронцову-Дашкову в январе 1885 г. доносили, что «особенно резких суждений он не выказывал. Все время он провел в кровати, занимаясь чтением газет и книг».[1768] Такой образ жизни, полный всяческих ограничений, сказался на здоровье великого князя. В январе 1885 г. медики сообщали в Петербург, что «боли в груди и области сердца продолжаются. В мокроте появляется временами кровь», поэтому они предлагают рассмотреть вопрос о разрешении великому князю путешествовать и переменить место жительства.
Изменились и внешние обстоятельства. Серьезно заболел отец Николы – великий князь Константин Николаевич. В связи с этим 14 августа 1889 г. Александр III подписал указ об опеке над Николаем Константиновичем, которая передавалась его матери, Александре Иосифовне, и брату, Константину Константиновичу.[1769] Узнав о резком ухудшении здоровья отца, Николай Константинович направил телеграмму И. И. Воронцову-Дашкову с просьбой «доложить Государю-Императору о необходимости моего скорейшего и безотлагательного приезда в Павловск» и особо подчеркивал, что «все условия, какие благоугодно будет мне предложить, я считаю священным долгом с точностью исполнить».[1770] Ответ на его телеграмму был категоричен. Указывалось, что «его приезд сюда не желателен и совершенно невозможен». При этом ссылались на мнение младшего брата-опекуна, великого князя Константина Константиновича, его сестры, Ольги Константиновны, и матери, Александры Иосифовны.
Похоже, что Константиновичи считали Николая своим позором, «паршивой овцой», о которой предпочитали не вспоминать. Это отчасти подтверждается тем, что в опубликованных мемуарах Константина Константиновича («К. Р.») и его сына Гавриила Константиновича нет ни одного упоминания о Николе.[1771]
Все эти годы Николай Константинович активно занимался ирригационными работами, тратя на них значительные средства. Он организовал несколько научных экспедиций по Средней Азии, в которых принимал личное участие. В 1890-х гг. он начал работы по орошению Голодной степи. На его средства строятся два рабочих городка для прокладки магистрального канала «им. Николая II». На орошаемых землях построили 12 русских поселков (истрачено 2 млн руб. личных средств), устроено два имения, которые приносили прибыль. В ноябре 1892 г. туркестанский генерал-губернатор писал в Петербург, что великий князь, «прибывший в начале ноября из Голодной Степи в Ташкент для поправки здоровья, настолько восстановил свои силы, что 15 ноября смог обратно выехать в Голодную Степь для продолжения ирригационных работ».[1772] Графиня М. Клейнмихель писала, что Николай Константинович «был очень любим туземцами за то, что устроил им водопровод».[1773]
Об этом периоде (1888–1892 гг.) С. Ю. Витте, сопровождавший министра финансов Вышнеградского во время его поездки в Ташкент, встретив великого князя, писал: «Меня очень удивило, что он, с одной стороны, по-видимому, был человек умный, деловой, так как там, в Средней Азии, он делал большие оросительные работы, разводил хлопок, а с другой стороны – было установлено, что Великий Князь находится в ненормальном состоянии» – и добавлял: «в крае его признавали человеком умным, толковым и сравнительно простым».[1774] В Ташкенте с именем великого князя связывали открытие весьма доходных предприятий: биллиардного зала, зоопарка, первого кинотеатра, хлопкоочистительной фабрики. К 1917 г. ежегодный совокупный доход Николая Константиновича составлял 1,4 млн руб..[1775]
Вместе с тем он не давал «скучать» местным властям, являясь постоянной головной болью для генерал-губернаторов. При твердом и умном генерал-адъютанте К. П. Кауфмане Николай Константинович «особых фортелей не выкидывал»,[1776] но при других губернаторах начал «чудить». Так, государственный секретарь А. А. Половцев упоминал в дневнике в ноябре 1888 г.: «Розенбах[1777] убежден, что этот несчастный, хотя и не может быть назван сумасшедшим, тем не менее, страдает расстройством душевных способностей, чему служат доказательством несообразные от времени до времени выходки, как, например, что он однажды отправился к сосланному в Ташкент нигилисту и предложил ему войти с ним в союз. За такую проделку Розенбах посадил виновного под арест на месяц, а затем приставил к нему полковника, который почти не отходит от него. Николай Константинович женат и имеет двух детей, хотя брак его не признан государем. Он получает 12 тыс. руб. в месяц содержания и тратит свои деньги на устройство ирригации в степи. Занятие это его очень интересует, но Розенбах опасается, что занятие это еще надоест и тогда неизвестно, на что он бросится».[1778]
После смерти Александра III в октябре 1894 г. положение Николая Константиновича значительно улучшилось и он даже получил право распоряжаться своим имуществом.[1779] Однако в 1900 г. имя Николая Константиновича вновь оказалось в центре внимания сановников Петербурга, императора Николая II и психиатров. Дело в том, что в январе 1900 г. 50-летний Николай Константинович («громадного роста, породистый, с моноклем на черной широкой ленте»[1780]) познакомился с гимназисткой 4-го класса, 15-летней Валерией Хмельницкой. Затем он купил своей новой пассии и ее матери дом за 30 тыс. руб. и «почти не выходил оттуда». Надо заметить, что в Ташкенте был хорошо известен афоризм великого князя: «Любую женщину можно иметь, все зависит, сколько ей нужно дать: пять рублей или пять миллионов». Вскоре Николай Константинович попытался тайно обвенчаться с гимназисткой.
Когда эта история всплыла, скандал получился колоссальный. Следствие установило, что 28 февраля 1900 г., несмотря на надзор, обряд венчания все же состоялся. В Петербурге 27 февраля 1900 г. решением Николая II образовано Особое Совещание для обсуждения чрезвычайных мер, необходимых «для приведения быта и