Лекарь встал вместе со мной, глядя так, будто я мог сию секунду назвать убийцу. Сзади неслышными шагами приблизилась Гутрун.
– Перенесите тело в какую-нибудь из комнат, где окна выходят на лес. Приведите в порядок и оставьте. – Голос стал чеканным и холодным, словно моя скрытая сущность, почувствовав, что в ней нуждаются, начала прорываться наружу.
– Да, господин Посредник, будет сделано, – ответила Гутрун, чуть наклонив голову.
– И пусть уж все разойдутся, не на что больше смотреть.
Я не стал ждать, что будет дальше. В Гутрун сомневаться не приходилось. Даже во внезапном горе она не потеряла присутствия духа и нашла в себе силы действовать. Мой путь лежал к лесу. То, что убило Ярни, пришло оттуда.
Задетый носком сапога камешек полетел вперед. Вот тебе и спокойное местечко, Оларс.
Посредники – древняя профессия, которой могли овладеть сильные маги и ведьмы. Быть Посредником – значит постоянно держать связь между миром мертвых и миром живых. Чувствовать, понимать и принимать решения. От такого постоянно «подвешенного» состояния Посредники растрачивали собственные силы, в результате чего жили меньше обычных смертных. Старый Посредник – большая редкость. Если, занимаясь своим делом, он сумел долго прожить, значит, был не только хорошим учеником, но и обладал от рождения редкостным даром. Слишком уж серьезная и тяжелая работа держать одной рукой мертвых, а другой – живых. Обычно к таким, как мы, обращались желавшие услышать волю покойного или расследовать убийство. Поэтому были у нас как друзья, так и злейшие враги. Наша работа считалась семейным делом. Если Посредником становился человек со стороны, значит, среди родни его учителя либо просто не оказалось подходящего человека, либо…
Я обернулся, взглянув на желто-рыжий свет в окнах. Голосов со двора уже не услышать – Гутрун и лекарь быстро управились, молодцы. Значит, я быстрее сделаю свою работу. А о Йорде и мальчишке волноваться не стоит. Даже если эта гадость доберется до них, рисе сумеет постоять и за себя, и за пленника.
Выйдя за калитку, я снова зашагал к лесу, стараясь не оступиться на узкой тропинке.
Так вот. Обычно второго «либо» просто не бывает. На своем веку я знал лишь двоих Посредников почтенного возраста. Моя бабка, Ингва Глемт, и ее учитель. Впрочем, его я видел еще будучи ребенком, поэтому утверждать, что он жив, здоров и благополучен, не рискну. Кстати, уже тогда ему было за восемьдесят.
Бабушка прожила семьдесят два года. Кто его знает, возможно, жила бы еще долго, но ее убили однажды ночью во время нападения на наш дом. Как и всю мою семью. Меня, кстати, тоже щадить никто не собирался.
Где-то заухала сова, живущие на постоялом дворе собаки жалобно завыли. Пришлось остановиться и оглядеться. Собаки, в отличие от человека, способны не только учуять, но и увидеть беспокойный дух мертвеца. На меня-то они особо не реагируют, привыкли. Да и наполненная магией и чарами плоть надежно прячет суть йенгангера. Старое слово, которым местные жители называли вернувшегося к живым мертвеца, еще обращаясь к нему – Приходящий снова. Эти слова давали понять, что погибший от чужих рук человек, который стал в загробном мире йенгангером, будет возвращаться до тех пор, пока не завершит все дела. Только в отличие от меня приличный йенгангер – это дух. А вот со мной все сложнее.
Я наконец остановился, решив, что нахожусь достаточно далеко от постоялого двора. Вообще-то те, кто пришел убивать мою семью, не собирались оставлять мне жизнь. Но они не могли предположить, что умирающая Ингва сумеет доползти к пронзенному стрелой внуку и из последних сил наложит на него печать мести. До сих пор не знаю, благодарить ее за это или проклинать? Теперь я полумертвец-полуживой. При этом полуживой лишь до той поры, пока не отыщу виновника гибели рода Глемт и не уничтожу его. Понятия не имею, что будет дальше. Спросить об этом было не у кого – остались лишь тела. Отец, мать, младшие братик с сестренкой и бабушка. А также сожженное почти дотла имение на западной окраине Ванханена, где, кроме скал и беснующихся морских волн, ничего уже и нет. Убийцы пришли с моря. После того как запылал дом, я видел их – бегущих к призрачным кораблям. Тогда непогода разгулялась не на шутку, море штормило, волны зло били о берег. Но для моих врагов это были детские игрушки, наоборот, казалось – чем сильнее буря, тем лучше они себя чувствуют. Тем не менее все же получилось разглядеть на парусах знак, принадлежащий, как я узнал позже, Хозяину Штормов.
С тех пор мне часто снится сон – на разбитой лодчонке я пытаюсь скрыться от фигуры в серых одеждах, которая, заливаясь злобным смехом, бежит за мной по волнам. Бежит очень легко, словно играючи. И каждый раз догоняет, каждый раз костлявая рука с острыми когтями тянется к моему горлу. Обычно в этот момент я и просыпаюсь.
Невдалеке слышались шорохи и глухой треск – лес жил своей ночной жизнью, а собаки больше не выли. Я посмотрел на небо, увидев молодой месяц и россыпь горящих белым серебром звезд. Хороша ночка для колдовства, жаль, что и в такие совершают убийства.
Я вскинул руки, хриплым голосом начиная произносить древние слова, не предназначенные для человеческих губ. Странно и чуждо они звучали неподалеку от людского жилища. Мертвец, желающий слышать своих собратьев, но живой, не отпускающий мира людей. Окунуть пальцы в ночную тьму, начертить руны призыва на прозрачном полотне холодного осеннего воздуха. Застыть и не двигаться, но одно за другим повторять забытые слова, неведомо кем принесенные в этот мир. Забытые всеми и всюду. И Оларс Глемт тоже Забытый. И таким будет всегда.
В один миг звезды стали ближе, перед глазами заискрилось серебристое марево, а сердце застучало в висках. Царившая вокруг тишина тут же сменилась гулом голосов: низких и высоких, глухих и звонких, мужских, женских, детских…
– Обретшие покой, взываю к вам и прошу помощи. – Мой собственный голос звучал негромко и как-то неуверенно.
Никогда не получается сразу перестроиться после произнесения призыва.
Гул стал тише. Некоторое время меня словно изучали, пытаясь понять, откуда я такой взялся. Однако это длилось недолго.
– Йенгангеры в наших краях, – весело сказал мужской голос, послышался смех, – вот и дожили до такой радости. А ты мне все говорила, Райге, что ни один в Раудбремм не забредет. А вон видишь как!
Женский визгливый голос, видно принадлежавший той самой Райге, попытался что-то возразить, но я начертил в воздухе новую руну, и все тут же смолкли.
– Прошу прощения, уважаемые бестелесные, но дело не терпит отлагательств.
– Спешка хороша лишь в определенных случаях, – ехидно заметил дребезжащий старческий голос, но обращать на него внимание не стоило.
– А он хорошо воспитан, – заметила та самая Райге.
– Да ну тебя, – буркнул старик.
– Здесь, на постоялом дворе, убили человека. Судя по всему – дело рук скремта.
– Не было тут скремтов отродясь, – заявил женский голос.
Повисла напряженная тишина, но я чувствовал, что духи совещаются. Помогать Посреднику будет любое мертвое существо – таков закон. Ведь только Посредник в состоянии дать мертвому, пусть и ненадолго, свое тело. Вселяясь в него, дух может вновь ощутить себя живым. Конечно, с такими делами старались не шутить, мало ли что в голове у этих мертвых. Но все же закон есть закон.
– Погоди, Райге, – задумчиво произнес старец. – Среди наших точно нет. Но еще же есть пришлый…
– Да, но за всеми не уследить, – со вздохом ответила она, – пришлый, что ветер залетный, появился, натворил бед – и поминай как звали.
– А как его звали? – спросил я.
– Сирген, – ответил мужской голос. – По кличке Бессмертник.
Глава 3. Охота на скремта
Путь назад не занял много времени. То, что я задумал, лучше было сделать под крышей. Для колдовства всегда нужен своеобразный купол, который защитит и не даст прорваться непрошеным гостям. Вот мне и отыскали комнатку. Спасибо, что не сарай.
За окном была глубокая ночь, все приличные люди давно спали. Но только не йенгангеры. Да и Посредникам спать в такое время тоже не положено. Что-то нехорошее творилось в Раудбремме. Только вот узнать, что именно, так сразу не выйдет.
Сирген Бессмертник. Почему имена скремта и того, кто натравил на меня южных убийц, одинаковы? Скремты не могут приказывать живым существам – их просто никто не услышит. За то и зовут еще их Безмолвными.
В комнатушке горело несколько свечей, но они были не в силах развеять мрака и безнадежности. Я отошел от окна.
Скремт убил человека. В голове не укладывается. Разве что кто-то невероятно сильный сумел наложить на него чары. Но кто и зачем?
Ярни лежал на столе, руки были сложены на груди в ритуальном жесте; между большим и указательным пальцами зажата медная монета – именно ее должен бросить покойник проводникам смерти, помогающим добраться в царство мертвых. Плотно закрытые глаза, кожа белее, чем полотно рубахи, сеть морщин в уголках век, рыжие волосы словно присыпали белым пеплом. По местному обычаю покойник был обряжен в светлую одежду, горло закрыто, поэтому синих полос не рассмотреть.
Стоило сделать несколько шагов, как половицы жалобно скрипнули. Как оказалось, найти комнатку, выходящую окнами на лес, было не так уж просто. Хорошо, что Гутрун вовремя вспомнила о старой части дома, куда давно уже никто не ходил. Прибрать тут как следует не вышло, однако в более-менее человеческий вид комнатку все же привели. Я был с покойником один на один, в окружении свеч и тишины.
Сцепив пальцы за спиной, я нетерпеливо ходил из угла в угол, меряя расстояние шагами. Какой утбурд унес Йорда? Попросил же его только принести воды!
Тем временем тучи затянули небо, закрывая луну и звезды. Отвратительно, ненавижу такие ночи. Если скремт не пожелает говорить начистоту, то придется его ловить, а здесь уже приятного мало.
За дверью послышались тяжелые шаги и проклятия.
– Утбурд знает что, а не двор!