— И кто тебе это поставил? — полюбопытствовала она.
— Я поставил гораздо лучше, — хмыкнул Генка.
— Подтверждаю, — сказал я, слегка потирая голову, которая, казалось, еще горела после утренней тренировки с магией.
Мимо, гремя подносами, прошли вчерашние метальщики столового ножа, бросив мимолетный взгляд в мою сторону и — что мне не особенно понравилось — достаточно пристальный в сторону Розы. Однако к нашему столу они не подошли.
— Готов к экзаменам? — спросила она у Генки, свернув на свою любимую тему.
— А ты? — отозвался он.
— Весь август над книжками сидела.
— О, отлично! — заметил он, воодушевленно уплетая кашу. — Давай тогда вместе сядем…
Кажется, он нашел, у кого можно списать. В следующий миг за спиной прогрохотали шаги, не предвещая приятной встречи. Я обернулся, и взгляд сразу уперся в еще один сочный фиолетовый синяк, словно пол-лица небрежно раскрасили. Вчерашний типчик со стройки, гордо представившийся Голицыным, подвалил к нам.
— Ну да, конечно, — ядовито протянул он, переводя глаза между мной и Генкой, — отбросов тянет друг к другу!
— Вали отсюда, Стасик, — небрежно бросил сосед, — или за добавкой пришел?
Вместо того чтобы прислушаться к совету, тот вдруг резко повернулся ко мне.
— Ты, валенок сибирский, много о себе не думай! Да, иногда такое бывает, что в академию приглашают непонятно кого…
Голицын говорил, а я не вслушивался, рассматривая широкие волны вокруг него — фиолетовые, как синяк на его лице. Они отрывисто подергивались, будто собираясь сорваться с места и отхлестать меня. Такая эмоция обычно рождалась из злорадства, смешанного с тщеславием и разбавленного ложным чувством собственного превосходства. Гремучая смесь, которая ослепляет противника — пока он видит только, как хорош он, он не замечает, как опасен ты.
— … но не обольщайся, ты тут вообще никто, и тебя…
Я лениво мазнул глазами вверх, и, повинуясь, волны сплелись над его головой, готовясь обрушиться на него, как клубок отвратительных фиолетовых змей. Как он говорит, я слышал — теперь хотелось послушать, как он будет визжать.
— Какие-то проблемы, Голицын? — вдруг раздался за моей спиной знакомый девичий голос, правда, звучавший сейчас не дружелюбно, а холодно.
Волны тут же дернулись и втянулись в его тело обратно, торопливо прячась. Поднос со стуком приземлился напротив меня. Нина, чьего приближения я не услышал, сосредоточившись на чужой эмоции, подошла к столу. Следом за ней появился и Лёня.
— А ты уверена, — Голицын недоверчиво скользнул глазами по ней, — что это компания твоего уровня?
— А ты уверен, — все так же холодно спросила она, садясь рядом с Розой и напротив меня, — что стоит продолжать в таком же духе?
Демонстративно скривившись, он развернулся и отвалил.
— И правда, — Роза проводила его глазами и повернулась к Генке, — синяк, который поставил ты, гораздо лучше. Больше во всяком случае точно…
— Не думаю, — строго заметил Лёня, опускаясь на стул рядом со мной, — что этим стоит гордиться.
Пока он вдруг не начал новой лекции про правила академии, я представил вновь прибывшим Гену, который чуток растерялся в обществе Нины, будто к нам подсел сам нарком.
— Геннадий Скворцов, — официально представился он, пожимая Лёнину руку.
— Очень приятно, — улыбнулась на другой стороне стола Нина, заметно разряжая обстановку.
Разряжая ее еще больше, Роза начала у нее что-то спрашивать про сегодняшние экзамены. Не вслушиваясь в то, что меня не касается, я покосился на стол неподалеку, куда ушел Голицын и откуда, не переставая, теперь недобро пялился на нас.
— У тебя с ним вообще что? — тихо спросил я Генки.
— Да ничего особенного, — отозвался он, погружая ложку в кашу. — Просто папаша общий.
— Так вы братья?
— К счастью, только наполовину, — ответил он и отправил кашу в рот.
Я же к своей тарелке еще даже не прикоснулся — мне и без горячей еды было душно. Голова с каждой секундой пылала все сильнее, грудь пережимало словно тисками, и мне все труднее становилось дышать. Надеясь, что станет легче, я расстегнул воротник рубашки.
— Смотри… — неожиданно прошептал Генка, показывая глазами куда-то в сторону.
По залу столовой с подносом в руках, казалось, даже не шла, а плыла девушка, не заметить которую было сложно. Длинные белоснежные локоны игриво струились по плечам и груди. Она была не в форме, как большинство девчонок здесь, а в легком зеленом платье чуть выше колен, которое изящно подчеркивало ее точеную фигуру. Явно дополняя образ, на ее плече болталась зеленая сумочка, на ногах красовались зеленые туфельки, в ушах качались серьги с крупным зеленым камнем, а на голове была ловко завязана зеленая лента. Среди всей этой зелени девушка казалась лесной нимфой. Парни как завороженные оборачивались в ее сторону. Генка рядом аж замлел, и я слегка толкнул его под бок. Так пялиться на девушку неприлично, а еще бесполезно: если так на нее пялиться, то от нее точно ничего не получишь.
Неожиданно нимфа, провожаемая всей мужской частью столовой, подошла к нам и, бережно разгладив подол, села на пустой стул рядом с Ниной.
— Лара, познакомься, — сразу заговорила та. — Розу ты уже знаешь. А это Саша и Гена, — Нина представила нас. — А это моя подруга, Лариса Шереметьева.
— Для вас просто Лара… — блондинка очаровательно улыбнулась.
Гена рядом снова начал млеть.
— Ношение формы, — проворчал Лёня, с недовольством глядя на ее платье, — на территории академии обязательно. Сколько тебе повторять?
— Не бурчи! — отмахнулась Лара. — Занятия еще не начались…
Ее глаза пытливо прошлись по нам с Геной.
— И кто тут из вас менталист? Мне сказали, что он красавчик…
Слегка смутившись, Нина шлепнула ее ладонью, однако ее подруга лишь со смешком отмахнулась.
— Видимо, пока что не ты, — она кивнула на Генкин фингал, а затем с любопытством взглянула на меня. — И правда, красавчик. Непросто тебе здесь будет…
— Мне уже говорили, — заметил я.
— И насчет девушек уже предупреждали? — она чуть ехидно прищурилась.
— А что насчет них? — оживился Генка.
— А может, не стоит? — Нина выразительно посмотрела на подругу.
— Ну почему же, — насмешливо отозвалась та, — ребята должны быть в курсе. А кто их кроме нас просветит? Как вы уже могли заметить, — она неспешно обвела столовую рукой, показывая то на одну, то на другую не в меру короткую юбку, — далеко не все девушки приехали сюда для учебы. Многие ищут себе сильного мужа. Так что может начаться охота за вашими детьми.
— Какими детьми? — не понял я, потирая еще сильнее разгоревшийся лоб.
Роза напротив фыркнула, видимо, уловив мысль чуть раньше.
— Теми, — с улыбочкой пояснила Лара, — которые могут появиться, если потеряете бдительность. Так что если очень захочется, думайте с кем и зачем, — назидательно изрекла она.
Нина тем временем внимательно смотрела на меня, будто сопровождая глазами каждое движение моих пальцев по пылающему лбу.
— Ты в порядке? — спросила она.
— Опять жар? — мигом сообразила Роза.
— Ерунда, — отмахнулся я, возвращая руку на стол.
Стул напротив глухо скрипнул. Слегка подавшись вперед, Нина перехватила мою ладонь и сжала. Ее пальцы казались ледяными.
— Да ты весь горишь… — пробормотала она.
— Ты ж здоровым был, — озадаченно протянул Генка.
— С магией игрался? — спросила Лара.
— Сколько повторять, — сразу же перешел на наставительный тон Лёня, — магия это не игрушка! Дождись начала учебы…
— Может, тебе поспать? — посоветовала Роза.
Голоса, казалось, врезались в голову и поджигали ее еще сильнее. Хмурясь, Нина выпустила мою руку и повернулась к подруге.
— С собой есть?
Та достала из сумочки крохотный стеклянный пузырек и, сорвав пробку, протянула мне.
— Выпей, и сразу станет легче.
Я с сомнением уставился на флакончик, похожий на баночку иностранных духов. Из горлышка пахло резко, словно бензином, и пить это совсем не хотелось.
— Экспериментальный образец! — гордо добавила Лара.
После этого пить расхотелось вообще.
— Мазь, которую мы использовали в поезде, — ее работа, — сказал рядом Лёня. — Так что не переживай, не отравишься.
Ну если так, то нет вопросов. Эффект той чудо-баночки я помнил до сих пор — если бы не она, сидел бы сейчас с таким же фингалом, как Генка, и тогда бы уж Нина точно не описала меня как красавчика. Забрав, я поднес флакон к губам и, стараясь не принюхиваться, выпил. Горло мигом стянуло, словно суша изнутри.
— Вообще такое часто бывает, — сказала Лара, забирая у меня уже пустую склянку, — когда магия еще не пробудилась.
— В детстве, — заметил Лёня.
— И как это бывает? — спросил я, запивая чаем эту противную сухость.
— Сильный жар, лихорадка, затрудненное дыхание, у некоторых головокружение и ломота в конечностях, — начала бодро перечислять она. — Иногда даже приступы как от эпилепсии… Не все переживают. Чем больше магии, тем сложнее проходит. Но, правда, еще не было случаев, когда она не пробуждалась до семнадцати лет.
— Самый поздний был в двенадцать, — задумчиво произнес Лёня. — Полвека назад во Франции. Парень пережил, но остался калекой.
От перспектив я аж выпал.
— Прекратите, — поймав мой взгляд, вмешалась Нина. — У Саши уже пробудилась. Скорее всего, это спонтанные выбросы, потому что он ею не пользуется.
— Как у детей, — кивнула Лара. — Так что лекарство в любом случае к месту… Легче стало? — она обратилась ко мне.
Прежде чем я успел ответить, Нина снова сжала мою руку.
— Ну вот, почти прошло, — довольно заметила она.
Ее пальцы уже казались не ледяными, а комфортно теплыми. Да и духота постепенно отступала, и дышать становилось все легче. Внезапно за спиной опять раздались шаги — стремительно грохочущие, несущиеся сюда, превращая наш стол в настоящее подобие проходного двора.
— Да ты издеваешься! — процедил еще од