- Машину я тебе приготовил, - сразу сообщил он. - Ты когда созреешь, может быть, просветишь, чем ты так там занят? Мне Макс Дежнев звонил. Тебя, понимаешь, по его словам, чуть ли не цеэрушники работают. Наркотиками накачивают. Надеюсь, дело стоит того, чтобы в него влезать.
Он медленно и ловко стал снимать ноги со стола, сам любуясь тренированной силой своих мышц. Мое же сообщение заставило его забыть о конечностях, которые нелепо застыли в воздухе.
- Вчера на меня напали. Прямо на Проспекте Мира.
Илья вопрошающе смотрел на меня.
- Они разворачивались поперек встречного движения, и я не успел среагировать. Вот они и обиделись.
Ноги Ильи, дрогнув в воздухе, мягко спланировали на пол.
- Я уж думал...
- Да нет, просто случайные "братки". Только что на ногах и в носу золота не было. Пришлось разбираться.
Илья кисло сморщился и тут же захохотал:
- Не дай бог смотреть, как ты разбираешься! С органами правопорядка неприятностей не было?
- Да нет, я же при документах.
- А!.. Тогда ладно.
Он посмотрел в окно, сумеречно блестевшее дождевыми каплями.
- Не поймешь, дождь или воздух пропитан водой? Может, не поедешь? Асфальт мокрый.
- Это только в Москве. В Нижнем жара.
- Надо же! Вроде недалеко от Москвы, а какая разница: у нас серые будни, а у вас там река, солнце, пляж...
- Девочки, борделички... - в тон продолжил я.
Он рассмеяся.
- Что-то вроде того. Ну ладно, когда едешь?
- Прямо сейчас и еду.
- Слушай, может, отрядить кого в помощь? Зачем тебе одному ехать?
- У нас много свободных людей? - спросил я.
- Да, ты прав, конечно, - он потер переносицу большим пальцем.
- Ты был у Иры? - спросил он по понятной мне ассоциации.
- Был, - ответил я.
- Ну и как она?
- Плачет.
Илья осторожно взглянул на меня, поколебался, но спросил:
- Что ты думаешь о его смерти?
- То же, наверное, что и ты. Скорее всего предупреждение. Кирилл принципиально ничем этаким не занимался. Ты же знаешь.
- Его убили, чтобы предупредить тебя? Семьи нет, с этой стороны не зацепишься, так, что ли?
- Да, - подтвердил я, думая о Тане. - Семьи у меня нет.
И в этот момент волна злобной ненависти поднялась в душе...
Еще через полчаса я, наконец, выехал.
И вот что интересно. Даже в пределах Москвы смутное чувство... опасности?.. нет, возможно, присутствия рядом со мной другого?.. или других? - не отпускало. Однако все было так зыбко, а машин так много...
Некоторое время, скорее для очистки совести, я отмечал следовавшие в моем направлении тачки. Один вишневый "Рено" шел за мной аж десять минут. Но потом сгинул. Чуть больше наблюдал белый "Опель". А желтое такси "Волжанка" застилало мне спокойный вид минут двадцать.
Незаметно даже проснулся азарт - преследования? бегства? - разница небольшая. И хотя я понимал, что больше забавляюсь игрой, события последних дней оставляли место озабоченности.
Все это глупость, однако.
По выезде из Москвы я, где возможно, гнал со скоростью сто - сто двадцать и, опьянение скоростью, да и дорогой, конечно, скоро выдуло может, сквозняком, поверх приоткрытого бокового стекла? - мои подозрения; как после оказалось - напрасно.
А пока я ехал все дальше и дальше от Москвы, и все ближе и ближе к цели: Нижнему Новгороду, Тане и, конечно, Семенову Юрию Леонидовичу, Ленчику, моим усопшим, а также и живым приятелям.
Незаметно улучшилась погода. Влажный сырой воздух, покрывший матовой патиной лобовое стекло (я включал дворник и хмуро вглядывался в ленту шоссе), сменился устойчивой облачной дымкой, а затем выглянуло солнце раз, другой, - и уже прочно засияло где-то над головой.
К двум часам дня я проголодался и, как часто бывает в нашем мире, где причины и следствия, смешиваясь, идут рука об руку, скоро увидел придорожный ресторан, возле которого на асфальтированной плащадке стояло два трейлера и какие-то легковушки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся белым "Фордом", "Опелем", "Волгой" и синим "Запорожцем". Я по ранжиру припарковался с иномарковской стороны, проверил бумажник в кармане, вышел и запер дверцу.
Ресторан был дешевенько обновлен обжаренными паяльной лампой досками, а также железными светильниками на цепях. На резных столиках, занимая весь небольшой зал (по возможности соблюдая интервал между соседями), сидело человек десять-двенадцать.
Я подошел к стойке бара. Упитанная молодая барменша оценивающе взвесила меня взглядом и подобрела, осветив лицо милой простой улыбкой.
- Пиво? Или что покрепче?
- Я, крошка, за рулем.
- А!.. - беззаботно протянула она. - Сейчас многие за рулем не стесняются выпивать.
- А потом в сводки дорожных происшествий попадают.
- А вы осторожный.
- Битый, просто битый, - ухмыльнулся я и осмотрелся. - Чем, однако, угощают в вашем приятном заведении?
Женщина протянула меню, отпечатанное под обязательную синюю копирку, и я стал прилежно изучать листок.
Пока барменша передавала мой заказ невидимым поварятам, я взял бутылку "Пепси" и сел за столик у окна. Мне был виден мой "Мерседес", что было удобно.
В зале было жарко. Пол грязноват. Раньше - типовая придорожная столовая, а теперь, в новой ипостаси, заведение маскировало длинную железную стойку выдачи полупрозрачной кисеей, лениво колышащейся от легкого сквозняка. За соседним сдвоенным столиком сидело четверо мужчин, конечно, водителей грузовиков.
Еще одна группка словно сошла с карикатуры, высмеивающей бюргерскую жизнь: семейство из четырех человек чисто немецкого облика. Мне стало смешно, потому что при взгляде на одинаково толстых, - упруго толстых! отца семейства, жену и двух киндеров (все четверо в шортах и цветных рубашках) всплыл риторически-бесполезный вопрос: журнальный ли образец служит эталоном для подобного воплощения, или в природе некоторых людей уже заложен некий образ, при наличии средств немедленно материализующийся? Ноги из штанин шорт выползали толстенькие, крепенькие и даже у малых отпрысков одинаково целлюлитные.
Барменша, она же официантка, принесла мне на подносе тарелку борща, салат и на второе - мясо в обрамлении пюре с ложкой топленого сливочного масла в картофельном центре. К моему столу, высоко подняв хвост, неторопливо подошел черный с белыми пятнами кот и потерся о мою ногу.
- С утра ведь жрет, а все мало, - с любовью в голосе сказала барменша, а кот хрипло мяукнул в ответ.
От горячего борща, от вполне приличного мяса, запитого советским компотом из сухофруктов, я расслабился. Хотелось смирно сидеть, беседовать с барменшей, наблюдать за котом, уже спавшим на стуле рядом со мной. В проем распахнутой двери вливался яркий свет; пятнистые летние тени на столах и полу, куда забиралось солнце, - и где поблескивал лакированный козырек голливудской шапочки на голове толстого русского бюргера.
Мимо ресторана, по шоссе медленно проследовала вереница джипов. Последний, ярко-фиолетового цвета, шустро вильнув, оказался на стоянке, и из бокового открытого окна водитель - молодой мордастый парень, - рассеянно оглядевшись, вдруг встретился глазами со мной. Секунду, с легким уверенным вызовом, характерным для определенного сорта перестроечной братвы середины и конца девяностых годов, он смотрел на меня, потом отвел взгляд. Джип взревел, сорвался с места и присоединился к кавалькаде, вскоре исчезнувшей вдали.
Я взглянул на часы: половина четвертого. Настроение внезапно омрачилось, словно солнце за стеклами ресторанных окон, на которое наползла толстая тучка, за руку тянувшая вслед за собой ещё более сизую подружку.
Я подозвал барменшу и расплатился. Она улыбнулась мне уже отстраненно, и тронула кота за дернувшееся ухо:
- Пойдем, Васька, чем-нибудь угощу.
Я прошел к машине, похлопал себя по карманам в надежде найти сигареты - все выкурил в дороге. Не идти же снова в ресторан. Сел и заглянул в бардачок. Илья, как и обещал, купил мне блок "Кэмел". Я вытащил пачку, закурил и тронул с места машину.
Что-то меня тревожило. А я привык доверять своей интуиции. Помню, впервые обратил внимание на собственное чутье ещё пацаном. Да, было мне лет десять, когда я открыл для себя возможность наесться без хлопот, отоварившись консервами и плоскими брикетами - масла, сыра, ветчины - в близрасположенном "Универсаме", незаметно рассовывая продукты по карманам. Потом этот самообслуживающийся разгул прикрыли, но некоторое время я мог сыто и сонно, как давешний кот, смотреть на мир. И однажды, зайдя очередной раз ради взимания продовольственной дани, заметил изменение атмосферы в светлом огромном зале магазина. Загнав голод в подполье, я потратил несколько минут, чтобы раскидать изъятые было продукты по местам, а у кассы на выходе был с воплями торжества захвачен в плен.
Конечно, возмущенные бабы ничего не нашли, но я был, помнится, поражен яростью, обращенной на меня, ребенка. Я это запомнил и обмозговал уже потом.
Поймав меня с поличным, продавщицы отправили бы меня в колонию на пару лет - это уж точно, я специально интересовался. Я знал, что если каждую из этих женщин в спокойной обстановке поставить перед выбором: колония для ребенка или сумма, которую магазин потерял в результате моего желудочного разбоя, они бы предпочли заплатить сами. Но в тот момент ярость и желание придушить меня были написаны на каждом лице.
Подлая жизнь, заставившая меня воровать еду. И подлая тупость людей, спрятавших за букву закона собственную совесть!
Навстречу мне проехали два джипа, похожие на те, что недавно тормозили у ресторана.
По сторонам дороги густо стоял лес. Ельник. Как это говорится: "В березовом лесу веселиться, в сосновом - молиться, а в еловом - удавиться".
Еще одно - уже в полнеба - облако занавесило солнце. Почти исчезли встречные машины. Я взглянул в зеркало заднего вида. Нет, все нормально растянутая цепочка грузовиков и легковушек.