— Горячо!..
Пока соперник нервно дернулся в одну сторону, я молнией подскочил к нему с другой и сияющим кулаком нанес удар в голову — в совсем тонкий, уже почти прозрачный покров. Остатки синего свечения слетели с его тела как сорванная вуаль. Броня мгновенно залилась густой краснотой. Следом ноги Голицына подкосились, словно их стянуло веревкой, и он без сил рухнул на пол.
Несколько мгновений в спортзале стояла тишина — лишь кровь яростно стучала в моих висках, намекая, что я и сам на пределе.
— Я бы не сказал, что твоя победа — это везение, — Рогозин повернулся ко мне, — но и стратегией это не назвать. Весь бой твои шансы проиграть были примерно такими же, как и выиграть. Противник поопытнее тебя бы раскатал.
А то я не знал — лучше бы чего дельного посоветовал.
— Голицын же изначально плохо пользовался своими преимущества, — продолжил он, обращаясь уже к остальной группе. — Щит надо было ставить сразу, как только соперник создал иллюзию, а не слепо разбрасываться огнем, истощая себя. И уж точно не надо было щит снимать, — добавил он, повернувшись к медленно поднимающемуся с пола Голицыну, — это твоя ошибка.
— Щит тратил мои силы! — тот злобно взглянул на меня, вновь увидев.
— Пламя, которым ты бесцельно швырялся, тратило твои силы куда больше, — возразил преподаватель, — а щит давал тебе преимущество.
— И чтобы это тогда был за поединок, — проворчал Стас, — если бы я убрал пламя и оставил щит? Он бы стоял, и я бы стоял?
— Да, стояли бы, — кивнул Рогозин, — ты бы его не видел, а он бы не мог к тебе притронуться. В реальном бою оба бы выжили, а так ты вроде как умер…
— Но ведь цель была уничтожить противника!
— Вот тебя и уничтожили, — косматые брови насмешливо взлетели вверх.
Не найдя, что возразить, Голицын сцепил зубы и, скинув защиту в ящик в углу, устало, еле переставляя ноги потащился к Островской. Я тоже снял свою и вымотано побрел на скамейку к друзьям, потирая бок заметно натертый броней. Когда начинала краснеть, она будто давила на тело, как бы намекая не расслабляться. Да уж, погоняли мы друг друга изрядно.
— Молодец! — Генка с задором шлепнул меня по плечу. — Так его!
— Поздравляю! — улыбнулась с другой стороны Роза.
Следом меня поздравила еще примерно половина студентов — лишь Зорин коротко кивнул, не тратя слов. Остальные же не радовались, болея в этом поединке явно не за меня.
— Вы четверо можете немного посидеть, — Рогозин прошелся по нам глазами, — а остальные быстро и бодро встаем со скамеек. У нас тут вообще-то практика…
Остаток урока он гонял нашу группу по залу, заставив отжиматься, взбираться по канату и усиленно разминаться. Так что вскоре ушатанными были все, а не только участники недавних спаррингов. Нас четверых он тоже в итоге согнал со скамеек, заявив, что хватит прохлаждаться, и отправил бегать кругами по залу вместе со всеми.
— Спорт для мага все, — приговаривал Рогозин, расхаживая, как командир, по центру зала. — Тело должно быть крепким, выносливым и здоровым. Каждая пропущенная вами тренировка — преимущество вашего врага! Не давайте врагам преимуществ!..
Со звонком все дружно и одновременно очень тяжело выдохнули и поплелись к раздевалке, еле передвигая ноги. Некоторые из девчонок, казалось, вот-вот брякнутся в обморок.
— Тебе вообще-то спортом надо заниматься почаще, — Генка со скепсисом оглядел пошатывающуюся Розу. — Может, будешь с нами бегать по утрам?
— Каждый день как сейчас? — пробормотала она. — Я уже еле шагаю…
— Идите, — бросил я, косясь на стоящего в центре зала преподавателя, — я догоню.
— Слышала, — усмехнулся друг, — а кое-кто еще даже догонять может…
— Этого кое-кого, — проворчала Роза, — как будто в детстве током ударило, и заряда до сих пор хватает…
На этом момента она запнулась, словно язвить и шагать одновременно было сложно. Генка мигом ее подхватил, она заявила, что не надо ее лапать, и, привычно препираясь, они направились к раздевалкам. Я же подошел к Рогозину, который с довольным видом наблюдал за выжатыми студентами.
— Федор Юрьевич, — начал я, и он с интересом перевел глаза на меня, — посоветуйте, пожалуйста, как мне быстро научиться всему, что умеют остальные.
— Дождись проявления стихии, — без раздумий ответил он, — там быстро научишься.
“Дождись” — точно одно из моих самых нелюбимых слов, оно будто спутывает по рукам и ногам, как веревки.
— Но мне бы хоть чистой энергией поучиться управлять, — не отставал я.
— А по-твоему, — отозвался он, — чем мы тут будем заниматься?
— Но остальные уже умеют. Покровы ставят, а у меня она словно к ладони приклеилась.
— Так стряхни, — хмыкнул Рогозин и, развернувшись, направился в свой кабинет в другом конец зала.
Глава 27. Личный вопрос
— Если это все, — Нина оглядела присутствующих, — то собрание на сегодня закончено.
— Не все, — неожиданно подал голос Влад Голицын, — есть еще один момент…
Все члены студсовета мгновенно перевели глаза на него, что в этом кабинете было не так уж и сложно сделать. Парты для собрания предусмотрительно составили буквой “П”, чтобы всем было видно друг друга. Нина как председатель сидела по центру, окруженная с одной стороны секретарем, а с другой — казначеем совета, а мастера орденов и остальные члены расположились по бокам.
— Требую отменить итоги вчерашнего поединка, — продолжил Влад.
На пару секунд в кабинете повисла тишина, будто сказанное требовало времени, чтобы уложиться в головах.
— Что, спортзалом делиться не хочется? — ухмыльнулся сидящий напротив него Тим Белозерский. — Так надо было сразу думать…
— Хороший поединок, в чем проблема? — бросил мощный парень с квадратным подбородком, сидящий за самым дальним концом стола.
Он был единственным, вокруг которого стояло два пустых стула — слева и справа. Рядом с Могильщиками тут предпочитали не садиться, считая их кем-то вроде прокаженных — вдруг заразят желанием пойти в КМБ.
— У девчонки был владыка стихий, — отчеканил Голицын, с досадой постукивая пальцем по столу.
— Лишь фрагмент для усиления ее стихии, — возразил Лёня, сидящий как секретарь рядом с председателем. — У твоих были такие же. Я еще молчу про их татуировки.
— И потом, — вмешалась девушка, откинувшаяся на стуле как королева на троне и чуть снисходительно смотревшая на остальных, — нет ни одного правила, которое запрещает владыку стихий на студенческих поединках.
— Ань, ты так говоришь, — хмурясь, Влад повернул голову к ней, — только потому что позвала девчонку к себе в Элементаль!
— А я слышал, — с иронией протянул Тим напротив него, — ты тоже менталисту дал приглашение. Да в общем-то вся столовая слышала…
— И что? — буркнул Голицын, раздраженно повернувшись к нему.
Небольшая лакированная палка сделала причудливое движение в воздухе, словно рисуя схему, которую ее хозяин сейчас будет объяснять.
— То есть, — невозмутимо продолжил Белозерский, — если бы он принял это приглашение, то и возражений по поводу поединка у тебя бы не было… А это, часом, — болотные глаза насмешливо прищурились, — не двойные стандарты?
— Ковену ли говорить, — процедил с другой стороны Голицын.
Загипсованная рука в конце одного из столов высоко, насколько могла, взлетала в воздух, пытаясь получить внимание.
— Если вас интересует мнение дисциплинарного комитета…
— Мнение дисциплинарного комитета тут никого не интересует, — отрезал Влад и вновь обежал глазами остальных. — Ну а гвозди!
— Правилами академии не запрещено, — качнула головой Нина, — использовать немагические предметы во время поединков.
— К тому же ты сам одобрил их перед поединком, — строго заметил Лёня.
— Но так можно что угодно на арену вынести! — возмутился Влад.
— Кто ж виноват, что ты не додумался раньше, — ухмыльнулся Тим напротив.
Сцепив руки на груди, Голицын уже сердито прошелся взглядом по остальным участникам собрания.
— Но это было нечестно!
— Я судил этот поединок, — произнес Марк Островский, спокойно слушавший всю перепалку, — все было честно. Нарушений не было.
На несколько секунд слова будто завязли в окутавшей кабинет тишине.
— Ты так говоришь, — проворчал Влад, — потому что позвал его в Королевство…
— То есть, — Островский медленно повернулся к нему, — ты обвиняешь меня в предвзятости?
— Вы еще подеритесь из-за этого мальчишки, — усмехнулась сидящая аккурат между ними глава Элементаля. — Манеры как из деревни, знаний — ноль, стихия не проявилась. Кроме редкого дара, в нем ничего нет…
— По-моему, мы отошли от темы, — нахмурился Лёня.
— Да обычный пацан, — бросил мастер Могильщиков с дальнего конца стола. — Заканчивайте уже свое собрание!
Снова кабинет ненадолго погрузился в тишину — не самую добрую и не самую дружественную. Большинство присутствующих друг друга откровенно недолюбливали, что сейчас легко читалось на лицах.
— Если доводов больше нет, — первой заговорила Нина, обведя глазами остальных, — то давайте голосовать за поднятый вопрос.
— Я за отмену итогов поединка! — мигом заявил Голицын.
— Против, — небрежно махнул своей лакированной палкой Тим.
Все взгляды машинально убежали в другой конец стола, где сидел мастер Могильщиков.
— Против, — сказал парень с квадратным подбородком. — Хороший был поединок.
— Против, — следом произнесла Анна.
— И я против, — подытожил Марк таким голосом, будто поставил под резолюцией печать.
— Четверо против одного, — обобщила Нина. — Итоги поединка признаются действительными.
— И требуют, — ехидно прищурился Тим, — обязательного исполнения. Уж будь уверен, — болотные глаза царапнули сидящего напротив Голицына, — я как член студсовета за этим прослежу…
— Да это заговор какой-то! — тот гневно треснул рукой по столу. — Я к Звягинцеву пойду!
— Ты, конечно, можешь апеллировать к директору, — невозмутимо заметил Марк, — но на твоем месте я бы не стал позориться…