Перья тут же заскрипели по бумаге.
— Кто хочет, — когда тишина восстановилась, спросил Раевский, — послужить сейчас на благо остальным? Нужны два добровольца.
Подобных, разумеется, не обнаружилось.
— Товарищ Голицын и товарищ Зорин, — он выбрал сам, — идите в конец кабинета, откройте книжный шкаф и раздайте то, что лежит на нижней полке остальным. По одному экземпляру на человека.
От мысли, что он будет служить остальным, Голицына аж перекосило. Тем не менее, натянув лицо обратно, он молча поднялся с места и в компании Зорина прошествовал к книжному шкафу. Любопытство незаметно охватило класс, и студенты начали осторожно оборачиваться, стараясь лишний раз не смотреть на стоящие сверху стеклянные коробки. Деревянные створки со скрипом распахнулись, открывая стопки тонких книжек в мягком переплете на нижней полке. Взяв их, парни молча пошли по рядам парт. Зорин аккуратно положил одну передо мной, и я с интересом уставился на обложку, где было напечатано “Трудовой Магический Кодекс СССР”.
— Это подарок каждому из вас к началу учебного года, — сообщил Раевский.
Так и подмывало спросить от кого. От КМБ?
— И ваша новая настольная книга, — добавил он, — на всю оставшуюся жизнь. Чем лучше вы усвоите положения ТМК, тем длиннее она будет.
Сказано это было без малейшей угрозы — спокойным, ровным голосом, каким обычно детям вбивают в голову очевидные вещи. Например, земля круглая, а дважды два — четыре. И если не будешь соблюдать положения ТМК — умрешь.
— Кто знает, когда приняли ТМК? — тем же тоном продолжил он.
Я скосил глаза на Розу, сидевшую в другом ряду у окна. Она точно знала, так как этот вопрос был на экзамене. Однако, как и все, сейчас молчала, вероятно, все еще осмысляя последнюю фразу.
— В двадцать четвертом году вместе с конституцией, — ответил Раевский сам, не смущаясь, что студенты будто проглотили языки, наоборот, казалось, его это полностью устраивало. — И это не случайно. Советская власть дает лучшие возможности и обычному человеку, и магу. Запишите.
Перья торопливо зачиркали по бумаге.
— А теперь, — довольно произнес он, — откройте кодекс и ознакомьтесь с основными положениями.
Страницы послушно зашелестели на каждой парте. Вместе со всеми я распахнул переплет, слегка скрипящий, пахнущий типографической краской — подарок оказался абсолютно новым. На белоснежных свеженапечатанных листах были расписаны задачи и структура сначала наркомата магии, затем КМБ. После шли два раздела: первый с правами магов, а второй с обязанностями, которых, судя по размеру, было раз в пять больше.
— ТМК определяет, — под шелест страниц говорил Раевский, — что магу можно и что ему нельзя…
По правде сказать, нельзя тут было гораздо больше. Нельзя использовать магию во вред советскому народу, нельзя использовать магию во вред государству, нельзя препятствовать КМБ в выполнении их обязанностей, нельзя отказаться от заданий наркомата магии без объяснения причин, нельзя незаконно приобретать артефакты, нельзя утаивать магические разработки… От всех “нельзя” у меня под конец зарябило в глазах.
— Каждое написанное здесь слово должно прочно осесть в ваших головах, — Раевский постучал по своему столу, словно показывая, насколько прочно. — Для вашей же безопасности. Каждый, кто решит переступить закон, — в спокойном голосе неожиданно прорезалась сталь, — станет мишенью. КМБ уничтожит любого врага, вне зависимости от его достижений и родословной…
Его взгляд на миг замер на Голицыне, и тот сразу же уткнулся в раскрытый кодекс.
— Если маг нарушает закон, маг будет наказан, — подытожил Тихон Сергеевич. — Любой маг без исключений, каким бы ценным он себя ни считал. Ценность врага равна нулю.
Пожалуй, мне больше нравилось, когда сотрудники КМБ молчали как тени. Еще некоторое время его холодные жесткие глаза рыскали по классу — скользя как дуло пистолета по толпе, пока его хозяин решает, кого пристрелить. До конца урока в кабинете не раздавалось ни звука, кроме монотонного шелеста страниц. Все молча читали кодекс, не отрываясь, будто книг увлекательнее в мире не было.
— На следующем занятии, — перед самым звонком сообщил Раевский, — мы поговорим о способах, которыми общество издавна избавлялось от бесполезных и вредных ему магов. Так что возьмите в библиотеке учебник по магзаконности и прочитайте главу про инквизицию. Запишите.
Казалось, вместе с трелью звонка по рядам парт пронесся дружный облегченный выдох. Стараясь не встречаться глазами с преподавателем, студенты похватали свои кодексы и вещи и рванули к двери.
— Товарищ Матвеев, задержитесь, — неожиданно сказал Раевский, когда я поднялся вместе со всеми.
Без особой охоты я сел обратно. Уходя, Генка и Роза жестами показали мне, что подождут снаружи. Вскоре в кабинете остались только преподаватель и я. Встав из-за стола, он неспешно прошелся до двери и плотно ее притворил, а потом медленно повернулся ко мне.
— Товарищ Матвеев, каким вы видите свое будущее?
— Счастливым, — ответил я, — и долгим…
В свете последнего урока это дополнение казалось важным.
Его глаза неторопливо прошлись по моей груди, изучая каждый висящий там значок.
— Полагаю, так и будет, — сказал Раевский. — У вас правильные ценности. Можете идти. Только помните, что с любыми проблемами можете обращаться ко мне. Я ваш друг.
Я молча кивнул и поспешил убраться подальше от этого друга с тихим спокойным голосом и глазами маньяка.
Глава 18. Вызов
После уроков, изрядно измотанные новыми знаниями, мы направились в столовую. Обедали мы сегодня втроем — у наших старших товарищей расписание не совпало с нашим. Роза задумчиво молчала, ковыряясь ложкой в супе, а Генка то и дело вытягивал из кармана полученное утром приглашение в Королевство, будто проверяя, не потерялось ли оно, и нетерпеливо ерзал на стуле, явно горя желанием об этом поговорить.
— Когда тебя к ним позвали-то? — спросил я.
— Послезавтра, — мгновенно отозвался он. — Но я тут поспрашивал, и все говорят, что само по себе приглашение еще ничего не значит. Там что-то вроде отбора будет, надо их мастеру понравиться. А иначе не возьмут. Говорят, в прошлом году он только троих принял…
Роза на той стороне стола отодвинула тарелку, не съев даже половины.
— Ничего, что я об этом говорю? — спохватился Генка.
— Все нормально, — она потянулась за своей котлетой. — Меня все равно никуда не позовут, хоть за тебя порадуюсь.
— Рано еще говорить, — заметил я. — Ты же слышала, Нина сказала про несколько первых дней.
Роза внезапно нахмурилась, глядя куда-то мне за спину. Следом раздались ленивые шаги, будто подходящий делал нам одолжение. Повернув голову, я без особого удовольствия уперся взглядом в отцветающий синяк на лице Стаса Голицына.
— Тебе чего надо? — моментально завелся Генка.
Вместо ответа небрежно, как собаке кидают кость, Голицын бросил перед братом желтый конверт с большой витой красной “С” на нем.
— И что это? — мрачно спросил Генка.
— Ну хоть иногда надо включать мозги, — явно нарываясь, протянул тот. — Приглашение в Спарту.
Друг тут же оттолкнул конверт.
— Я не пойду к нему!
— Говори ему это сам, — Голицын равнодушно пожал плечами. — Если, конечно, рискнешь. Он сейчас в общаге.
— И скажу!
Развернувшись, Стас ушел к столу неподалеку, где обедал сейчас с Евой Островской и еще кучкой первокурсников, а Генка, заметно заведенный, схватил приглашение, помяв красную ”С”, и вскочил с места.
— А может, сначала успокоишься? — посоветовал я.
— Пока не отдам это ему, — он мял конверт все больше, — не успокоюсь!
— Не нарвись там только, — с тревогой произнесла Роза. — Ты же слышал про их традицию…
— Хочешь, пойду с тобой? — предложил я.
— Нет, — Генка мотнул головой, — это личные счеты. Встретимся в библиотеке.
Подхватив поднос, он унес грязную посуду и вышел из столовой. Еще немного посидев вдвоем, мы закончили с обедом и направились в библиотеку за учебниками. Здание главного корпуса даже не пришлось покидать — для удобства студентов она находилась на первом этаже западного крыла.
— Думаешь, — по пути заговорила Роза, обеспокоенная с самого обеда, — с ним все будет хорошо?
— Конечно, — обнадежил я, — два приглашения за один день просто так не дадут. Если что, он сумеет за себя постоять.
— Странно, что у тебя ни одного, — после паузы произнесла она. — Думала, тебя много кто позовет…
— Позовут, не позовут, — отмахнулся я, — не от нас зависит. Главное, что мы с тобой уже здесь и можем взять от этого места максимум…
Разговаривая, мы добрались до огромной дубовой двери с табличкой “Библиотека” и, приоткрыв ее, шагнули внутрь. В первый миг показалось, что я попал в книжное царство. Конечно, я видел библиотеки и раньше: и в детдоме, и в школе, и на заводе — но такого количества книг вместе мне еще ни разу не попадалось на глаза. Высоченные стеллажи упирались аж в потолок, доверху заставленные разноцветными корешками — тонкими и толстыми, новенькими и совсем потрепанными. Мозг сбивался, пытаясь сосчитать количество уходящих вглубь рядов — они здесь были какими-то неизмеримыми.
Недалеко от входа — на относительно свободной от книг площадке — стояло с десяток столов с лампами и стульями, за которыми в полной тишине сосредоточенно занимались студенты. В углу за небольшой стойкой, похожей на прилавок, увлеченно почитывала томик добродушная на вид старушка и время от времени поднимала глаза, проверяя, все ли в ее царстве в порядке. Мы с Розой сразу направились к ней.
— Первокурсники? — отложив томик, деловито оглядела нас библиотекарша.
Мы кивнули. Без лишних разговоров она сходила до ближайшего стеллажа и выдала нам по пачке толстых книг, охватывавших все предметы в расписании.
— Что-то еще? — спросила она, вписав наши имена в специальную тетрадь. — Может, для дополнительного чтения? У нас тут и новинки, и журналы, и даже переводное есть…