— Я слышал, что слоны — умные звери. Они же так просто не пойдут на качающуюся в воде деревянную площадку, а?
Клеарх прищурился, глядя поверх сверкающей на солнце реки.
— Я заметил, что бревна плота полностью прикрыты землей. Может, для того, чтобы слоны думали, что они все так же передвигаются по суше?
— Умные, ублюдки. Значит, их сначала приводят на причал, а потом на плоты. Потом отчаливают и тащат плоты через реку гребными лодками.
Фабриций восхищенно глядел, как, подбадриваемый махутом-погонщиком, слон медленно шел по причалу. Даже с такого расстояния было понятно, что зверю это не нравится. Он снова и снова встревоженно трубил. Пройдя всего треть причала, животное остановилось как вкопанное. Пытаясь заставить слона идти дальше, группа воинов позади него принялась кричать, бить в барабаны и звенеть цимбалами. Но вместо того чтобы перейти на плот, пришвартованный к краю причала, слон спрыгнул в воду. Раздался вопль махута, и человек исчез из виду. Какая скверная смерть, подумал Фабриций, прикрыв глаза. Когда он снова открыл их, слон уверенно плыл через реку. Фабриций оторопел. Он еще никогда в жизни не видел такого.
Внезапно Клеарх дернул его за руку.
— Командир, нумидийцы подняли тревогу.
Фабриций заметил у края лагеря толпящихся нумидийцев. Многие показывали руками на холм. Доносились злобные крики, и римлянин холодно улыбнулся.
— Пора отправляться. Публий должен узнать новости — и хорошие, и плохие.
Фабриция обрадовала мгновенная реакция Публия на такие серьезные известия. Консул не испугался возможной битвы. Приказав в целях безопасности вернуть тяжелые грузы на квинквиремы, он повел армию на север с максимально возможной скоростью. Тем не менее прошло полных три дня, прежде чем легионы и войско союзников прибыли к месту переправы карфагенян. И с огромным разочарованием увидели покинутый лагерь. Пробираясь меж тысяч погасших костров, римские командиры обнаружили среди них лишь прячущихся шакалов, выискивавших объедки, да тучи стервятников в небе, круживших над лагерем с той же целью.
Ганнибал ушел. На север, избегая битвы.
Публий с трудом сдержал изумление.
— И кто бы мог подумать? — пробормотал он. — Значит, пошел к Альпам. А затем — в Цизальпийскую Галлию…
Фабриций тоже был ошеломлен. Он не знал никого, кто мог бы даже предположить, что план Ганнибала именно таков. Потрясающе простой, заставший всех врасплох. Удача, что они вообще здесь сегодня оказались. Теперь перед Публием стоит трудный выбор. Что же лучше всего предпринять?
Консул прямо на берегу реки немедленно созвал совет старших командиров. Помимо его легата Гнея здесь были двенадцать трибунов, по шесть с легиона. По традиции, в одном из легионов должно было быть три старших трибуна — легионеры, прослужившие более десяти лет, во втором же их было два. Младшие трибуны должны были иметь опыт не менее пяти лет службы. Было знаком перемен, а также влияния Минуциев, что Флакк, вовсе не имевший боевого опыта, получил хотя бы должность младшего трибуна. Как командир разведывательного отряда, на совете присутствовал и Фабриций. Рядом с таким количеством старших по званию он чувствовал себя очень неуютно.
— У нас четыре варианта, один хуже другого, — начал Публий. — Преследовать Ганнибала и вынудить его дать бой. Отойти к берегу и вернуться всей армией в Цизальпийскую Галлию. Оповестить Сенат о намерениях Ганнибала, прежде чем продолжить поход в Иберию. Или… я сам отправлюсь в Рим и сообщу им об этом, а Гней, как легат, поведет легионы на запад.
Он оглядел лица командиров, ожидая ответа.
Фабриций подумал, что лучшими были бы второй и четвертый варианты, но ни в коем случае не желал высказываться прежде старших по званию. Молчание затягивалось, и, похоже, никто не был готов высказаться. Фабриций возмутился. В этот поворотный момент истории Рима все боятся сказать что-то не то. Все, кроме одного человека. Флакк переминался с ноги на ногу, будто одержимый. Фабриций с трудом сдержал гнев. Вероятно, его будущий зять держал рот закрытым только потому, что боялся нарушить армейскую субординацию и заговорить прежде пятерых старших трибунов.
Публий начал терять терпение.
— Давайте же, — сказал он. — Не надо любезностей. Можете говорить все, без страха. Я хочу услышать откровенную оценку ситуации.
Наконец Гней прокашлялся.
— Теоретически, необходимо немедленно навязать бой Ганнибалу. Однако я не уверен, правильно ли это.
— Мы знаем, что его войско превосходит наше не меньше чем вдвое, командир, — быстро вступил в разговор один из старших трибунов. — Если мы встретим серьезный отпор или даже потерпим поражение, что тогда? Укреплениям Массилии не выдержать осады. Поскольку остальные легионы заняты другими задачами либо в Цизальпийской Галлии, либо под командой консула Лонга, нам некого звать на подмогу.
Вполне разумные слова, подумал Фабриций. Но с удивлением увидел, как Флакк от возмущения покраснел.
В разговор вступил другой трибун, самый старший из всех по возрасту.
— Разве так важна сила врага, командир? — выкрикнул он, не скрывая злости. — Наши легионеры — лучшие в мире воины! Им не привыкать побеждать врага, имеющего огромное численное превосходство, в том числе и карфагенян. Так было в прошлом; почему они не сделают этого и теперь, с этим… Ганнибалом?! — Имя вражеского военачальника он произнес с презрением. — Я скажу так. Мы должны гнаться за ним и раздавить этого гуггу, эту змею, прежде чем она проползет в Цизальпийскую Галлию, чтобы укусить нас за пятку.
Трудно было возразить трибуну, не рискуя показаться трусом и предателем, и первые из высказавшихся умолкли. Даже Гней выглядел неуверенно. А вот Флакк, ясное дело, просиял и то и дело согласно кивал, поглядывая на младших трибунов в поисках поддержки. Прикрыв рукой подбородок, Публий смотрел на быстрые воды реки, текущие мимо. Все ждали его ответа.
Воинам Рима действительно нет равных, подумал Фабриций, но войско Карфагена, оставившее этот лагерь, ведет человек, завоевавший менее чем за год большую часть Иберии, перешел через горы в Галлию, несмотря на жестокое сопротивление племен, успешно форсировал огромную реку, переправив даже слонов. Преследовать Ганнибала — накликать беду.
Публий держал паузу, казалось, целую вечность. В какой-то момент он обвел взглядом командиров.
— Мне кажется, что преследовать превосходящее нас числом вражеское войско в незнакомых землях было бы совершенной глупостью. Как некоторые уже сказали, мы здесь одни, если не считать наших союзников — массилийцев. Но их не более двух тысяч. Мы должны смириться с тем фактом, что в течение ближайших двух месяцев карфагеняне окажутся в Цизальпийской Галлии.
Не обращая внимания на возгласы испуга и гнева, последовавшие за его речью, Публий невозмутимо продолжил:
— Также не следует забывать, где главная опора Ганнибала. Если ему перекрыть к ней доступ, у него возникнут затруднения с припасами и подкреплением. Учитывая это, я намерен передать командование консульской армией моему брату, который поведет ее в Иберию.
Публий поглядел на Гнея, который согласно кивнул.
— Я же как можно быстрее вернусь в Италию. И намерен ждать Ганнибала там, когда он спустится с Альп. В этом случае, если будет на то воля богов, мы решим обе проблемы.
Решительной речи Публия вполне хватило, чтобы убедить большинство трибунов, которые начали негромко высказывать согласие. Недовольными выглядели лишь самый старший из них и Флакк. Но у первого хватило опыта и соображения, чтобы промолчать, а вот у второго — нет. Не обращая внимания на предостерегающий взгляд Фабриция, Флакк заговорил:
— Подумайте еще раз, командир! Ганнибал сможет найти множество союзников среди воинственных племен Цизальпийской Галлии. Когда мы встретим его в следующий раз, его армия может оказаться еще больше.
Публий поднял изумленный взгляд на Флакка, видимо, не в силах поверить в его безрассудство.
— Разве так? — ледяным тоном спросил он.
Фабриция впечатляла прозорливость будущего зятя, но теперь было самое время заткнуться. Злить консула — глупая затея. Однако Флакк снова проигнорировал его красноречивый взгляд.
— Точно так, командир! Ради чести Рима мы должны последовать за Ганнибалом и разгромить его. Подумайте о том позоре, каким станет появление врага, тем более из Карфагена, на священной земле Италии.
Увидев на лицах товарищей ужас, Флакк наконец умолк. Огляделся, ища поддержки. Не найдя ее ни в ком среди равных себе и старших, поглядел на Фабриция:
— Ты же со мной согласен, так ведь?
Фабриций внезапно оказался в центре внимания, и даже не знал, что и сказать. Согласиться — значит заодно с Флакком оскорбить консула. Отказаться — значит, по сути, подорвать только что наметившийся союз между его семьей и Минуциями. Одно хуже другого.
К его огромному облегчению, Публий заговорил первым:
— Сначала я решил, что ты смел и отважен, раз решился высказать свое мнение. Но теперь вижу, что это лишь самодовольство. Как ты смеешь говорить о чести Рима, ни разу не обнажив меча в его защиту? Могу только добавить, что ты единственный из всех здесь присутствующих, кто не имеет военного опыта.
Щеки Флакка стали пунцовыми, а Публий продолжал:
— Просто чтобы ты знал: мне тоже противна мысль о том, что враг ступит на земли Италии. Однако нет никакого позора в том, чтобы дождаться и встретить его в самых выгодных условиях, а в Цизальпийской Галлии за нами будет сила всей Республики.
— Простите, командир, — пробормотал Флакк. — Я наговорил лишнего.
Но Публий не принял извинений.
— В следующий раз, когда тебе вздумается поболтать, не смей искать поддержки у младшего по званию — такого, как Фабриций, — в споре с консулом. Вот это — настоящий позор.
Он ушел вместе с Гнеем. Остальные трибуны принялись переговариваться, намеренно избегая Флакка.
К счастью, тот был в таком возмущении, что решил, что Фабриций придерживается одного с ним мнения. Сетуя на публичное унижение, которому он подвергся, будущий зять пошел обратно к легионерам вместе с Фабрицием. В свою очередь, последний намеренно хранил молчание. Ранее он отмахнулся от сомнений Атии, но поспешные действия Флакка выявили чудовищное самолюбие этого человека, равно как и пугающее отсутствие предусмотрительности. А на что еще он способен?