Потому что с новоприбывших кораблей в гавани выкатили оружие, вытащив его из трюмов и спустив его на берег. Но это были не легкие орудия.
Это были пулеметы Гатлинга 23-го Миссисипского полка.
Генерал Уильям Тикамси Шерман со штабом высадился вслед за первой волной атакующих. Как только пришли первые донесения, он распределил остальные войска. Едва пулеметы Гатлинга были выгружены, он направил их в те немногие места, где враг оказывал сопротивление. Лошадей, чтобы вести тяжелое оружие, пока не было. Но от гавани до линии фронта было всего несколько ярдов. Взмокшие, подбадривающие себя криками солдаты обвязали веревками пулеметы и патронные ящики и бегом ринулись в бой. Установили их, поставили патронные лотки и обрушили на британские цепи ливень свинца, разорвавший их и отбросивший назад, сделав легкой добычей для атакующей пехоты. К девяти часам утра битва за Голуэй завершилась. Все враги погибли или были взяты в плен. Захваченных британцев отправили на опустевшие корабли, а солдаты потащили пулеметы на сортировочную станцию железной дороги, впрягшись в них и подталкивая сзади. На станции, казалось, были собраны все пассажирские и товарные вагоны всей железной дороги без исключения. Машинисты находились в будках своих паровозов, кочегары неутомимо подбрасывали в топки уголь.
Генерал Шерман одобрительно кивнул — прямо-таки образцово-показательная операция. Враг захвачен врасплох, дезорганизован, ошеломлен и разбит. Подбежавший офицер штаба отдал ему честь.
— Первый поезд погружен. И готов отправляться. Позади них граждане Голуэя, вышедшие из домов, как только перестрелки прекратились, почти онемели от изумления.
— Ну же, что вы! — кричал на них обливающийся потом сержант, толкая колесо пулемета, который затаскивали на платформу. — Поприветствуйте нас! Вы что, не видите, это ж бриттам дали по шапке! Мы прибыли, чтобы освободить старушку Ирландию!
И тут они разразились громким «ура!». О, как они ликовали, кричали до хрипоты, с надеждой и верой, что новый день наконец-то настал.
Теперь вся деятельность сосредоточилась вокруг железнодорожной станции. Как только бои закончились, улицы заполнило восторженное население. Многие были настолько ошарашены, что даже не понимали, что же произошло. Но для остальных этот день олицетворял Рождество и день святого Патрика одновременно. Теперь величайшую важность приобрели помощники, завербованные фенийским кружком. Это именно они подготовили карты британских позиций и пересчитали численность их войск. Другие работали на железных дорогах и внесли малые и большие изменения в расписание пассажирских и товарных поездов. В результате почти весь подвижной состав железной дороги теперь скопился в депо Голуэя. Если прежде они работали в глубокой тайне, то теперь вышли на свет дневной, для опознания повязав на руки зеленые повязки. Они действовали в качестве проводников, направляя солдат к предназначенным им вагонам. А один из них, седовласый и хорошо одетый, подошел к группе офицеров, остановился, вытянулся в струнку и отдал довольно-таки приемлемый салют, ладонью наружу.
— Ричард Мур, отставной Ее Величества ирландский стрелок, сэр, — опустив руку, он стал «вольно». — А теперь здешний начальник станции. Добро пожаловать в Ирландию и Голуэй, генерал.
— Согласно рапортам вы прекрасно поработали, мистер Мур.
— Спасибо, сэр. Первый поезд уже готов к отправлению. Для вашего удобства я прицепил государственный вагон-салон. Как только вы сядете на поезд, завтрак будет подан.
— Отлично. В каком состоянии ваш телеграф?
— Не работает. Как, полагаю, и вся телеграфная сеть в Ирландии. Но я посадил на первый поезд инженеров, которые будут восстанавливать связь на каждой станции. У вас связь будет работать все время.
— Искренне благодарен, мистер Мур. Паровоз дал гудок.
— Платформа один, — сообщил Мур. — Все уже погрузились. Счастливого пути!
Они сели в поезд под приветственные возгласы солдат 69-го Нью-йоркского полка. Завтрак действительно дожидался их, а после утренних трудов они были голодны как волки. Лишь позже, покончив с чаем, яйцами, колбасками, беконом, черным пудингом и пресным хлебом, они приступили к работе. Официанты убрали посуду, и полковник Роберте, адъютант Шермана, развернул на столе карту. Шерман склонился над ней.
— Вероятно, мы доберемся быстро, — он постучал по карте. — До Атлона идем без остановок. Там расположены казармы Королевской Ирландской полиции. Там сойдет одна рота и нейтрализует их. То же самое в Маллингаре, где находится лагерь кавалеристов. После этого прямиком до Дублина.
— Который к тому времени будет пребывать в состоянии шока, — подхватил Роберте. — Наши морские пехотинцы должны были высадиться на рассвете.
— Совершенно верно. При первом свете утра они бомбардируют укрепления гавани. А также сторожевые башни в Кингстоне, здесь, на острове Далки, и все остальные вдоль побережья. Это привлечет внимание британских войск к морю. Без телеграфной связи они отрезаны от остальной страны, так что не будут знать об остальных военных действиях. Все эти оборонительные позиции, обращенные к морю, мы возьмем с тылу, когда наши войска прибудут. Хорошо. А наши проводники?
— Будут ждать на станции Кингсбридж — вот здесь, рядом с рекой Лиффи. Все они дублинцы, и каждому из них выделен свой участок. В Дублинском замке мощное скопление войск, также в казармах Королевской полиции, вот тут.
Напоследок они еще раз прошлись по знакомым планам, а затем Шерман отодвинул карты и достал сигару. Официант появился рядом с ним будто из-под земли, чтобы поднести огонь.
— Еще чаю, сэр? Может быть, крохотный стаканчик виски за здоровье?
Шерман попыхивал своей сигарой и прихлебывал крепкий черный чай. А за окном проносились зеленые ирландские пейзажи.
— Знаете, джентльмены, — сказал он, — пожалуй, лучшего дня для войны и не придумаешь.
А на юге корабли генерала Твердыни Джексона тоже подошли к берегу на рассвете. Пушки бастионов в эстуарии реки Шеннон были направлены на реку, а батареи Дунаха и мыса Килкредон были давным-давно покинуты. Самой западной из них теперь была батарея мыса Килкерин, в полных двадцати пяти милях от Лимерика. Она не могла дать предупреждение о вторжении, потому что тянущийся к ней телеграфный провод был ночью перерезан. Она пала от атаки с тыла вскоре после высадки американского десанта. Местные ирландские добровольцы приветствовали солдат Ирландской бригады счастливыми криками, но и Миссисипским войскам, шедшим следом, был оказан не менее радушный прием.
Твердыня Джексон прославился своими яростными и неожиданными атаками, своими фланговыми маневрами, нанося их противнику там, где тот меньше всего ожидал. Теперь же на его стороне был элемент внезапности, и его солдаты атаковали с угрюмой решимостью. В Лимерике завязался яростный бой, но последние очаги сопротивления были подавлены, как только в ход пустили пулеметы Гатлинга. Победа была кровавой, но стремительней, и к десяти утра город уже был в руках Джексона.
В городе им оказали самый теплый прием. Настолько теплый, что генералу Джексону пришлось приказать сержантам собрать все крепкие напитки, которые сунули в руки солдатам, иначе те были бы просто выведены из строя. Его войска сели в поезда ради короткого путешествия до Корка, где, если все идет согласно плану, флот как раз бомбардирует береговые укрепления. Укрепления против вторжения с моря там крепки, вероятно, это неприступнейший ирландский порт. О высадке под огнем там не может быть и речи, поэтому брать их надо с тыла. Именно это он и должен сделать — и чем раньше, тем лучше.
Здесь, как и в Голуэе, лояльные ирландские железнодорожники собрали большинство поездов ветки Лимерик — Корк на сортировочной станции Колберт. Войска быстро сели в вагоны, когда уже первый поезд готов был тронуться, к нему подбежал солдат, размахивая листком бумаги.
— Депеша, генерал! Только что пришла! К северу от Лимерика не было ни британских войск, ни полиции, равно как между Эннисом и Голуэем. Разорванные телеграфные линии между двумя западными портами были быстро восстановлены, так что по крайней мере две из атакующих армий теперь могли поддерживать контакт.
— Голуэй взят, — прочитал он офицерам. — Шерман идет на Дублин. — Он опустил телеграмму. — Молюсь, чтобы генерал Ли на севере так же наслаждался плодами своих дел. А теперь следующая битва за нами. С божьей помощью и под его твердым руководством мы должны атаковать и захватить последний вражеский бастион.
Корк.
ВПЕРЕД, НА БЕЛФАСТ!
— Уже почти рассвет, — сказал генерал Ли. В призрачном свете нактоуза его белая борода агрессивно ощетинилась, а на черты лица легла угрюмая тень.
— Боюсь, что так, — отозвался капитан Смит. Его броненосец «Быстрый» шел во главе конвоя, сейчас совершенно невидимого во тьме. На корабле не было ходовых огней, только одинокая лампа на корме. У каждого следующего корабля был точно такой же огонь, каждый следовал за впереди идущим. Только разгорающийся свет утра покажет, удачным ли было такое построение. Ночь выдалась темная, время от времени налетали шквалы с дождем, и лишь изредка абрис следующего корабля можно было разглядеть на фоне чуть более светлой воды.
— Но ведь мы должны быть к этому времени куда ближе к месту назначения? — в голосе Ли прозвучали жесткие, безжалостные нотки. В ответ Смит пожал плечами, но этот жест не был виден во мраке.
— Пожалуй. Не забывайте, мы почти всю ночь шли против северного ветра. Но вы поглядите, это огонь Инишоуэн-Хед остался почти позади. А по штирборту виден маяк мыса Магиллиган, отмечающий устье Лох-Фойла.
— Да, но мы направляемся не туда, а в Портраш. Далеко это?
— Не больше десяти миль. Почти прямиком на восток.
— Да, — подтвердил Ли, сверившись с компасом. — Я и так вижу это по посветлевшему небу. В это время нам следовало быть ближе к цели.
По мере приближения рассвета темный берег Лондондерри вырисовывался все четче и яснее. Низко стелющийся туман скрывал детали, но он уже рассеивался. Обернувшись, Ли с прищуром вгляделся во тьму позади и увидел белую пену в кильватере корабля, уже заметную в рассеивающемся мраке. Разгорающийся рассвет гасил звезды одну за другой, корабли конвоя уже стали видны. Ли пересчитал их — все до единого здесь!