В этом заявлении двадцатишестилетний ученый сформулировал кредо для всего профессионального медицинского сообщества, а также наметил программу своей жизни: изменения в структуре вызывают изменения в функционировании; ключом к пониманию и лечению болезней является знание того, каким образом нормальные процессы жизнедеятельности становятся аномальными. Поэтому изучение патофизиологии позволит одержать победу над заболеванием. Наблюдение, эксперимент, упорная работа и непоколебимый отказ от неоправданных спекуляций послужили в этой битве интеллектуальным оружием, унаследованным Рудольфом Вирховом от Везалия, Гарвея, Хантера и Лаэннека. Неустанно изучавший историю медицины, он понимал, насколько значителен был их вклад в науку.
Ведущим врачам Германии не нравилось, что какой-то юнец укоряет их в приверженности различным системам, основанным на неправильных представлениях о природе. Тем не менее непоколебимая уверенность Вирхова заставляла их прислушиваться к его словам. Он сам написал об этом в своем письме отцу:
Я не обманываюсь на свой счет. Сегодня реальные знания и сила убеждения могут произвести впечатление на любого, невзирая на самый высокий ранг и звание, потому что все прогнило снизу доверху. …Повсюду нужно начинать с нуля, при этом необходимо сделать так много, что иногда чувствуешь настоящее отчаяние. Если бы я не был уверен, что в Шарите меня воспринимают как эксперта в научных вопросах и с уважением относятся к моему мнению, я бы наверняка уже сдался. Я, кто работает совсем недавно и знает так мало, я – авторитет? Это смешно! Но если я невежда, то те, кто задает мне вопросы, должно быть, еще большие неучи.
Это довольно точное описание ситуации. Некоторые из приверженцев различных систем осознавали, что блуждают на ощупь в темноте, но они были еще не готовы внимать новому оракулу, несмотря на всю его кажущуюся уверенность. Тем более что наставляющий на путь истины голос принадлежал молодому человеку, всего несколько лет назад закончившему медицинскую школу, но уже сделавшему два важных открытия, вызвавших большой интерес медицинского сообщества. К тому же непогрешимая логика, с которой Вирхов изобличал ошибки Рокитанского, и рвение, с которым он его преследовал, создали ему такой имидж, что робкие коллеги по цеху не решались оспаривать его точку зрения. Он был молодым рыцарем Лохинваром[18], прискакавшим верхом на коне, чтобы увести невесту от недостойных претендентов на ее руку. Однако в данном случае награда была намного больше, чем прекрасная Эллен* на брачном ложе, поскольку он искал способы, которые позволили бы ему открыть сокровенные тайны природы.
Вирхов также хотел раскрыть связь между болезнью и окружающей средой, в которой она возникала, и он, не колеблясь, обвинял современный социальный строй в тех проблемах, которые видел вокруг себя. В начале 1848 года до столицы дошла весть о начавшейся среди ткачей Верхней Силезии эпидемии тифа. Ситуация усугублялась голодом и неспособностью местных властей исправить положение. Все это стоило жизни многим обнищавшим крестьянам, проживавшим в этом регионе. В одном из писем к отцу Вирхов писал: «Это бедствие в Силезии – просто позор для правительства, и все их оправдания ничего не стоят. Невозможно замять скандал, связанный с тысячами смертей. С медицинской точки зрения, эпидемия представляет большой интерес, и я очень хотел бы увидеть все своими глазами».
Берлинская пресса пыталась добиться от прусского короля Фридриха Уильяма IV каких-то действий по исправлению сложившейся ситуации. Наконец под давлением общественного мнения правительство сформировало комиссию по расследованию под управлением тайного советника по вопросам здравоохранения. Желание Рудольфа Вирхова исполнилось, когда он был назначен одним из ее членов в качестве офицера-медика. Он прибыл в Силезию 20 февраля 1848 года и провел почти три недели, изучая не только медицинские аспекты эпидемии, но и внешние условия, под влиянием которых она возникла. Он выступил с докладом, гневно осуждая власти за их пренебрежительное отношение к беднейшим слоям населения. Тот факт, что он опубликовал свое сообщение в «Архиве», не принес ему симпатии в высших кругах.
Вирхов писал свой доклад с чувством неукротимой ярости и негодования. После подробного описания результатов вскрытия жертв тифа, применяемых методов лечения и аспектов, касающихся вспышки эпидемии, он не стал пускаться в научные рассуждения, а вместо этого изложил свой главный тезис: основной причиной охватившего Силезию бедствия было преступное правление прусского самодержавия.
Власти оказались неспособны обеспечить автономное самоуправление, строительство дорог, развитие сельского хозяйства и поддержку промышленности, что и привело к катастрофе. Но корнем зла был отказ Берлина от полноценной демократии и всеобщего образования, вследствие чего крестьяне Силезии находились в состоянии нравственной деградации, личной антисанитарии и апатии. Как врач, он болезненно ощущал собственную ответственность за происходящее: «Медицина – это социальная наука, и как наука о человеке она должна воспринимать эти проблемы, как собственные, и предлагать средства, с помощью которых они могут быть разрешены». Он имел ряд идей и был готов посвятить все свои силы и время на их реализацию:
Существует простой и прямой ответ на вопрос о том, каким образом можно предотвратить подобные эпидемии в будущем: развитие Культуры и, как следствие, Свободы и Процветания. Не так легко, однако, найти практическое решение огромных социальных проблем. Мы не отдаем себе отчета в том, что современная медицина вторгается в социальную сферу, где встречается с большими трудностями. Следует понимать, что здесь мы сталкиваемся не с лечением пациента с помощью лекарственных средств и изменения его домашней обстановки. Нет, мы имеем дело с культурой полутора миллионов наших сограждан, деградировавших физически и морально.
Французский философ-медик конца восемнадцатого века Пьер Кабанис писал: «Болезнь – это следствие просчетов общества». Теперь Вирхов стал ведущим выразителем этого тезиса среди ученых Европы. За годы своей профессиональной деятельности он неоднократно демонстрировал взаимосвязь между широко распространенными заболеваниями и социальным неравенством. Не только сыпной тиф, но и холера, туберкулез, цинга, некоторые психические заболевания и даже кретинизм он включил в длинный список тех болезней, которые являлись результатом неравного распределения благ цивилизации. Он снова и снова подчеркивал свое убеждение в том, что профессия медика обязывает прилагать все свои способности для упразднения социальных условий, способствующих возникновению заболеваний: «Врач – естественный и закономерный адвокат бедных».
Однако вся власть находится в руках правителей. Его соотечественники-эмигранты Карл Маркс и Фридрих Энгельс могли бы («Коммунистический манифест» был также опубликован в 1848 году) подписаться под словами, написанными Вирховом в заключение своего доклада о Силезии: «Каждый человек имеет право на жизнь и здоровье, и государство несет ответственность за обеспечение гарантий его реализации». Он составил внушительную программу для своих коллег врачей и подробный список требований к деятельности правительства. Уже будучи одним из перспективных молодых генералов, ведущих битву за победу науки над болезнью, теперь он начал быстрое продвижение в ряды бойцов социальной политики, имевших в своих руках самое мощное оружие – право создавать законы. Позже он напишет, что вышел на поле политических сражений, поскольку: «Развитие медицины в конечном итоге увеличит продолжительность человеческой жизни, но улучшение социальных условий могло бы приблизить достижение этого результата быстрее и более эффективно».
Не прошло недели после возвращения Вирхова из Силезии, как на бульварах Берлина начались демонстрации, вылившиеся в народное восстание, которое вошло в историю, как революция 1848 года. Он и тысячи его соратников-либералов бросились на уличные баррикады против правительственных войск, подобно тому, как это происходило в других столицах Европы. Пользуясь кратковременной победой демократических сил, молодой бунтарь выступал с мятежными речами перед толпами страстных революционеров, в результате чего был избран в новое Прусское собрание. Поскольку он был слишком молод, чтобы стать членом парламента, он сам создал для себя трибуну, почти такую же превосходную, как та, от которой ему пришлось отказаться из-за своего слишком юного возраста: он основал журнал «Медицинская реформа», на страницах которого делился с читателями своими научными и политическими взглядами.
В этот бурный период своей жизни Рудольф Вирхов вел себя весьма неосмотрительно, ставя под угрозу дальнейшую профессиональную карьеру. Мало того, что многие его политические речи были откровенно провокационными, время от времени он позволял себе отстаивать свою точку зрения в довольно оскорбительной манере по отношению к консервативным властям. В религиозном ортодоксальном обществе, где лояльность к церкви считалась эквивалентом лояльности к короне, он открыто провозглашал свой агностицизм. Его язвительные остроумные шутки над Гогенцоллернами с удовольствием повторяли его сторонники, вызывая ярость и гнев прусских роялистов.
На самом деле, откровенно дразня правительство своими статьями и очень популярными у народных масс речами, Вирхов рисковал своим местом в Шарите. И ему не простили такого эпатажного поведения. Даже его блестящие исследования лейкемии, эмболии и тромбоза не помогли ему сохранить работу. Он получил отставку.
Увольнение продлилось одну неделю. Осознав, что силы реакции вновь одержали победу и что радикализм может положить конец его важнейшим исследованиям, Вирхов выбрал прагматичный подход. Когда ему предложили вернуться на свою должность в обмен на подпись под обещанием отказаться от открытого выражения своих политических убеждений, он не стал возражать.