Сэр Огастес перевёл взгляд на генерал-майора:
– Я согласен с подполковником!
Нэн подзадорил Шарпа:
– Парируйте, майор! Если не ошибаюсь, второй свой козырь вы припасли именно на этот случай?
– Не ошибаетесь, сэр. Нападать мы будем в Суванский вечер.
Нэн одобрительно хмыкнул, примериваясь к идее, и машинально поправил стрелка:
– Сованский. Хитро, майор, крайне хитро. Сованский вечер! Негодяи перепьются вдрызг!
«Сованский вечер», шотландское название Сочельника. Вечер, когда солдат может законно налакаться до беспамятства. Вечер традиционной английской каши из пшеницы на молоке, щедро сдобренной ромом и яичными желтками: убойное варево, разом вышибающее сознание.
Кинни загорелся:
– Уж нам-то сам Бог велел взять эту уловку на вооружение! Её эффективность мы прочувствовали на собственной шкуре!
Валлиец имел в виду Сочельник 1776 года. Джордж Вашингтон застал тогда врасплох гарнизон Трентона. Кто бы подумал, что мятежники решатся напасть в такой праздник?
Оживление на лице Кинни вдруг потускнело:
– Нет, не выйдет!
– Отчего же?
– Оставшихся пяти дней слишком мало, сэр. Мои парни успеют дойти в Адрадос, но только с тем, что можно унести на себе. А провиант? А заряды? Если объявятся французы, я предпочёл бы иметь дополнительный комплект патронов. Мы успеем, обоз – нет.
Кинни знал, о чём говорил. Сотни килограммов сушёного мяса и более сорока тысяч патронов. Мрачнея, валлиец рассуждал:
– Да и какой обоз? Мулы далеко. Вернуть их – минимум неделя.
Мулы, как и лошади кавалерии, зимовали на дальних выгонах у моря.
Нэн черкнул что-то на листке и уточнил:
– Без обоза вы успеваете?
– Успевать-то успеваем, сэр. А как же французы?
– Они туда идут не по ваши души. Им нужен Потофе.
– Аппетит приходит во время еды, сэр. Потофе и беспатронный английский полк лучше, чем просто Потофе.
– Ладно, ладно. Убедили. – Нэн покусал губу, – Шарп, как считаете, можно перенести нападение? Скажем, на новогоднюю ночь?
– Нет, сэр. Сочельник. – стрелок обратился к валлийцу, – Сэр, а кони вместо мулов вам не подойдут?
– Кони? Какие кони?
– Здоровые. Крепкие.
– Что за вопрос, майор. Конечно, подойдут. А где вы их, собственно, возьмёте?
– Да, Шарп? – вклинился Нэн, – Каким образом вы предполагаете совершить чудо превращения несуществующих мулов в осязаемых лошадей?
– Ракетчики, сэр. Уверен, Его Высочество порадовался бы, узнав, насколько пригодились армии его подопечные.
– Боже мой, Шарп! – с облегчением рассмеялся Нэн, – Менее всего на свете я сейчас озабочен настроением Его Высочества! Но вы – молодец! Подполковник Кинни, вопрос с обозом решён?
– Целиком и полностью, сэр!
– Крайне славно! Сэр Огастес, не вешайте нос! Через неделю обнимете свою ненаглядную половину!
Фартингдейл поджал губы:
– Благодарю вас, сэр, но я не намерен ждать так долго. Я настаиваю на своей просьбе: я хочу идти с ударным отрядом, сэр!
– Настаиваете? Зачем? – Нэн был сбит с толку, – Не хочу вас обижать, сэр Огастес, но давайте оставим подвиги молодым и горячим. Наше ли с вами дело палить, рубить, прочие физические экзерсисы? А мы с вами будем книжки писать, руководить, как люди благоразумные, хладнокровные…
– И старые! Так вы хотели выразиться, сэр? – скандальным тоном докончил Фартингдейл фразу генерала.
– Пусть так! – начал заводиться шотландец, – Вам не семнадцать лет, полковник! Вы действительно считаете, что сможете на равных с юнцами вроде Шарпа вскарабкаться на холм в полутьме, потом целый день проваляться на стылой земле, не смея шелохнуться, а следующей ночью бежать под пули?! Я крайне уважаю ваши чувства, сэр Огастес, но ваша просьба – чистое сумасбродство!
Фартингдейл поник. Возможно, думал Шарп, бедняга просто не представлял себе, во что ввязывается. Но жалость – жалостью, а в спутники себе его стрелок не желал, а потому добавил к аргументам Нэна свой:
– Лошадей мы не берём, сэр. Весь путь пешком.
– Поверьте мне, майор, если я решу идти с вами, я дойду!
Уже «если». Отлично.
– Уверен в этом, сэр.
– Право слово, сэр Огастес, объяснитесь! В чём причина вашего крайнего упорства?
– Я беспокоюсь о леди Фартингдейл. Моя супруга – из хорошей семьи, натура она возвышенная и нежная. Ей… – он замялся, – После освобождения ей понадобится моя защита, сэр.
– Господь Всемогущий! – Нэн опешил. Говоря по-простому, сэр Огастес опасался, что солдаты Шарпа будут вести себя с леди Фартингдейл гаже, чем банда Потофе.
– Ничего с вашей супругой не случится за одну ночь! – твёрдо сказал Нэн, – А вы подъедете утром вместе с Кинни. Да, Кинни?
Валлиец кивнул с кислым видом:
– Да, сэр. Конечно, сэр.
– Утром, сэр Огастес. Договорились?
– Хорошо, хорошо! Я поеду с фузилёрами…
Повернувшись к Шарпу, сэр Огастес обжёг его злым взглядом и процедил:
– Надеюсь, с леди Фартингдейл будут обходиться надлежащим образом?
Звучало оскорбительно, но Шарп вдруг увидел перед собой мужчину на пороге старости, безумно ревнующего молоденькую жену. Увидел и не обиделся, ограничившись коротким: «Да, сэр!» Оставался один вопрос, и Шарп адресовал его Нэну:
– Где мы возьмём стрелков, сэр?
Нэн загадочно улыбнулся, вместо ответа протянув письмо:
– Третий абзац снизу, майор. Стрелки уже спешат сюда.
Шарп начал читать и понял, почему улыбался генерал. Письмо было надиктовано Веллингтоном своему военному секретарю и содержало чёткие инструкции по разгрому Потофе. Третий абзац гласил: «Рекомендую поручить освобождение захваченных гражданских майору Шарпу, дав ему под начало две роты стрелков. Этого хватит, чтобы после выполнения задания эффективно обороняться до подхода основных сил (полк, не более). Командование 60-го полка получило от меня распоряжение выделить штаб-квартире вышеуказанные подразделения стрелков.»
Шарп оторвался от чтения, и улыбка Нэна стала шире:
– Крайне любопытно, как сходно порою мыслят умные люди, да?
– Что да, то да, сэр.
Обескураженность Шарпа была столь очевидна, что Нэн поспешил его утешить:
– Не огорчайтесь, майор, всё же до использования ракетчиков в качестве тягловой силы Пэр на додумался. Кстати, он советует привлечь партизан. Некоторое количество иррегулярной конницы в холмах нам не помешает.
Шарпу вспомнилась Тереза. Может, адрадосская заварушка сведёт их вместе на Рождество? От этой мысли потеплело на душе. Нэн забрал у стрелка послание Веллингтона и посерьёзнел:
– Хотя гверильясам тоже веры нет, пока испанцы верят в то, что англичане разграбили мирную деревню и осквернили храм. Нам нужна новая проповедь, джентльмены, проповедь, рассказывающая, как англичане нашли виновных в резне скотов и жестоко наказали!
Генерал сложил письмо Уэлсли и вновь обратился к Шарпу:
– Скотам на размышление вы отвели срок до первого января?
– Отвел, сэр.
– Выпустите им кишки неделей раньше. Конечно, с одной стороны, вы не сдержите слово; но ведь с другой – они сами виноваты: в вопросах, касающихся жизни, нечего тянуть до последнего!
– Точно, сэр.
Нэн выглянул в окно. Дождь прекратился, а в тучах наметился просвет, сквозь который виднелось ярко-лазурное небо. Шотландец довольно прищурился:
– Удачной охоты, джентльмены! Крайне удачной!
Глава 7
Внешностью капитан стрелков обладал самой злодейской. Один глаз отсутствовал, впадину прикрывала чёрная повязка с зелёной каймой. От правого уха мало что осталось. Два передних зуба были вставными.
Он вытянулся перед Шарпом, отдал честь и деловито, с ноткой независимости, представился:
– Капитан Фредериксон, сэр.
Капитан Фредериксон напомнил Шарпу драчливого уличного кота: битый, поджарый, опасный.
Его товарищ, дородный и не такой самоуверенный, улыбался, докладывая:
– Кросс, сэр. Капитан Кросс.
Капитан Кросс хотел понравиться Шарпу, капитан Фредериксон мысленно посылал Шарпа к чёрту.
Шарп неожиданно обнаружил, что волнуется. Так же, как Кросс желал произвести впечатление на Шарпа, так и Шарп жаждал заслужить расположение людей, попавших под его командование. Почему-то ему казалось, что за сердечным, дружелюбным, разумным и участливым начальником подчинённые последуют охотнее. Опыт же подсказывал: сердечность – плохой источник верности.
– Что вас так развеселило, капитан?
– Сэр? – Кросс растерянно оглянулся на Фредериксона, но поддержки не получил. Улыбка погасла.
Этих парней Шарпу предстояло вести к Вратам Господа, а там, в кровавой сумятице ночного штурма, не будет места ни сердечности, ни дружелюбию, только приказы – чётко сформулированные и беспрекословно исполненные. А преданность… Её рождает уважение.
– Сколько у вас народу?
Первым, естественно, отозвался Фредериксон:
– Семьдесят девять, сэр. Четыре сержанта. Лейтенантов двое.
– Боеприпасы?
– Восемьдесят зарядов на ствол, сэр.
Ответ был слишком быстрым, чтобы быть правдой. Британский порох славился во всём мире, и солдаты порой зарабатывали пару пенсов на стороне, продавая заряды местным жителям. Фредериксон как бы давал понять Шарпу: я доверяю моим стрелкам, а ты не суй нос не в своё дело!
– Капитан Кросс?
– Пятьдесят восемь человек, сэр, с четырьмя сержантами и лейтенантом.
Шарп окинул взглядом обе роты, построенные на площади Френады. Запылённые, уставшие после долгого перехода от Коа; ждущие команды, чтобы, наконец, разойтись по определённым для постоя домам, согреться и поесть. Полдюжины офицерских лошадей перетопывали копытами. За неимением часов Шарп сверился со светилом. Около трёх.
– Патронов понадобится больше. Я объясню, куда вашим сержантам за ними сходить. Выступаем сразу. Через пятнадцать километров располагаемся на ночлег. Всех коней оставить здесь.
Увалень Кросс удивлённо присвистнул. Шарп недобро поинтересовался:
– Что-то неясно, капитан?