– Знаю, – ответил Марк. – Я как раз сейчас и размышляю – стоит ли цель подобных средств?
4
Дождь хлестал вовсю, потоки воды заливали поверхность сферы, делая ее видимой. Прежде чем Хаген и Клу, так до конца и не освоившиеся с подобным способом передвижения, попытались обменяться впечатлениями, король заговорил с неотразимой мысленной силой:
«Спите. Отбросьте в сторону страхи, сомнения, необходимость что-то решать… Спите. Вокруг только тьма, дождь и ветер. Мир исчез, растворился там, внизу, а вы в поднебесье, под надежной защитой…»
Они проснулись во дворцовом саду в Гории – сидели на скамейке, привалившись плечом друг к другу. Хаген первым открыл глаза, откинул капюшон, огляделся, посмотрел на наручные часы. Шел второй час ночи, светлой, шумной, беспокойной, как всегда бывало в столице… Какая-то бодрость, живая энергия разливалась по телу. Нежный звон колокольчиков разносился по саду, сквозь частую листву, в мелькании золотых и фиолетовых огоньков угадывался контур центральной башни Стеклянного Замка.
Потянувшись, очнулась Клу. Хаген удивленно сказал:
– Подумать только, у этого тану Минанана весь полет занял около четырех часов, а король доставил нас в Горию менее чем за девяносто минут.
– С залетом в Ронию, – из тени до брата и сестры долетел мягкий баритон.
Клу вскочила на ноги, бросила в ту сторону испытующий мысленный взгляд.
– Это ты, Кугал?
Второй лорд-психокинетик вышел на серебристую лужайку. Следом за ним из тьмы появилась женщина.
Хаген удивленно вгляделся в силуэт и почти вскрикнул:
– Дайана?
– Король прислал нас сюда, – быстро заговорила дочь Маниона. – Он сказал – цитирую: «Вы совсем замотались, пора и отдохнуть. Отправляйтесь в город, развлекитесь. Завтра вернетесь в замок, и мы все подробно обсудим».
– Он рассказал, где мы были? – спросил Хаген.
– Король от нас ничего не утаил, – ответил Кугал. – Добавил, что для решения предоставить вам выходной у него есть особые причины.
Клу кивнула и, словно обращаясь к самой себе, заметила:
– Нам не следовало держать переговоры в секрете.
Легкий ветерок принес с городского рынка веселые возгласы и – отчетливо – разухабистое завывание электронной волынки. Кугал и Клу двинулись по обсаженной цветущим кустарником аллее. Рыцарь тану начал рассказывать…
– Король, устраивая это свидание, не мог знать, что между нами стена. Он, вероятно, засек наши разговоры по дальней связи и решил помочь нам. Посчитал, раз мы так близки…
– То, следовательно, наша дружба больше смахивает на любовь, – усмехнулась Клу.
– Со своей стороны должен заметить, что так оно и есть, – грустно добавил Кугал.
Клу тотчас же отодвинулась от него.
– С этой целью он перенес тебя в Горию, чтобы совместными усилиями, так сказать, повлиять на мое решение? А к Хагену подослали Дайану?
– Мне кажется, ты несправедлива к Эйкену. В данном случае он как раз проявил добрые чувства, а никак не расчет. Малейшую корысть я бы почувствовал.
Вторая пара теперь изредка мелькала между деревьев где-то далеко сбоку. Хаген и Дайана остались у пруда, где цвели лилии. Светильники, похожие на свежие аппетитные боровички, мягко опутывали золотистым сиянием аллеи сада. В конце дорожки, в неясном мерцающем полумраке, слабо очерчивались распахнутые ворота города. Клу вуалью защитного экрана прикрыла свои мысли. Она по-прежнему была в дождевике – капюшон надвинут на голову – и рядом со светловолосым, роскошно одетым членом Высокого Стола казалась бесформенной тенью.
– Значит, ты отсюда, из дворцового сада, связывалась со мной весь этот месяц? – спросил Кугал. – Суматошные вам, должно быть, выпали денечки…
– Папа признался, что в тот день – помнишь, когда мы с тобой встретились здесь в первый раз, – он тоже был в саду. Правда, стоял поодаль и не слышал, о чем мы говорили.
– А если бы и слышал… Его вина в том, что случилось во время потопа, не менее велика, чем ваша. Он тоже внес свой посильный вклад.
Клу печально рассмеялась.
– У папы и без Гибралтара достаточно грехов. Не думаю, что он оценивал эту катастрофу с моральной точки зрения. Мы, дети, попросили его помочь – он согласился. Так что во всем виноваты одни мы.
– Такое впечатление, будто ты начинаешь сожалеть о случившемся?
– Как и большинство из нас. Теперь мы воспринимаем вас как живых людей, а не просто как некую абстрактную злую силу, осмелившуюся помешать нам в нашем предприятии. Да, мы все переживаем… Но ведь одних угрызений совести недостаточно, не так ли? С другой стороны, стерилизовать весь наш табор – меня и Хагена – за совершенное преступление – это тоже слишком. Этим дела не поправишь!
Кугал мысленно попытался успокоить ее, однако натолкнулся на защитный экран.
– Когда мы летели к Черной Скале, – заговорила Клу, – я успела телепатически переговорить с Минананом Еретиком. Меня интересовало, каким предстал перед ним мир, когда ему открылась вся нищета и беспомощность веры в религию сражений. Он ответил, что прозрения и раскаяния недостаточно. Осознание вины должно быть подтверждено поступками, но даже и в этом случае невозможно полностью избавиться от ощущения своей греховности. Главное, что в подобном случае обретает человек, – это спокойствие и готовность с легким сердцем предстать перед судом Божьим. И вера в справедливость его приговора. Это уже немало!.. Тот же, кто отринул небесный суд, сам загоняет себя в безысходность, потому что вопреки желанию – и намерению – душа такого грешника сама начинает искать кару. Бессознательно, ощупью… Например, мой отец… Тогда не жди мира в душе, готовься к пыткам. Хаген, я и все мы готовы возместить ущерб, но как это сделать, чем мы можем помочь тану?..
Кугал перевел разговор на другую тему.
– На мой взгляд, отец предложил вам достойный выход, – сказал он. – «Ментальный человек» может явиться воплощением истины и добра. Его создание – достойный акт искупления.
Клу чуть расслабилась, утончила психокинетический занавес, повеселела
– позволила себе поиронизировать:
– Ага, если бы в его создании не принимали участия папочка и Хаген. Кого-кого, а своего родителя я изучила прекрасно. Чтобы он выпустил из-под своего контроля подобный проект, его родное детище – да ни за что на свете!.. По крайней мере до тех пор, пока жив… Если он будет по-прежнему давить на нас, то Хаген в конце концов убьет его. Подобный ход событий вполне вероятен. Хороша будет родословная у этого рукотворного божества, не так ли, Кугал? С момента рождения он будет помечен каиновой печатью, впрочем, как и все остальные представители рода, именуемого человеческим. Может, поэтому мы и бесимся, не знаем покоя – хлопочем, мчимся куда-то, льем реки крови. Ради чего, Кугал? Ради всеобщего счастья. Неужели только ради него? Это же страшно – постоянно навязывать другим свое понимание рая.
– Мы, – тихо ответил рыцарь тану, – из того же теста. Иной раз создается впечатление, что два полюса – грех и искупление – неизбежные составляющие любого разумного создания. Что без подобного расщепления восприятия мира в принципе невозможна ни рассудочная деятельность, ни чувственная жизнь…
– Ты все понял. – В ее сознании родилась улыбка, но на лице оставалась все та же маска суровой неприступности.
– Мы понимаем и всегда будем понимать друг друга, Клу. Тебе было просто необходимо поговорить со мной, почувствовать родство с другой душой. Ведь ты отлично знаешь, как поступить – ты уже знала об этом в домике у Черной Скалы. Тебе еще предстоит трудная работа – убедить брата, но это потом, а сейчас надо расслабиться, отдохнуть, повеселиться, наконец.
Некоторое время они шли молча, потом Клу неожиданно заговорила:
– Знаешь, Кугал, Хаген такой трус. Еще на Окале, когда Алекс Манион только-только завел разговор о галактическом метаобъединении как альтернативе плану Марка, Хаген первый обо всем догадался, и его чуть не парализовало от одной только мысли, что придется сделать выбор. Он как бы клубок из двух сцепившихся собак – с одной стороны, он ужасно боится папу, с другой – смысл жизни видит в том, чтобы быть от него как можно дальше. Желательно на расстоянии в шесть миллионов земных лет. Папа читает его мысли, как открытую книгу, поэтому он и подбросил эту дурно пахнущую идейку насчет судьбы, которая ожидает нас в Содружестве. Ударил он метко – любое посягательство на индивидуальность, на ту странность, какой отличаемся мы, Ремиларды, даже намек на это доведет Хагена до белого каления. Наша личная свобода, право выбора – это нечто святое…
– Если бы я только знал об этом! – Кугал невольно мысленно вскрикнул.
– Вот в чем разгадка!.. Значит, ты считаешь любовь попыткой покуситься на часть твоего «я»? Что угодно, только не подчинение. Никогда и ни в чем не склонять головы?.. Клу, разве можно так жить? Ты только вдумайся – у тебя перед глазами наглядный пример. Твой папочка! Что он несет в мир? Мудрость, прощение?.. Нет, исключительно меч. Обрати внимание, как при одном его имени вздрагивают люди и тану, как мрачнеет Эйкен. Ладно, он Потрясатель Вселенной, но сколько можно трясти ее, Вселенную-то?.. Нет, это не мой путь. И не твой, Клу, – я уверен в этом. Знаешь, мне тоже не по душе галактическое единство, о котором так долго и скучно рассказывала Элизабет. Не по сердцу мне эта милая компашка распахнутых навстречу друг другу разумов. А насчет твоего отца… Мне ясен диагноз – когда-то он отказался от любви и выбрал силу. С того момента все и пошло-поехало…
– Ты не прав. Папа способен любить… нас, по крайней мере. Он и маму любил. Он и людей любит…
– Ох, Клу, абстрактно – может быть. Это не требует больших усилий. Вот каждого в отдельности, грязного, в поту и крови; пусть даже не всех, пусть одного-единственного… Ох-хо-хо…
Клу промолчала.
– Теперь я очень хорошо понимаю, – Кугал снова нарушил тишину, – почему его называют Ангелом Бездны. Наша Богиня направляет и учит своих питомцев, помогает им повзрослеть, глубоко страдает, наблюдая их жестокость, тупость, греховность. Она ведет нас Славным Путем, а твой отец решил разом, скопом, всех без разбора – и прямо в рай. Вот таких – сопливых, блудливых, гневливых, горделивых – каких еще? Всех в «ментальные человеки». Вот когда на всю Вселенную воссияют их совершенства!..