— Сложилось? А почему?
Энди помолчал, потом нервно дернул головой.
— Кажется, я уцелел только из-за того, что на эти же терминалы ломился еще кто-то. Пока… это выбирало, я успел вывалиться.
— Рюкзак? — спросил Жмур напряженно.
— Нет. Это был не Рюкзак. Рюкзака сожгли откуда-то с юга. Во всяком случае, он пользовался флэш-линком с Троей, и трек Тири прослеживается почти до самой Трои.
— Веселенькое дельце, — мрачно подытожил Злыдень. — Ладно. Подождем, что скажет Лощинин.
— Подождем, — согласился Энди. — Тогда — пока…
«Пойя» высветил финиш-окно. Коннект с Энди оборвался.
— Ну, — обернулся Злыдень к Жмуру, — что скажешь?
— Я не знаю, люди это или не люди, — хрипло ответил Жмур, — но я хочу добраться до них и…
Он зло махнул рукой, с трудом глотая застрявший в горле ком.
— Слушай, Злыдень, давай напьемся, а? Вдрызг. У тебя водка есть?
Злыдень покачал головой.
— Дома нет. Махнем в бар, тут рядом.
— Да знаю я, — отмахнулся Жмур. — Пошли.
Водка действительно помогла — заглушила боль и сделала мир хоть немного мягче. Но Жмур помнил, что это ненадолго, и потому наливал и наливал по новой.
~# run console 1
@comment: w/o
Привыкнуть к перегону оказалось удивительно легко. Уже через две недели непрерывной гонки на запад Баю стало казаться, что он всю жизнь только и делал, что мчался на джипе по необъятной равнине. Реальность спрессовалась в километры и стала незыблемой и неизменяемой. Бай почти не лазил в Сеть: только вечерами, если оставалось время. Да и то Бай раз за разом лишь пытался связаться с Аурелом, и все эти дни чужой терминал не отвечал, словно был отключен от диала или волоконки. Бай чертыхался и пробовал снова и снова, потому что боялся, что они разминутся с Аурелом на перегоне. Что тому стоит съехать на десяток-другой километров в сторону? Ведь за ним гонятся, иначе не понадобилась бы охрана. Днем в степи дрожание нагретого воздуха не позволяет видеть дальше десяти километров, так что разминуться легче легкого. С другой стороны, Бай понимал нежелание Аурела лишний раз возникать в Сети — что бы он ни натворил там, в городе на побережье, охотники на него найдутся и в киберс-пейсе. Любое пребывание в Сети, любой след — и кольцо вокруг него начнет смыкаться. Спасение — только в полном молчании и в скорости, в безудержной гонке через равнину, когда поет встречный ветер и дрожат на руле одеревеневшие пальцы. Бай не знал, что за руль сжимают пальцы Аурела, но чувствовал, что этот мир признает только тех, кто умеет ладить со скоростью и с рукотворной мощью автомобильных моторов. С железными сердцами машин. А значит, ему тоже поет протяжную песнь встречный ветер и стелется под колеса укатанная земля перегона. Вот только связаться с ним никак не удается, и оттого к неосознанной радости свободного движения примешивается досадное беспокойство…
Бай рассмотрел вдали решетчатые чаши ретрансляторов и покрутил настройку радиоприемника. Ретрансляторы здесь были низкие, метра по два в высоту всего. На плоской равнине они нащупывали друг друга прямым лучом за сотни километров. Правда, музыки приличной поймать он так и не сумел за эти две недели, сплошное бум-бум да монотонно-ритмичный рэп-н-ролл. Но все же веселее, чем в тишине… Точнее, под урчание моторов и шелест протекторов. Жаль, Камилл не догадался снабдить джип плейером и комплектом аудио-дисков. Тигриные прихоти учли, а о музыке забыли напрочь, понимаешь. Врубить бы сейчас тягучие калугинские баллады или что-нибудь старенькое, испытанное, «Засаду-92» хотя бы…
Вздохнув, Бай неуверенно пропел:
Я опять
до отказа нажал на педаль,
И никто, и ничто
не стоит на моем пути.
И рванулась дорога навстречу,
и приблизилась дальняя даль,
И никто теперь
не сумеет меня найти.
Я — хозяин Дороги, я — хозяин Пути…
На пути действительно не стоял никто — перегон был пуст, как покинутый крысами трубопровод. Даль, правда, приближаться и не думала — горизонт отсутствовал напрочь, казалось, даль просто проглотила их джипы и теперь катает на шершавом языке равнины, как леденцы. Милю влево, милю вправо… И еще очень беспокоила строка о том, что кто-то кого-то не сумеет найти. Бай сплюнул в открытое окно, плевок тут же унесло встречным потоком воздуха. М-да. Ассоциации, чтоб их. Лучше уж Калугина петь. Хотя кто сказал, что и тогда не возникнет ассоциаций? Правильно, никто не говорил…
В этот вечер Бай снова не смог достучаться до Аурелов-ского терминала и подумал: нужно чтогнибудь изобрести. Он даже не удивился, когда Чен и Син вечером подсели к нему. Тигр после ужина валялся у своего джипа кверху черным пузом и водил черной ладонью по изображению тигриной лапы на двери, а Сема сначала ныл, что давно не ел бананов, а потом уселся за терминал и принялся названивать в сервис-службы городка, ближайшего на перегоне. Пора было пополнить кое-какие припасы, например, пива закупить. В городок рассчитывали въехать завтра к полудню.
От Сити их отделяло около ста тысяч километров. От Ауре-ла, видимо, меньше. Сколько он сумел проехать за две недели? По перегону ниже чем сто двадцать никто не ездит — гладкая и прямая трасса позволяла не стесняться. Даже заснувший за рулем рисковал всего лишь заехать черт знает куда, да и то скорее всего первая же кочка разбудила бы. За Ауре-лом гонятся, значит, медлить он не станет. Проводя за рулем десять — пятнадцать часов в сутки, вполне можно одолевать за день полторы тысячи километров, если не больше. Тяжело, конечно, однако когда на карту поставлена жизнь, как-то проще соглашаешься на неудобства и легче переносишь тяготы. Итого, за две недели — тысяч двадцать — двадцать пять. Но это по прямой, а если Аурел действительно покинул перегон? В любом случае встретить его ТПшники смогут не раньше, чем через месяц. А потом — рывок в миллион километров к зоне высадки… Это два года как минимум! Задание преподносило им все новые и новые сюрпризы. И кто знает, сколько их еще впереди? Камилл, Камилл, ты и твои люди не сказали всего там, в Москве, и только сейчас появилась возможность соб-ственной шкурой ощутить необъятность этого мира, мира плоской равнины и многомерного киберспейса, мира без птиц и мира без государств, мира, который еще вчера невозможно было представить.
Лишь одно радовало Бая здесь — свобода. Если забыть о задании и об облачной Москве — он был здесь абсолютно свободен. Наверное, это чувство возникало от отсутствия горизонта и от безлюдия. И пока хочется снова плюхнуться в водительское кресло и вдавить до отказа педаль акселератора, чувство свободы не покинет его. И черт возьми, ради чего жить, если не ради этого, чувства, распирающего грудь и вселяющего непонятную радость? Не ради денег же?
Чен взглянул Баю в глаза.
— Что будем делать-то?
Круглые линзы синицынских очков вопросительно поблескивали, ловя отблески включенных фар в начинающих сгущаться сумерках.
Бай вздохнул и развел руками:
— Думать надо…
— Вот и думай, — проворчал Синицын. — Ладно, Вова, расскажи…
Чен вздохнул и протянул:
— Есть одна идейка… Ты со спящими резидентами когда-нибудь имел дело?
Бай пожал плечами:
— Вчера, например.
— В оригинале было про синхронные запалы, — проворчал Син, но Чен отмахнулся от него.
— Ладно тебе… — и повернулся снова к Баю. — Почему бы не завесить на бекбонных серверах такого резидента? Он сам найдет Аурела и сложит ему на холд наши послания.
— У Аурела нет холда, — напомнил Бай. — У него и станции-то нет. Клава да диал, наверное.
— Ну, не на холд… Но на терминал скорее всего такой резидент влезет.
Бай с сомнением покачал головой:
— Такой резидент еще написать нужно. Да и слишком он на вирус смахивать будет, скорее всего защита его не пустит в систему. Даже на терминал не пустит.
— Напиши такой, чтоб пустила.
— Легко сказать! — покачал головой Бай. — Хотя… Можно, конечно, взять какой-нибудь безобидный вирус, перелопатить его, лишить характерных признаков, по которым его отслеживают охранные сборки и церберы… Или легче новый написать?
— Не знаю, — ответил Чен. — Я пробовал, не получается. База не ложится, хоть тресни…
Бай сразу заинтересовался:
— Покажи-ка…
Чен потянулся к машинному терминалу и вытащил из-под щитка клавиатуру. Вспыхнул на миг и тут же погас голокуб. Глаза ТПшников прикипели к ровным строчкам, ползущим в трех десятках сантиметров от их лиц.
— Ну-ка, ну-ка, — протянул Бай и, не отрывая взгляда от голокуба, отобрал у Чена клавиатуру.
Чен с Сином переглянулись с едва заметными улыбками. Бай этого, конечно же, не увидел. Он лихорадочно нашаривал на щитке мнемоюсты, а нашарив — торопливо прилепил к вискам и ушел в Сеть.
~# run console З
~# man DTS
@comment: help/on
Она сказала: «Я сейчас приду», Аурел прекрасно помнил это. Однако футбол давно кончился, на Трою наползла теплая летняя ночь, захотелось есть и пива, а ее все не было. Сцепив зубы, Аурел неподвижно валялся на кровати и тупо глядел в телекуб. В телекубе скакали, размахивая кривыми мечами, некие мрачные личности в черных балахонах и рубили в капусту других личностей в балахонах красного цвета. По-видимому, торжествовало добро. А возможно — правда торжествовала, Аурел не вникал. Он боролся с голодом и нетерпением.
Прошла вечность, и только тогда в коридоре послышались тихие шаги. Стук в дверь, дверь распахнулась. На пороге стоял парнишка в промасленном комбинезоне механика. Он вопросительно уставился на Аурела, потом обшарил взглядом комнату.
— А где Тири? — наконец спросил парнишка.
— Кто? — не понял Аурел. Парнишка посмотрел на него, как на психа.
— Тири, твоя подружка. Вы же вместе приехали…
«Вот, значит, как ее зовут… — с опозданием дошло до Аурела. — Скорее это прозвище, а не имя».
— Не знаю. Она ушла.
— Куда?