Он показал копьем на стены крепости.
— Я хочу, чтобы город был взят до темноты. И ваши воины получат все, что они захотят. Они это вполне заслужили.
Бостар присоединился к радостным возгласам, не скрывая охватившего его энтузиазма. Увидел, что скалящийся Сафон пытается поймать его взгляд, но намеренно отвернулся в сторону. Он, Бостар, выполнит приказ Ганнибала, но совсем по иной, чем его брат, причине. Он просто верен военачальнику и не объясняет жажду крови и кровожадность военной необходимостью, так, как делает Сафон.
Несмотря на великодушное предложение Квинта, согласившегося сопровождать его на север, Ганнона все равно раздражало это путешествие. Он все так же, как и в начале пути, был вынужден играть опостылевшую ему роль раба. Квинт ехал верхом на лошади, а Ганнон — на строптивом муле. Он не имел права есть вместе с Квинтом, не мог спать с ним в одной комнате. Вместо этого он разделял трапезы в компании домовых рабов и прислуги придорожных таверн, а спать ложился на конюшне, рядом с животными. Как ни странно, это внешнее разделение Ганнона и Квинта начало потихоньку выявлять все их разногласия.
Поразительно, но они даже были рады этому. Все, что они увидели и услышали в Риме, одним мощным рывком вернуло их к реальности, разрушая дружбу, зародившуюся на вилле в Капуе. Они едут туда, где между римлянином и карфагенянином не может существовать никакой дружбы, лишь бой насмерть. Юноши подолгу не разговаривали друг с другом, и наконец стало очевидным, что они должны обдумать свое будущее. И тактика, принятая ими по молчаливому согласию в самом начале пути, стала давать сбои. Молодые люди сильно страдали, поняв, что их расставание будет неизбежным и, скорее всего, окончательным.
Три сотни миль от Рима до Плацентии тянулись долго, но вот они наконец достигли места назначения. Все свободное место вокруг города было занято огромным временным лагерем. В нем расположились легионеры, соции и кавалерия. Дороги были забиты марширующими отрядами и запряженными волами телегами, нагруженными снаряжением и фуражом. По обе стороны дороги расположились многочисленные лотки и лавки торговцев, наперебой предлагавших воинам еду, вино и снаряжение. Прорицатели стояли вперемешку с кузнецами, мясниками и шлюхами. Музыканты играли на барабанах и костяных дудочках, прыгали и кувыркались акробаты, мошенники предлагали излечение ото всех известных в мире хворей. А посреди всего этого бегали детишки, играя с завшивленными дворнягами.
Полнейший хаос, пришло на ум Ганнону, но он ни минуты не сомневался в том, что даже такие титанические дела под силу Ганнибалу. Только здесь уже собрался не один десяток тысяч римских воинов.
Квинт не стал терять времени и окликнул проходящего мимо центуриона.
— Консул прибыл из Рима?
— Ты все проспал! Он прибыл четыре дня назад.
Квинт не удивился. В отличие от них, Публий и его сопровождающие наверняка каждый день могли менять лошадей.
— А где его штаб?
Центурион странно поглядел на юношу, но не стал спрашивать, зачем ему это. Пусть и молодой, Квинт явно был из сословия всадников. Он показал на дорогу.
— Там. Нужно пройти около мили.
Квинт кивнул в знак благодарности.
— Что слышно о Ганнибале? — спросил он.
Ганнон оцепенел. Это был вопрос, который ему очень хотелось задать самому.
Центурион помрачнел.
— Ну, верь или не верь, но этот сын шлюхи умудрился пересечь Альпы. Кто бы мог подумать…
— Потрясающе, — согласился Квинт, стараясь не глядеть на Ганнона, на случай, если тот злится. — И чем он с тех пор занимался?
— Напал на Таврасию, крепость тавринов. Убил всех воинов и жителей. Видимо, движется сюда, к Плацентии. Мы перекрыли ему дорогу к этим мерзавцам бойям и инсубрам, понимаешь? — Центурион наполовину вытащил меч из ножен и с грохотом убрал обратно. — Очень скоро здесь станет жарко, как в Гадесе.
— Да хранят нас Марс и Юпитер! — ответил Квинт.
— Ага. Ладно, побежал, а то трибун меня за яйца подвесит.
Радушно кивнув, центурион решительно зашагал прочь.
Квинт и Ганнон переглянулись. Оба молчали.
— Вы полдороги долбаной перегородили! Убирайтесь на хрен! — заорал мужчина, ведший караван мулов.
Они отъехали в сторону и остановились между двумя лотками.
— Значит, вот оно… — безрадостно сказал Квинт.
— Да… — пробормотал Ганнон. На душе у него было скверно.
— Что будешь делать?
Карфагенянин пожал плечами.
— Поеду на запад, пока не наткнусь на наши войска.
«Ваши войска, — подумал Квинт, — не мои».
— Да помогут тебе боги добраться.
— Благодарю тебя. Желаю тебе побыстрее найти отца.
— Не думаю, что это будет сложно, — с улыбкой ответил Квинт.
— Теперь даже тебе будет сложно потеряться, — неловко попытался пошутить Ганнон.
Его товарищ громко рассмеялся.
— Хотел бы я, чтобы мы расстались при других обстоятельствах, — не скрывая грусти, наконец выдавил Ганнон.
— Я тоже, — пылко подхватил Квинт.
— Но у нас обоих есть долг перед нашими народами.
— Да.
— Может, встретимся когда-нибудь. В мирное время, — пробормотал Ганнон, внутренне скорчившись от отвращения. Его слова выглядели ложью даже для него самого.
Но Квинт не стал его одергивать.
— Мне бы тоже хотелось этого, но такого никогда не случится, — мягко сказал он. — Будь здоров. Береги себя. Пусть хранят тебя твои боги.
— И тебе того желаю, — ответил Ганнон. Его глаза наполнились слезами. Он неловко протянул руки и обнял Квинта. — Благодарю тебя, что спас меня и Суниатона. Я этого никогда не забуду, — прошептал карфагенянин.
Квинт тоже не смог справиться с охватившими его чувствами. Он смущенно похлопал Ганнона по спине.
— Ты ведь тоже спас мне жизнь, помнишь?
Ганнон отрывисто кивнул.
— Ладно, — решительно оборвав прощание, сказал римлянин. — Тебе надо побыстрее отправляться, и лучше это сделать до темноты. Нет никакого смысла в том, чтобы нарываться на один из наших патрулей и объясняться с ними, так ведь?
— Нет, — согласился Ганнон, отходя.
— Помоги залезть, — попросил Квинт, поднимая левую ногу.
Благодарный за возможность отвлечься, карфагенянин сложил ладони, чтобы Квинт мог опереться на них и забраться на коня. Когда с этим было покончено, он с трудом улыбнулся.
— Прощай.
— Прощай, — повторил Квинт, быстро поворачивая лошадь и выезжая на дорогу.
Ганнон глядел, как его друг растворился в толпе, заполонившей грунтовую дорогу. И лишь когда потерял Квинта из виду, понял, что забыл попросить его попрощаться с Аврелией от его имени. С грустью забрался он на мула и двинулся в противоположном направлении. Несмотря на неизбежность их расставания, Ганнон почувствовал внутри пустоту. «Пусть мы больше никогда не встретимся! — взмолился он. — Если только в мирное время».
Проехав с сотню шагов, Квинт чувствовал себя точно так же. Только теперь он мог позволить себе горевать о потерянном друге. Они столько пережили вместе! «Будь Ганнон римлянином, — подумал Квинт, — я был бы горд сражаться с ним на поле брани бок о бок. И вполне вероятно, что они встретятся во время битвы, но по-другому… Юпитер Всемогущий и Величайший, сделай так, чтобы этого никогда не случилось!» — взмолился он.
Вскоре Квинт увидел штаб консула, расположенный в большом шатре, окруженном рядами палаток кавалерии. Вексил, красный флаг на шесте, был знаком для каждого воина — он и указывал, где находится Публий. Задав пару вопросов, Квинт узнал, как найти отца. Тот стоял у палатки, разговаривая с двумя декурионами. К его облегчению, Фабриций не стал сразу кричать на него. Он отослал младших командиров, но как только те ушли, с нескрываемым сарказмом проговорил:
— Только посмотрите, кто тут!
— Отец… — сильно нервничая, сказал Квинт, спешиваясь. — Ты в порядке?
— Вполне, — ответил Фабриций, приподняв брови. — Правда, удивлен, разочарован и раздражен, и не хочу этого скрывать. Тебе следовало оставаться дома и приглядывать за матерью и сестрой, а не являться сюда!
Квинт шаркнул ногой.
— Собираешься отвечать? — рявкнул отец. — Почему ты не на корабле, идущем в Иберию? В конце концов, я должен был быть там.
— Я сначала отправился в Рим, — тихо начал рассказывать Квинт. — Слышал, как Публий выступил в Курии. И случайно заметил тебя, когда ты выходил.
Фабриций нахмурился.
— Почему же, во имя Юпитера, ты не подошел ко мне там?
— Слишком трудно было протолкаться через толпу, отец. Я не знал, где ты остановился; даже не был уверен в том, отправился ли ты на север вместе с консулом, — солгал Квинт. — Но, узнав об этом, тут же направился следом, это было легко.
— Понимаю. Видимо, Фортуна вела тебя. Племена в округе не самые дружественные, — мрачно сообщил Фабриций. — Жаль, что ты не объявился передо мной в Риме. Тогда ты бы уже был в Капуе, не будь я Гай Фабриций… — Он пристально оглядел сына. — Значит, ты приехал сюда один?
Квинт мысленно выругался. Все еще хуже, чем он ожидал. Когда задают прямой вопрос, он совершенно не умеет лгать.
— Нет, отец.
— И с кем же? Наверное, с Гаем. Он слушается Марциала не больше, чем ты меня.
— Нет, — промямлил Квинт.
— С кем же тогда?
В ужасе перед реакцией отца Квинт уставился на свои сандалии и хранил молчание.
— Отвечай! — в ярости крикнул Фабриций.
— Ганнон.
— Кто?
— Один из наших… твоих рабов.
Лицо Фабриция побагровело.
— Этого еще не хватало! Ты, что, думаешь, что я их всех по именам помню, будь они прокляты?
— Нет, отец, — быстро ответил Квинт. — Это карфагенянин, тот, которого я купил после охоты на медведя.
— А, этот. И где этот паршивец? Палатку тебе ставит?
— Его здесь нет, — ответил Квинт, стараясь тянуть время.
Глаза Фабриция расширились в изумлении.
— Скажи это еще раз.
— Он ушел, отец, — прошептал Квинт.
— Громче! Не слышу!
Проходивший мимо командир коротко взглянул на них, и унижение Квинта достигло предела.