— Давай кого-нибудь покрасивее, — усмехнулся он.
— Например?
— На твой вкус.
Оранжевые волны его любопытства по-прежнему бодро колебались рядом, давая мне полную свободу. Не особо раздумывая, я мысленно сменил мужское лицо на женское — точную копию того, которое висело на доске почета. Во всяком случае Нина улыбалась так же.
Несколько секунд Гена недоверчиво смотрел на нее, а потом медленно поднял глаза на меня.
— Странный выбор…
— Почему? — не понял я. Если уж на мой вкус, то выбор был просто отличным.
— А ты ее знаешь?
— Ну да.
— И фамилию ее знаешь?
Я кивнул.
— Островская Нина.
— И что? — он прищурился. — Тебе это ни о чем не говорит? Островский Виктор Николаевич… — подсказал он.
Оставалось только развести руками. Гена вздохнул так, словно случай был безнадежным.
— А про наркоммага ты хоть знаешь? Так вот, она его дочь.
В голову мигом пришли все те глупости, которые я сегодня наговорил. Вот черт… Лёня — черт! Про женитьбу ведь шутка была. Вот и шути при людях без чувства юмора!
— Так что лучше присмотрись к кому-нибудь попроще, — посоветовал сосед.
Продолжать тему желания не было. Тетрадный листок на столе вновь опустел, бесследно стерев ее лицо.
— А ты чего можешь? — спросил я.
— Могу это сжечь, — он кивнул на бумагу.
— Серьезно?
Вместо ответа он пошире распахнул окно и, подхватив листок одной рукой, другую занес над ним. Миг — и с кончиков его пальцев сорвалось яркое пламя и побежало по бумаге, с треском пожирая ее. Когда остался лишь крошечный почерневший клочок, Гена выпустил его в открытое окно, и, подхваченный ветром, тот понесся в ночное небо.
— Обалденно! — выдохнул я, следя за улетающим обрывком.
— Да ничего особенно, — довольно отозвался Гена.
Еще некоторое время я провожал клочок глазами, пока он не растворился в уличной темноте окончательно. Наверное, в этот момент вокруг меня тоже плясали сочные оранжевые волны — но своих я никогда не видел.
— А меня можешь научить? — я повернулся к соседу.
— Чему? — не понял он.
— Огонь делать.
Несколько секунд он озадаченно смотрел на меня.
— А какая у тебя стихия?
— Иллюзии? — теперь не понял я.
— Нет, стихия, — ответил Гена и, видя, что я все еще не понимаю, пояснил: — Ну огонь, вода, воздух, земля… У некоторых бывает что-то совсем странное.
Невольно вспомнилась Роза с ее способностью притягивать металлы.
— Не знаю, — честно ответил я. — А как это можно понять?
— Ну, — он озадачился еще больше, — ты просто это чувствуешь вместе с энергией…
— Как?
— А тебя разве в детстве не научили? — он снова недоумевал.
— Я пару дней назад узнал, что я маг.
Явно пытаясь это осмыслить, Гена с задумчивым видом теребил подбородок.
— Вообще, воплощение энергии — это первое, чему учат, когда магия просыпается. Потом управление стихией. Ну и еще усиливать тело и ставить покровы…
— А ты можешь меня всему этому научить? — нетерпеливо спросил я.
Без особых раздумий он кивнул и быстро добавил:
— Только не тут. Тут эти пищалки. Давай завтра с утра на улице…
Глава 7. День экзаменов
Ранним утром до завтрака мы с Геной покинули общежитие и после короткой разминки побежали вглубь парка по одной из желтых песчаных тропинок. Роса яркими каплями переливалась на траве — однако хоть и рано, вокруг не было пусто. Время от времени на тропинках попадались другие бегающие студенты — в основном парни, реже девушки. На турниках бодро подтягивались на счет.
— Для мага спорт очень важен, — заметил Гена, пробегая мимо спортивной площадки. — Слабое тело, слабые атаки, слабая боевая мощность. Да и выносливость надо повышать… А то некоторые сидят целыми днями над учебниками, — он кивнул на скамейку, где парнишка в очках, чем-то похожий на Лёню, с сосредоточенным видом листал книгу, — а потом удивляются, что все знают, но ничего не могут…
Парень, казалось, уже утонул в страницах, не видя и не слыша ничего вокруг. В принципе, такую сосредоточенность можно понять — экзамены сегодня.
— Перед экзаменами не волнуешься? — спросил я.
— Да и так всех приняли, — немного беспечно отозвался сосед. — Теорию спишу у кого, а практику и сам сдам.
Еще немного мы побегали по желтым тропинкам. Куда ни сверни, повсюду стояли фонари с прицепленными на них темными воронками уловителей, которые словно следили за нами как огромные глаза.
— Они тут не везде… — вдруг многозначительно протянул Гена.
Он неожиданно свернул прямо в кусты и решительно зашагал вперед, раздвигая ветви руками. Пробравшись чуть вглубь, мы вышли на небольшую поляну с высокой травой, которую явно не топтали уже очень давно. Густые кроны деревьев раскинулись сверху, будто пряча это местечко в тени. Здесь не было ни песка, как на спортивных площадках, ни турников, ни уже надоевших глазу фонарей с уловителями.
— Вчера нашел, — Генка довольно прошагал в самый центр. — Тут можно как угодно практиковаться — и ничего не пикнет!
Он распахнул ладонь, и там мгновенно заплясало ярко-красное пламя, пылающее, искрящее, дрожащее на ветру, но не приносящее ему вреда. Я с любопытством потянулся к нему.
— Эй, — сосед резко отдернул руку, — огонь-то настоящий! Осторожно!
Он сжал ладонь, и пламя исчезло так же внезапно, как и появилось.
— А воду можешь? — с азартом спросил я.
— Ну, это не моя стихия, так что только так…
Его ладонь снова развернулась, и прямо из ее центра, как из фонтанчика, брызнула струя. Однако ни влаги, ни разлетающихся капель не было — эта струя оказалась лишь призрачным слепком настоящей воды. Можно сказать, это была иллюзия — но, в отличие от моих иллюзий, в эту бы никто не поверил.
— А маг воды мог бы устроить тут целый потоп, — сказал Генка.
Он снова сжал ладонь, и все опять исчезло.
— С чего мне начать? — с готовностью спросил я.
Руки уже буквально чесались от желания попробовать что-нибудь подобное.
— Просто чувствуешь свою энергию, — ответил он, — чувствуешь, как она течет внутри тебя… Потом представляешь, как она воплощается в стихию, и воплощаешь ее… Все просто.
Только звучало просто. Я развернул ладонь, усиленно представляя, как эта таинственная энергия, которую я не чувствовал, течет по моему телу, сбегается к распахнутой руке и воплощается в не менее загадочную мою стихию. Миг — и ничего. Еще миг — и снова ничего.
— Ничего сложного, — обнадежил Генка, — даже дети учатся. Только сначала трудно, потом будет получаться интуитивно. Главное — почувствуй энергию.
— Что-то пока не чувствую, — отозвался я, на всякий случай меняя ладонь.
— Я вот, например, раньше представлял, что у меня под кожей бегает огонь. Попробуй тоже с огнем, вдруг получится…
Некоторое время я пристально смотрел на свою раскрытую руку, ощущая биение сердца, представляя, как оно разносит кровь по телу и вместе с ней огонь — прямо к моей ладони. Который затем пробивается сквозь кожу яркими всполохами… Рука аж затекла от усердия — а результата по-прежнему не было.
— Наверное, у тебя не огонь, — задумчиво произнес Генка. — Да не напрягайся ты так, — он кивнул на мои растопыренные пальцы, — расслабь руку…
Следуя совету, я слегка расслабил руку и вновь сосредоточился. Сердце гулко стучало, под ногами колыхалась трава, над головой шелестели листья — звуки сливались, словно исчезая друг в друге. Сам собой вспомнился стук колес в поезде, когда у меня что-то получилось — искрящая синева, которая спалила Лёнин метеорит. Я представил, как эта синева бежит по моему телу, разносясь все дальше с каждым ударом сердца, достигает ладони и медленно просачивается сквозь нее. Следом синее свечение плавно растеклось по моей руке — не яркое, будто чуть притушенное.
— Получается! — воскликнул я. — Видишь?
Генка озадаченно посмотрел на меня.
— Что?
— Сияние!
С каждым мигом оно становилось чуть ярче, словно разливаясь по коже. Генка огляделся по сторонам, все еще не понимая.
— Где?
— Рука, — ответил я.
Он уставился на мою руку — прямо на сверкающую синеву, а потом, слегка хмурясь, поднял глаза на меня.
— Такое бывает, — пробормотал он, — галлюцинации от перенапряжения… Лучше хватит на сегодня, а то много поначалу нельзя.
Сияние тут же исчезло, будто оно и правда мне лишь привиделось, а в голову моментально ударил знакомый противный жар. Пытаясь от него избавиться, я потер виски.
— Ты только один лучше не практикуйся, — вдруг посоветовал Генка.
— Почему?
— А вдруг что случится. Стихия может и навредить…
— Что и такое бывает?
— А то, — он задрал майку.
Пояснение оказалось нагляднее некуда. Слева на его животе красовалось внушительное темное пятно — след давнего и довольно сильного ожога. Однако больше внимания привлекло не оно, а выбитый на коже витиеватый рисунок с другой стороны — что-то вроде пирамидки со странными символами внутри.
— Это что? — спросил я.
— Магическая татуировка, — ответил сосед, натягивая майку обратно. — Для усиления огня.
— А еще какие есть?
— Да их полно, — отозвался он. — Но до двадцати лет разрешено только одну.
Генка раскинул руки в стороны и сладко потянулся, словно официально завершая нашу зарядку.
— Все это, конечно, важно, — заговорщическим голосом продолжил он, — но меня сейчас больше интересует другой вопрос… Что тут по девчонкам?
— В наличии, — хмыкнул я. — А ты что, вчера только полянки осматривал?
— Ну дочек наркомов же на всех не хватит, — парировал он.
Обсуждая более приземленные темы, мы направились к общежитию, чтобы принять душ и успеть на завтрак.
В столовой людей оказалось заметно больше, чем вчера. Взяв на раздаче кашу, хлеб с маслом, сыр, сладкие пирожки и чай, я повел Генку за стол в самом центре зала, который уже начал считать своим. Сейчас там в одиночестве сидела Роза в форме академии, которая ей, к слову, очень шла. Вьющиеся черные кудри щедро разметались по зелени гимнастерки. Черные глаза, в которые вчера будто намертво впечатались буквы, сегодня с интересом скользили по залу, пока не замерли на мне и Генке. Я коротко представил их друг другу, и мы с ним сели напротив. Покончив с вежливостью, Роза уставилась на его синяк, расцветший сегодня как гигантская фиалка.