[736] Поэтому врач утверждал, что он «глубоко убежден, что Его недуг, приведший к роковому исходу, ведет начало со времени крушения поезда. Страшное сотрясение всего тела при падении коснулось особенно области почек. Указание на определенные точки, сделанные государем во время беседы со мной 11 января 1889 г., служат главной основой такого моего мнения».[737]
Катастрофа в Борках еще долго напоминала о себе и другим членам семьи Александра III. К середине января 1889 г. не прошел ушиб руки у императрицы. Особенно родителей заботило состояние 6-летней великой княжны Ольги, «которая испытывала после катастрофы непреодолимый страх ко всякого рода езде».[738] Спустя четыре года В. Н. Ламздорф записал в дневнике в январе 1892 г.: «В городе уже говорят, что известного массажиста[739] выписали вовсе не для императрицы, а для молодых княжон, т. к. Ксения Александровна имеет нарост на боку, а Ольга Александровна несколько кривобока, после того как она упала в Борках».[740]
Оказывали ли хирургические вмешательства влияние на большую политику
Одним из таких хирургических эпизодов, оказавших опосредованное влияние на большую политику, стало тяжелое ранение Г. Е. Распутина 29 июня 1914 г. в селе Покровском. Дело в том, что тогда европейские страны, включая Россию, активно вели подготовку к началу «Большой войны». При этом Г. Е. Распутин неоднократно предостерегал Николая II от втягивания в эту войну, но, получив тяжелое ранение, он не смог приехать в Петербург и хоть как-то повлиять на развитие ситуации.
Обстоятельства ранения были следующие: вечером, когда Распутин вышел из дома, неизвестная женщина ударила его ножом в живот. К пострадавшему немедленно вызвали из Тюмени врача, который приехал только «за полночь, совершенно загнав лошадей».[741] Г. Е. Распутин был немедленно прооперирован.[742]
Г. Е. Распутин в Тюменской городской больнице. 1914 г.
После того как в Царском Селе стало известно о ранении Г. Е. Распутина, императрица Александра Федоровна немедленно приняла меры. Уже на следующий день, 30 июня 1914 г., Николай II передал министру внутренних дел Н. А. Маклакову записку: «В Покровском совершено позорное покушение на жизнь нашего друга Григория Ефимовича. Императрица и я в полном негодовании. Возлагаю на Вас принятие всех мер для предотвращения повторения подобных гнусных злодеяний. Николай».[743]
В этот же день, 30 июня 1914 г., императрица Александра Федоровна отправляет в с. Покровское родственникам Распутина телеграмму: «Глубоко возмущены. Скорбим с Вами. Молимся всем сердцем. Александра». Через два дня, 2 июля, следующая телеграмма: «Мысли, молитвы окружают. Скорбим неописуемо, надеемся на милосердие Божие. Александра».[744]
Информация о состоянии Г. Е. Распутина поступала к императрице по различным каналам. Характерной чертой всех этих бумаг было то, что в основном они были адресованы людям, входившим в ее ближайшее окружение, но, конечно, вся информация немедленно докладывалась императрице. Например, 2 июля 1914 г. в 8.30 вечера на имя лейб-медика Е. С. Боткина поступила телеграмма от министра Императорского двора В. Б. Фредерикса: «Доктор Исаченко выехал из Петербурга десять дней тому назад. Вернется в сентябре. Поэтому обратился к Вредену, живущему в Петергофе. Дал ему инструкцию. Он выедет первым поездом прямого сообщения и будет мне сообщать сведения. Граф Фредерикс».[745]
Р. Р. Вреден
4 июля 1914 г. хирург Р. Р. Вреден выехал из Петербурга в Тобольск. Об этом через Е. С. Боткина немедленно сообщил императрице на яхту «Штандарт» начальник Канцелярии Министерства Императорского двора А. А. Мосолов: «Роман Романович выехал вчерашним экспрессом, прибывающим в понедельник. Если бы выехал в четверг приехал бы днем позже».
6 июля в «Сибирском листке» напечатали, что «раненый в с. Покровском Распутин привезен в Тюмень, в городскую больницу. Рана его не представляет большой опасности».[746]
Через несколько дней императрица получила наконец объективную медицинскую информацию о ранении Г. Е. Распутина из телеграммы, отправленной на имя лейб-медика Р. Р. Вредена: «Состояние удовлетворительное. Думаю, совершается медленное кровоизлияние, раскрыл полость. Тампонирую. Владимиров». На телеграмме имеется пометка: «доложена в тот же день императрице Александре Федоровне».[747]
Чуть позже, 9 июля 1914 г., на имя Р. Р. Вредена было отправлено письмо от оперировавшего Г. Е. Распутина доктора Владимирова, врача тобольской городской больницы, в котором дана развернутая информация о действиях хирурга: «29 июня 1914 г. я был по телеграфу вызван в с. Покровское к раненому Распутину-Новых, куда и выехал с фельдшерицей. Раненый лежал на кровати с наложенной на живот повязкой, живот слегка вздут, есть рвота, пульс 88, температура нормальна, общий вид угнетенный. По снятии повязки найдено следующее: на три поперечных пальца выше лобка резаная рана, идущая косвенно от средней линии вправо длиной два сантиметра; из раны торчит жировая клетчатка; при исследовании пальцем было обнаружено, что петля тонкой кишки ущемлена в разрезе апоневроза, отечна, вишнево-красного цвета. В виду наступления явлений непроходимости кишок решено немедленно сделать чревосечение; под хлороформовым наркозом[748] мною сделано чревосечение по средней линии; надрез от раны до пупка, длиной два вершка. Ущемленная кишечная петля извлечена из брюшной полости; тонкие кишки вынуты и осмотрены; при чем в одном месте на брызжейке найдена царапина, проникающая средний покров; мочевой пузырь не ранен. На брюшину наложен наглухо кэт-гутовый непрерывный шов: на апоневризму шов из шелка узелковый. На рану наложена асептическая повязка. После этого больной был оставлен мною на попечение участкового врача. 3 июля утром больной на пароходе доставлен в больницу:[749] из перевязки обнаружено, что операционная рана… затягивается первичным натяжением, около тампона кровяной сгусток. 4 июля сняты скобки. С 5 июля по 9 ежедневные перевязки ранения протекает вполне асептично. Все время назначена легкая, жидкая пища, сегодня разрешен хлеб и рыбная котлета. Старший врач Тюменской городской больницы Владимиров».[750] Из этого документа следует, что ножевое ранение было довольно тяжелым.
Телеграмма о командировании Р. Р. Вредена в Тобольск (РГИА. Ф. 472. Оп. 40. Д. 195. Л. 14)
13 июля в «Сибирском листке» было напечатано: «По сообщению тюменских газет, состояние гр. Распутина в настоящее время не внушает никаких опасений. К нему из Петербурга приезжал профессор-хирург Вреден.[751] Осмотрев с доктором Владимировым больного и убедившись в правильном ходе болезни, а также в отсутствии необходимости его помощи, выехал обратно. Выехавший из Питера лейб-хирург Двора г. Гогенторн остановился на пути и возвратился обратно».[752]
Р. Р. Вреден вернулся из Сибири в Петербург в 20-х числах июля 1914 г., после полной стабилизации в состоянии Г. Е. Распутина. В. Ф. Джунковский отмечает, что «хотя рана была тяжелая, но Распутин, благодаря прекрасно обставленному уходу в г. Тюмени, куда его перевезли, совершенно поправился».[753] Как следует из документов, Г. Е. Распутин пробыл в стационаре 42 дня.
Еще раз отмечу, что это ранение имело некий политический подтекст, поскольку Г. Е. Распутин был категорически настроен против ведшихся военных приготовлений. П. Н. Милюков писал позднее в мемуарах: «Он лежал, тяжело раненый в эти дни у одной из своих поклонниц, Гусевой, но он утверждал, что, если бы не его болезнь, войны бы не было».[754] А. Ф. Керенский упоминает, что «Распутин яростно выступал против войны. Но в решающие дни июля 1914 г. Распутина рядом с его императорскими покровителями не было. Мой друг Суханов, член Думы от Тобольской губернии (той самой, откуда родом Распутин) показал мне копию телеграммы, которую Распутин послал царю: „Не объявляй войны, прогони Николашку[755]… если объявишь, зло падет на тебя и цесаревича“». Во время расследования обстоятельств убийства императорской семьи, проведенного в 1918 г., об этом же свидетельствовала и дочь Распутина Матрена: «Мой отец был решительно настроен против войны с Германией. Когда началась война, он лежал раненный в Тюмени. Его Величество послал ему много телеграмм, спрашивая совета… Отец настойчиво советовал ему “проявить твердость” и не объявлять войны. В то время я была рядом с ним и видела телеграммы царя, и ответы отца. Все это так расстроило его, что из раны вновь началось кровотечение».[756]
0 реакции Николая II на антивоенные настроения Г. Е. Распутина упоминает А. А. Вырубова: «В это время пришла телеграмма от Распутина из Сибири: она вызвала у Государя большое раздражение. Распутин был решительно против войны и предрекал, что она кончится гибелью Империи. Но Государь отказывался этому верить и негодовал на невиданное вмешательство в государственные дела, которое позволил себе Распутин».