Доктор Келси, которая имела и медицинскую степень, и диплом фармаколога, сначала скептически отнеслась к этому обращению. У нее вызвал подозрение характер подтверждающих качество документов, представленных Мерреллом; они больше напоминали рекомендательные письма, чем объективный научный анализ. «Согласно бумагам, свойства препарата были чересчур хороши, чтобы это могло быть правдой», – писала она позже. Заявление на новое лекарство было отклонено до тех пор, пока компания не представит более убедительных свидетельств. При этом было начато клиническое тестирование на ограниченном сегменте американского рынка.
Тем временем в немецких медицинских журналах появились тревожные сообщения о нарушениях ощущений и мышечной слабости у тех, кто употреблял препарат на долгосрочной основе. В апреле 1961 года западногерманские власти приняли решение о том, чтобы контерган продавался исключительно по рецепту; выявление неврологических симптомов вызвало у Келси беспокойство о возможных последствиях для детей беременных женщин. Ее озабоченность оказалась не напрасной: от немецких врачей уже начали поступать тревожные сообщения о необъяснимом увеличении числа новорожденных с ранее редким врожденным дефектом под названием «фокомелия». У большинства таких детей были дефектные или отсутствовали вовсе кости предплечья, и, по крайней мере, половина из них имела аналогичные аномалии в ногах. В самых крайних случаях младенцы рождались с небольшими зачатками рук и ног в виде культей вместо конечностей. Кроме этого, часто возникали такие проблемы, как отсутствие уха или паралич лица. Деформации были ужасающими. Никто не догадывался о причине, пока исследование одного из немецких врачей не показало, что пятьдесят процентов пострадавших детей родились у матерей, употреблявших контерган во время беременности. В ноябре 1961 года Chemie Grünenthal отозвала это лекарство с рынка. Компании, производящие его в Англии, Австралии и Канаде, вскоре последовали ее примеру.
Доктор Тауссиг не знала о причастности УКПЛ к распространению препарата до января 1962 года. О фокомелии и ее возможной связи с использованием контергана ей за воскресным ужином рассказал приехавший к ней из Германии врач, прошедший ранее ее обучающую программу. Верная себе, Тауссиг решила все выяснить сама. Первого февраля 1962 года она приехала в Германию и в течение шести недель объезжала крупные клиники, осматривая младенцев с аномалиями и опрашивая матерей и врачей. Наиболее убедительным доказательством для нее стало то обстоятельство, что среди новорожденных детей американских солдат, дислоцированных в Германии, был только один случай фокомелии: ребенок, мать которого, покинув пост на территории, где препарат был запрещен, купила его в местной аптеке.
Хотя Тауссиг проводила дознание самостоятельно, доктор Келси вскоре узнала, что один из ведущих специалистов США по врожденным заболеваниям занимается детальной проверкой контергана. Она задержала рассмотрение заявки на новое лекарство от Меррелла до возвращения Тауссиг. Второго апреля педиатр представила результаты своего расследования на национальном собрании американского врачебного колледжа. Двадцать четвертого мая она сделала сообщение для комитета Кефаувера, где продемонстрировала ужасающие свидетельства в виде диаграмм и фотографий изувеченных немецких детей. На следующий день в журнале Американской ассоциации содействия развитию науки Science вышла ее краткая статья на эту тему.
Хотя тестирование талидомида в Америке было приостановлено в марте 1961 года, более двухсот женщин уже использовали его. Кроме этого, фармацевтическая компания не смогла представить отчет о том, где находятся две из пяти тонн изготовленных лекарств, поэтому было неизвестно, сколько таблеток все еще оставалось у врачей, которым оно было отправлено для тестирования. Данные, представленные Тауссиг, и ее статью Фрэнсис Келси использовала в качестве обоснования для отказа в разрешении на продажу препарата от Меррелла. Талидомид был отклонен окончательно, а Меррелл подвергся критике со стороны УКПЛ за предоставление ложных свидетельств его безопасности. Результатом успешного сотрудничества двух врачей стал новый свод гораздо более строгих правил тестирования лекарств, вступивший в действие в феврале 1963 года. Президент Кеннеди наградил Келси золотой медалью за выдающиеся заслуги и назначил ее директором нового отдела Управления по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами, созданного в соответствии с новыми правилами для наблюдения за клиническими испытаниями новых лекарств. А Тауссиг получила свою награду от Германии: больница Университета Коттингена назвала свою амбулаторную клинику ее именем.
История с талидомидом стала причиной участия доктора Тауссиг в другом, разгоревшемся в то же время споре относительно права женщины на прерывание беременности. Она давно считала, что американские законы об абортах были архаичными и несправедливыми и часто приводили к трагедии не только в жизни женщин, но и в обществе в целом. Как человек, посвятивший всю жизнь делу спасения детей, тяжело страдающих от врожденных заболеваний сердца, она не видела никакого смысла принуждать матерей рожать нежеланного ребенка, да еще заведомо больного, если существует безопасный способ предотвратить это. Она не раз видела, как часто рождение такого ребенка повергало в хаос жизнь его братьев и сестер, родителей и всех родственников. Как никто другой, она знала, какие огромные ресурсы требуются социальным агентствам для решения долгосрочных последствий таких проблем. Ей приходилось держать за руки стольких несчастных детей, чья жизнь никогда больше не будет нормальной.
Внимание общественности к этому вопросу привлекло дело Шерри Финкбайн, американки, которая во время беременности принимала диставил, британский аналог контергана. Поскольку существовала большая вероятность повреждения эмбриона, миссис Финкбайн хотела сделать аборт легально, но получила отказ везде, куда обратилась за помощью.
Тауссиг была возмущена бездушным отношением администрации. Она спорила не с теми, кто не хотел прерывать беременность из-за своих религиозных убеждений, а с теми, кто навязывал свои взгляды всем остальным. Ее не заботила древнейшая философская дилемма, касающаяся момента зарождения жизни; она думала только о страданиях семей. Благодаря собственному опыту она знала, что удаление дефектного эмбриона – это не что иное, как предотвращение потенциальной трагедии.
Она приводила множество свидетельств в пользу либерализации законов об абортах, но на этот раз ее усилия были напрасными. Когда все просьбы Шерри Финкбайн были отклонены, молодая женщина была вынуждена отправиться в Скандинавию, чтобы избавиться от поврежденного плода. После того как в 1981 году Верховный суд США отменил государственные законы, запрещающие прерывание беременности, Тауссиг, потрясенная резкой критикой некоторых противников абортов, высказала в интервью свою точку зрения в своей обычной откровенной манере:
Мы по-прежнему ведем борьбу с группой «Право на жизнь», члены которой абсолютно убеждены в том, что жизнь священна с момента зачатия до рождения. Насколько я вижу, им все равно, что происходит с ребенком после рождения или каким рождается ребенок. Им безразлично, пока человек не умрет, и тогда они отпускают ему грехи.
В июле 1963 года доктор Тауссиг ушла в отставку с поста главного врача детской кардиологической клиники Харриет Лэйн. Ее выход на пенсию ничего не изменил. Она продолжала исследования настолько эффективно, что уже после этой даты она опубликовала сорок одну из ста своих основных научных работ. Когда Национальный фонд помощи детям с врожденными дефектами «Марш десятицентовиков» учредил стипендию для ученых на пенсии, она получила ее первой. Она потратила сорок тысяч долларов на организацию долгосрочного наблюдения за детьми и взрослыми, которые проходили шунтирование Блейлока – Тауссиг в период между 1945 и 1950 годами. Она была необычайно предана своим больным и их семьям: девяносто три процента своих пациентов она наблюдала в течение десяти лет и восемьдесят восемь процентов – в течение пятнадцати лет. Она лично осматривала каждого выжившего пациента, до которого могла добраться физически. В результате собранная информация стоила больше, чем любой обычный свод объективных данных. Она была представлена в виде уникального отчета от уникальной ассоциации выпускников, почти все члены которой были бы мертвы, если бы не Хелен Тауссиг, Альфред Блейлок и Вивьен Томас.
Из 779 пациентов, данные о которых были собраны, 685 человек пережили послеоперационный период, длившийся два месяца, при общей смертности менее двенадцати процентов. В начале пятнадцатого послеоперационного года 441 из этих 685 были еще живы. Статистика операций на ранних этапах показывала восемьдесят один процент отличных или хороших результатов, семь процентов были признаны удовлетворительными, а остальные – неудачными или закончились смертью больного. В ходе дальнейших исследований спустя пять лет было обнаружило, что умерли лишь двадцать четыре пациента. К 1975 году кардиохирургия достигла такого высокого уровня, что двумстам двадцать семи оставшимся в живых была проведена полная коррекция тетрады. Шунт Блейлока – Тауссиг был, по сути, только способом направить больше крови в легкие. Как только стали проводиться операции на открытом сердце, появилась возможность исправлять дефекты непосредственно внутри сердца, открывая узкий легочный проток и закрывая отверстие в перегородке.
Реферат к статье, написанной Тауссиг в 1975 году, вполне правомерно завершался гордой кодой:
Около двухсот пятидесяти пациентов создали семью; сто шестьдесят один из них имеют одного или нескольких детей. Тридцать пять процентов окончили колледж, а 68,7 процента получают приличные зарплаты. Высокий уровень образования многих пациентов убедительно доказывает то, что недостаточное насыщение артериальной крови кислородом не является основной причиной умственной отсталости. Профессии пациентов указывают на чрезвычайно хорошее качество их жизни и на то, что порок сердца в детстве не исключает успеха во взрослой жизни. Примерно шестьдесят девять процентов этих пациентов своими налогами возместили расходы общества на их реабилитацию.