– Вы вернётесь к своим мужьям. Буду благодарен, мадам, если вы переведёте мои слова остальным.
– Конечно, конечно… – жена французского полковника, похоже, никак не могла поверить в их спасение.
– Вы в безопасности. Все вы.
Товарка мадам Дюбретон высвободилась из её объятий и подняла голову. Чёрные, как смоль, волосы рассыпались по плечам. Англичанка помогла ей подняться:
– Майор Шарп, это леди Фартингдейл.
Мысль о том, как повезло сэру Огастесу, Шарп додумать не успел. Глаза его и девушки встретились, она закричала. Не от ужаса, от радости узнавания. Она бросилась ему на шею, прижалась к испачканной кровью щеке, восторженно повторяя его имя: «Ричард! Ричард! Ричард!»
Шарп взглянул на мадам Дюбретон и, конфузясь, пояснил:
– Мы встречались раньше, мадам.
– Я поняла.
– Ричард! Святые угодники! Я верила, ты придёшь!
Она откинулась назад, не отпуская рук. Её губы манили так же, как когда-то, в очах всё ещё можно было утонуть. Притягательная, желанная, роковая.
– Ричард?
– Извини, я должен идти.
Слышалась мушкетная пальба, команды, лязг металла.
– Ты, правда, не призрак?
Он вытер с её кожи кровь, в которой она измазалась, припадая к нему:
– Не призрак… Жди, я вернусь.
Она кивнула, в глазах блестели слёзы. Шарп подмигнул ей:
– Я вернусь!
Господь Всемогущий! Он не видел её два года, менее всего на свете ожидая встретить в монастыре. Её, дорогущую шлюху, ставшую, наконец, леди.
Жозефину.
Глава 9
Шарп оставил с женщинами стрелка. Ещё двум наказал охранять коридор. Прочие удерживали лестницу и выход на галерею через окна. Дым клубился в холле рваным серым полотнищем. Стрелки орудовали шомполами в стволах винтовок, выбирали цель. Харпер, перезаряжая семистволку, ухмыльнулся и показал четыре пальца. Шарп что есть силы заорал:
– Женщины у нас!
Его бойцы ответили дружным рёвом. Пробежавшись взглядом по их редкой цепочке, Шарп облегчённо вздохнул: обошлись без потерь. Стрелок-немец вскинул винтовку к плечу и выстрелил в сторону аркады, с которой начали они атаку. Там кто-то вскрикнул. Дробно застучали мушкеты, но их пули ложились слишком высоко, щёлкая по старой люстре на ржавой цепи. Жёлтые свечи сыпались вниз. Шарп двинулся к лестнице.
Три мертвеца валялись на ступеньках, скошенные винтовочным огнём. Сержант Росснер, чёрный от пороха, счастливо улыбнулся командиру:
– Смылись они, сэр.
Смылись, это уж точно. Толпа рассасывалась на глазах. С визгом и стонами дезертиры и их бабьё хлынули обратно во двор. Хейксвелла среди них Шарп не видел. Росснер ткнул дулом в зал:
– Вниз пойдём, сэр?
– Нет.
Он не хотел распылять крохотную команду до подхода Фредериксона, дабы уберечь стрелков от риска схлопотать в сумятице пулю от своих. Харпер, с надеждой оглаживая многоствольное ружьё, вопросительно посмотрел на приближающегося Шарпа.
– Фредериксона не видно, Патрик?
– Пока нет, сэр.
Со двора доносились резкие команды. Кто-то из дезертиров сообразил, что нападающих мало, и их можно задавить числом. Шарп всмотрелся в галереи над двором. В освещённых костром промежутках живые не показывались. Винтовки стрелков сделали это небезопасной затеей.
Новая порция панических воплей и меж колонн замелькали бегущие силуэты. Шарп опустил винтовку:
– Не стрелять!
Мужчин среди спасающихся не было. Женщины и дети, которых гнали парни Фредериксона из верхнего двора. Стрелкам, что стерегли окна, Шарп крикнул:
– Внимательней, не пропустите Фредериксона!
Едва в галерее появились тёмные опасливые фигуры, майор подхватился с места. Горланя во всю мощь лёгких: «Стрелки! Стрелки!», он выскочил в окно к ним навстречу, встав так, чтобы пламя во дворе освещало его униформу. По нему тут же выстрелили снизу из мушкета, но свинцовый шарик клацнул по перилам и отрикошетировал в сторону.
– Стрелки! Стрелки!
– Вижу вас, сэр!
Верхняя аркада заполнялась стрелками, а к Шарпу направлялся капитан Фредериксон с обнажённой саблей в руке. Повязка, которой капитан прикрывал изуродованный глаз, отсутствовала, вставные зубы тоже, и облик Красавчика Уильяма способен был в минуту превратить самое непослушное чадо в пай-мальчика. Не человек, а оживший кошмар. Но этот кошмар широко улыбался Шарпу:
– Заложницы, сэр?
– У нас.
Краткая схватка только раззадорила Фредериксона. Воинственно поигрывая саблей с тёмными пятнами на лезвии, одноглазый наблюдал за тем, как его люди выкуривают из комнатушек их обитателей. Сонный дезертир, на ходу надевая брюки, выскочил в галерею. Правую штанину он успел натянуть на ногу, а в левую сунул стопу. Согнутый в три погибели, он столкнулся нос к носу со стрелком. Головорез ошалело обернулся. За спиной тоже были стрелки. Выход нашёлся: перекатившись через балюстраду, ловкач рухнул во двор и сноровисто похромал под арки.
Длинный свисток, и лейтенант из роты Фредериксона прокричал с дальнего угла галереи:
– Всё чисто, сэр!
Красавчик Уильям посмотрел на Шарпа:
– Как спуститься во двор?
– Там. – майор кивнул на холл. Если и был иной путь во двор, он его не видел, – Один взвод отрядить для охраны верхней галереи.
– Есть, сэр.
Спеша за полным энтузиазма Фредериксоном, Шарп тронул за рукав Харпера:
– Пора, Патрик.
Стремительным штыковым ударом стрелки загнали врага в зал под большой аркой с южной стороны двора, и залп семистволки Харпера окончательно отбил у защитников охоту сопротивляться, после чего мстителям осталось лишь выковыривать прячущихся дезертиров из укромных уголков, отправляя к собранным у костра женщинам и детворе.
Войдя под арку, Шарп миновал зал и оказался в чём-то вроде тёмного склепа, сырого и холодного. Он потребовал огня. Принесли смоляной факел. Его пламя осветило обширную пустую пещеру с щелью другого прохода напротив.
– Пойдём-ка проверим, что там.
Ток воздуха заставлял дрожать пламя факела. Шарп догадывался, куда приведёт ход – к пролому в южной стене, закрытому одеялом. Если там стояла пушка (а погибший испанский гарнизон располагал четырьмя), там же должен был быть и порох. Дезертирам терять нечего, и кого-то из них могла осенить идея поднять монастырь на воздух. Следовало поторопиться.
– Скорее!
Он бежал по вырубленному в скале проходу, порой задевая плечом неровные жёлтые стены.
Шарп не ошибся, пушка была там. Весь необходимый инвентарь: прибойник, шуфла, извлекатель пыжа, похожий на двух переплетённых червей, имелся в наличии. Заряды (и с ядрами, и с картечью), аккуратно сложенные, лежали у странной белой стены позади пушки. Запальная трубка торчала из затравочного отверстия, свидетельствуя, что орудие заряжено и готово к стрельбе. Одеяло, занавешивавшее дыру в кладке, было сорвано. Шарп остановился у лаза и прислушался. Удаляющийся топот, прерывистое дыхание и хныканье женщин с детьми, ругань мужчин. Они бежали к замку, на зубчатых стенах которого горели факелы.
– Пальнём? – Фредериксон потеребил запал – тростинку, наполненную высококачественным порохом.
– Нет. С ними бабы и ребятишки.
– Господи, спаси Ирландию!
Харпер с отвращением положил обратно круглый белый булыжник, из которых была сложена диковинная стенка позади пушки:
– Вы это видели? Иисусе!
Это был человеческий череп. Остальные камни в странной стенке – тоже. Фредериксон облаял стрелка с факелом, подошедшего слишком близко к зарядам. Тот чуть отступил назад. В чадном свете за черепами стали видны другие кости: бедренные, тазовые, рёбра, позвонки. Фредериксон, чьё лицо было страшнее любого костяка, пасмурно заметил:
– Оссуарий.
– Что?
– Оссуарий. Пещера костей. Монахини хоронили тут своих.
– Боже!
– Первым делом очищали кости от плоти. Бог ведает, как. И хоронили. Мне уже доводилось встречать такое раньше.
Их были сотни, а то и тысячи. Чтобы очистить место для хвостовика лафета, молодчики Потофе бесцеремонно отодвинули кости, те ссыпались, и Шарп заметил белое крошево там, где живые топтали останки мёртвых.
– Зачем они это делали?
Одноокий неопределённо покачал головой:
– Чтобы вместе воскреснуть в Судный день, наверно.
Шарпу вдруг представились братские могилы под Талаверой и Саламанкой, восстающие из них мёртвые солдаты с проваленными глазницами; ртами, забитыми землёй. «Привидится же такое, чёрт!»
Под пушкой стояло ведро с мутной водой (банить ствол). Рядом валялась ветошь. Шарп наклонился к бадье и ополоснул палаш перед тем, как вернуть его в ножны.
– С оружием оставить шестерых. Без моего приказа из пушки не стрелять.
– Само собой, сэр. – по примеру командира Фредериксон помыл клинок, но, прежде, чем прятать, ещё и протёр его тряпкой.
Возвращаясь назад, Шарп глядел на широкую спину Харпера и вспоминал поле битвы под Саламанкой, которое они проезжали осенью, до отступления в Португалию. После битвы погибших было так много, что не всех смогли похоронить, и черепа с глухим стуком вывертывались из-под копыт лошади. Стоял ноябрь, прошло всего четыре месяца со дня сражения, но трупы успели разложиться до скелетов.
Он вышел во двор – обиталище живых. Ныли дети. Стрелок держал на руках потерявшегося ребёнка. При виде Шарпа бабы подняли хай, требуя отпустить их. Шарп велел им заткнуться и обратился к Фредериксону:
– Найдите, где разместить этот курятник. Думаю, часовня подойдёт. Насчёт спасённых заложниц не беспокойтесь, условия у них сносные, для их успокоения выделите с полдюжины надёжных ребят.
– Ясно, сэр.
Они шагали по двору, переступая через канальчики.
– Что делать с подонками, сэр?
Четыре десятка мазуриков, нахохлившись, ожидали решения своей судьбы. Две трети из них носили потрёпанную британскую форму. Хейксвелла среди них не было. Повысив голос, так, чтобы его слышали стрелки и во дворе, и на галерее вверху, Шарп объявил:
– Эти ублюдки опозорили свои мундиры. Все они! Разденьте их!