Сафон расхохотался. Поглядел вверх, и ему показалось, что там кто-то прячется.
— Эй вы, собаки! — заорал он. — Глядите! Мы дадим вашим друзьям то же лекарство!
В нескольких шагах от пленников махут остановил слона и вопросительно поглядел на Сафона.
— Выполняй.
Снова шепот на ухо слону, и тот отошел в сторону, позволив камню перекатиться на ноги первых трех пленников. Воздух прорезали сдавленные крики. А следом прозвучал громогласный крик одобрения воинов Карфагена. Для них это было отмщением за гибель товарищей. Тем временем остальные воконты тщетно пытались освободиться от пут или хотя бы откатиться в сторону от неминуемой кары. Но это было невозможно — веревки, удерживающие их на месте, были прибиты к земле прочными кольями.
— Переведи им, что это расплата от Ганнибала за то, что предали нас, — громогласно произнес Сафон.
Бледный переводчик с трудом, сглатывая слюну и отворачиваясь от соплеменников, пробормотал слова карфагенянина. В ответ — лишь крики боли и ужаса.
— Некоторые говорят, что не знали, что на нас нападут, — тихо сообщил переводчик.
— Ха! Тогда они либо лжецы, либо дураки. Либо и то и другое, вместе взятое.
— Они умоляют, чтобы их просто убили.
— Ни за что, — ответил Сафон, махнув рукой махуту. — Давай снова. Не останавливайся.
Камень за камнем, минута за минутой… Наконец остался последний пленник, косоглазый воконт. Когда слон уложил последнюю глыбу, Сафон приказал махуту остановить зверя. Щелкнув пальцами, чтобы подошел переводчик, офицер приблизился к косоглазому воину. Багровый от гнева, тот принялся осыпать карфагенянина оскорблениями.
— Не трудись, — злобно улыбнувшись, прервал Сафон переводчика. — Я могу догадаться, о чем он говорит. Скажи ему, что в наказание за его обман и трусость он никогда не попадет в обитель, уготованную воинам. Его душа будет вечно гнить в преисподней. — Поглядел на махута. — Когда он замолчит, закончи работу.
Погонщик кивнул.
— Что, во имя богов, тут происходит? — прозвучал сквозь какофонию воплей, заполнившую ущелье, голос Бостара.
Переводчик замолчал. Махут неподвижно сидел на спине слона. Одеревенев от еле сдерживаемого гнева, Сафон обернулся и заметил брата, не сводившего с него глаз. Наклонил голову.
— Я наказываю этих мерзких шлюхиных детей. А на что еще это может быть похоже?
— Более жестокого способа их убить ты не придумал? — спросил Бостар и скривился.
— На самом деле их было несколько, — благодушно ответил Сафон. — Но все требовали времени. А этот, может, и груб, но эффективен. Кроме того, этот способ преподнесет хороший урок и покажет остальным их вшивым вонючим соплеменникам, что предательство в армии Ганнибала жестоко карается. Это будет для них хорошим уроком.
— Ты уже добился своего! — крикнул Бостар, показывая на вопящих пленников. — Почему бы не перерезать этому горло, и дело с концом?
— Потому, что этот, — и Сафон ударил косоглазого воина ногой по голове, — у них главный. Я оставил его напоследок, чтобы он видел, как мучаются его товарищи, ожидая собственной участи.
— Ты больной, — с отвращением проговорил Бостар. — Я приказываю тебе прекратить это бесчинство.
— Ты, может, и старше меня по званию, брат, но Ганнибал поручил командование передовым отрядом мне, а не тебе, — громко заявил Сафон. — И я уверен, что командующий с радостью узнает, как ты нарушаешь его приказы.
— Ганнибал приказал тебе убить пленников таким способом? — ошеломленно пробормотал Бостар.
— Он сказал мне делать то, что я сочту нужным, — рыкнул Сафон. — Чем я и занимаюсь. А теперь отойди!
Он с наслаждением глядел, как Бостар, ссутулившись, подчинился. Потом в последний раз презрительно взглянул на косоглазого воина, который снова попытался в него плюнуть, выхватил кинжал, опустился на колени, проткнув глазницу пленника, резко крутанул лезвие и вырвал глаз воконта. Отвага покинула пленника, из его горла вырвался отчаянный крик боли. Вытерев окровавленные руки о тунику поверженного и сломленного врага, Сафон встал.
— Я оставил ему один глаз, чтобы он видел, как мимо идет могущественнейшее в мире войско, — сказал он переводчику. — Переведи ему мои последние слова. — Глянул на Бостара. — Смотри и учись, младший брат. Так следует обращаться с врагами Карфагена.
Не ожидая ответа, Сафон дернул головой, давая знак махуту:
— Заканчивай.
В отчаянии и бессилии Бостар пошел прочь. Он не желал смотреть на происходящее. Но, к сожалению, не мог заткнуть уши, чтобы не слышать страшных криков боли. Во что превратился его старший брат? Почему же именно Ганнона унесло в море?
Впервые Бостар не испытывал никаких угрызений совести за такие мысли.
Глава 16СТРАНСТВИЯ
Виа Аппиа, главная дорога к Риму, начиналась прямиком от Капуи. Не желая входить в город, Квинт сначала миновал усадьбу отца, а затем двинулся по небольшой проселочной дороге, извивавшейся между небольшими селениями и бесчисленными фермами, которая примыкала к главному пути на несколько миль севернее. Квинт ехал верхом. Блюдя роль раба, Ганнон вел в поводу строптивого мула, навьюченного снаряжением. Первый час они провели в полном молчании. Молодым людям было о чем подумать.
Теперь Квинт уже был уверен, что сможет найти отца. Ему было жаль оставлять Аврелию, но так уж заведено в этом мире. Мать о ней позаботится. Однако Квинт все равно беспокоился. Когда цель — найти его отца — будет достигнута, Ганнон уйдет, чтобы присоединиться к карфагенянам. Означает ли это, что они уже стали врагами? Совершенно обескураженный этим выводом, Квинт изо всех сил старался выбросить эту мысль из головы.
Ганнон молился о том, чтобы с Суниатоном все было в порядке и чтобы им удалось побыстрее найти Фабриция; тогда он будет свободен. Просил, чтобы ему удалось воссоединиться с отцом и братьями. Если, конечно, они еще живы. Карфагенянин старался держаться твердо, сосредоточившись на том, что он идет на войну с римлянами. Но в этот момент в голове зародилась новая мысль, она сбивала с толку и не давала покоя юноше. Квинт и Фабриций будут служить в римском легионе.
Так, не сговариваясь, оба они думали об одном и том же и с одинаковым усердием старались не показывать это друг другу.
Вскоре после того, как друзья выехали на Виа Аппиа, они догнали направляющихся на юг пехотинцев.
— Осканцы, — сказал Квинт, обрадовавшись возможности возобновить беседу. — Идут в порт.
Ганнон знал, что река Вольтурн несла свои воды на юго-запад, мимо Капуи, впадая в море.
— Чтобы отправиться в Иберию.
Квинт смущенно кивнул.
Не обращая внимания на его смущение, Ганнон поглядел на приближающийся отряд. Кроме сопровождающих Флакка, он не видел в Италии других воинов. А перед ним шли соции. Они не были легионерами, хотя из них, однако, будет состоять почти половина армии, которой предстоит воевать с Ганнибалом. Это враги.
Карфагенянину удалось разглядеть шлемы осканцев, хотя у многих их просто не было. Они были бронзовые, греческого образца, украшенные гребнями из конского волоса или перьев, выкрашенных в красный, черный, белый или желтый цвета.
Короткие шерстяные туники. Их ткань, окрашенная в цвета от красного и охряного до обычного серого, привлекла внимание Ганнона. Опустив глаза вниз, он приметил, что не все воины были обуты в сандалии военного образца, но на всех были широкие кожаные пояса с бронзовыми пластинами, сцепленными множеством сложных крючков. Осканцы были вооружены легкими дротиками и разной длины копьями. У тех немногих, кто имел мечи, были кописы — кривые клинки, изначально применявшиеся греками. Щиты у большинства из них были такие же, как скутумы легионеров, выпуклые и с ребром посередине, только немного поменьше.
— Не так уж много поколений сменилось с тех пор, как они сражались с Римом, — признался Квинт. — Капуя под властью Рима чуть больше столетия. Многие местные считают, что стоит восстановить независимость.
— Правда? — изумленно спросил Ганнон.
— Да. Это излюбленная тема споров у отца и Марциала, особенно когда они хорошенько выпьют.
Квинт нахмурился; ему пришло в голову, что мать может думать так же. Она не особенно распространялась на эту тему, но он знал, что она очень гордится своими предками.
Ганнон поразился услышанному. Его познания относительно устройства Республики и взаимоотношений с союзниками и их городами были очень скудны. «Как интересно, что жители такого большого и важного города не рады, что живут под властью Рима. Есть ли другие, которые думают сходным образом?» — задумался он.
Как один из младших трибунов легиона, Флакк должен был отправиться в Иберию вместе со своими легионерами. Кроме того, после его нелепой выходки перед Публием было бы вполне разумно на время затаиться и не высовываться. Но Фабриций быстро понял, что это не в обычаях Флакка. Узнав, что помимо кавалерийской части под командованием Фабриция консул берет с собой в Италию когорту пехоты, Флакк взмолился, чтобы взяли и его. Он заявил, что для того, чтобы командовать легионерами, нужен хотя бы один трибун. Почему бы ему не занять это место? К изумлению Фабриция, Публий не взорвался, услышав такую просьбу, а со снисходительной улыбкой согласился, хотя и не скрывал своего недовольства.
— Во имя Юпитера, ну ты и наглец, — пробормотал он. — А теперь вон из моей палатки!
Фабриций внимательно отнесся к происшедшему, поняв, сколь далеко простирается власть Минуциев. Хотя и не было особой разницы, кто из трибунов будет сопровождать Публия, наглость Флакка не осталась бы безнаказанной, будь на его месте кто-либо другой. Но вместо наказания он получил желаемое. Как потом Флакк заносчиво заявил Фабрицию, Минуциям есть дело до всего.
— Вот увидишь, когда мы прибудем в Италию, в семье уже наверняка будут знать о планах Ганнибала, — добавил он.
Это случится только в том случае, подумал Фабриций, если ты уже отправил послание вперед нас. Он поверить не мог, что такое возможно. Неужели Атия была права насчет Флакка? Пожелав, чтобы будущий зять поменьше хвастался, Фабриц