сфальсифицировать их деххствительный смысл, силятся парализовать влияние этих произведений. Лакеи буржуазии пытаются притупить это теоретическое оружие ржавчиной чисто-буржуазных, клеветнических «комментариев». Такова действительная задача последних социал-фашистских «работ» относительно философского развития молодого Маркса, той свистопляски извращений, которую эти господа затеяли вокруг «Немецкой идеологии» и «Философско-экономических рукописей».
В течение десятилетий социал-демократы замалчивали эти работы, ухитрялись изображать их; недостойными опубликования, устарелыми, незрелыми произведениями, которые де не стоит и печатать. Еще в 1925–1926 гг., когда в печати появилось впервые введение к «Немецкой идеологии», А.Фридберг и К. Форлендер крайне пренебрежительно отмахивались от него. И вдруг — поворот на 180°, головокружительная перемена тактики. Теперь социал-фашисты наперебой превозносят достоинства этих работ, более того — объявляют их непревзойденными шедеврами. Они стремятся задушить марксизм в своих объятиях.
«Эта работа, — пишут Ланде гут и Майер о рукописях 1844 г., — является, в известном смысле, самой центральной работой Маркса. Она образует узловой пункт всего развития его мышления…»[78]. «Это — единственный (!) документ, в котором выражено все величие марксова духа»[79].
«Рукопись «Критика Фейербаха» (из «Немецкой идеологии». — Б. Б.) занимает центральное место в развитии марксова мышления», пишет Левальтер[80]. Это — «важнейший из всех источников»[81], «путеводная нить исторического материализма»[82].
«Рукописи», по уверению де-Мана, — не незрелая работа, а высшая точка, достигнутая Марксом в период 1843–1848 гг. «Как бы высоко ни ценить его позднейшие работы, в них все же сказывается известная приостановка и ослабление творческой силы…»[83]. Таким образом «Коммунистический манифест» и «Нищета философии» свидетельствуют об… ослаблении творческой силы Маркса?!
Маневр, который хотят проделать при помощи подобных лживых, мнимых дифирамбов работам Маркса, расточаемых им их вчерашними злостными хулителями, не хитер и уж во всяком случае не свидетельствует о наличии хотя бы «ослабленных творческих сил» у социал-фашистских «теоретиков». Этот маневр заключается в том, чтобы, превознося ранние работы Маркса и одновременно нагло их извращая, всячески опорочить и принизить значение более поздних, основных и наиболее совершенных работ основоположников марксизма. При помощи всяческого раздувания фейербахианской терминологии, еще употребляемой в рукописях 1844 г., и искажения действительного смысла «Немецкой идеологии», социал-фашистские фальсификаторы стремятся противопоставить эти произведения учению Маркса—Энгельса.
В «Немецкой идеологии» Маркс писал о своих работах 1843–1844 гг., что хотя в них уже было намечено правильное понимание действительности, но «вследствие того, что это было сделано тогда еще в философской фразеологии, употребляемые здесь традиционные философские выражения, как «человеческая сущность», «род» и т. п., дали немецким теоретикам желанный повод превратно понять действительное развитие мыслей и вообразить, что речь идет здесь снова лишь о новой перелицовке их поношенных теоретических сюртуков»[84]. Опираясь на это несовершенство терминологии, дезавуированное Марксом уже в 1845 г., социал-фашисты пытаются сфальсифицировать действительное содержание ранних работ Маркса и с этой позиции предпринять очередную атаку на марксизм.
Фальсификаторы достаточно прозрачно говорят о смысле своего маневра. Их интересует исключительно вопрос об использовании ранних работ Маркса «для нового понимания» марксизма[85], т. е. для искаженного его истолкования, «для понимания того, что на самом деле означает так называемое (!) «материалистическое понимание истории»[86]. Де-Ман прямо открывает карты: «Для меня возникает вопрос, насколько в критике современного марксизма… возможно ссылаться на духовные тенденции, содержащиеся в работах самого Маркса[87].
Таким образом вся социал-фашистская шумиха вокруг ново-опубликованных работ имеет целью опереться в борьбе против учения Маркса на ранние работы самого Маркса, вернее, на софистические ухищрения по поводу них.
Дело здесь конечно не в поисках какого-то «подлинного» смысла марксизма, а в идиотской претензии дезавуировать все бессмертные марксистские творения под видом несоответствия их «подлинному» марксизму. Для того чтобы понять «подлинную» суть марксизма, надо… по мнению этих фальсификаторов, выбросить за борт, все классические марксистские работы!
Опорочиваются эти работы по-разному. Де-Ман ничего более умного не находит, как заявить, что в работах, написанных после 1844 г. (т. е. на протяжении сорока лет), Маркс «замалчивал» свои истинные убеждения. Делал он это главным образом из-за своего «якобы гордого, а на самом деле скромного поведения; его вера была слишком действенна и как таковая слишком свята, чтобы о ней много говорить». Едва ли какой-нибудь из бесчисленных «доводов» бесчисленных марксоедов может сравниться по своей нелепости с «объяснением» де-Мана. Оказывается, не де-Ман и ему подобные скрывают и фальсифицируют взгляды Маркса, а сам Маркс с необычайной энергией посвятил этому всю свою жизнь! Пламенный трибун пролетариата, который наперекор всему буржуазному миру бросал последнему в лицо историческую правду, неутомимый пропагандист, неустанно стремившийся сделать свои убеждения достоянием всех трудящихся, ибо «теория становится материальной силой, когда овладевает массами», изображается де-Маном в виде лицемерного мещанина, который припрятывает «святую» истину для самого себя, чтобы не запятнать ее соприкосновением с чернью! Трудно сказать, чего здесь больше: глупости или наглости!
Если де-Ман оперирует «психологическими» соображениями, то Левальтер идет к той же цели иными путями. Он дает отвод Энгельсу как представителю марксизма. «Высказывания Энгельса об интерпретации марксовых философских предпосылок не всегда имеют аутентичную ценность»[88]. От этого «не всегда» (которое ничем не обосновывается) Левальтер переходит не только к отрицанию всякого значения работ Энгельса для понимания марксизма, но и к отвержению… всех совместных работ Маркса и Энгельса: «Поскольку устанавливается, что между работами, написанными несомненно одним Марксом, и работами, принадлежащими одному Энгельсу, имеются существенные расхождения, — а в том, что дело обстоит таким образом, автор настоящего исследования убежден (I), — то о так называемых «совместных» работах до дальнейшего филологического (!) исследования необходимо сказать: non liquet (дело неясно)[89]. Социал-фашистский «исследователь» хочет одним махом идейно разоружить пролетариат, на две трети ослабить его теоретический арсенал. В конце концов Левальтер объявляет единственным надежным произведением главу «Фейербах» из «Немецкой идеологии» и всю свою беспардонную фальсификацию марксизма силится обосновать на этой главе.
Но здесь с храбрым восстановителем «истинного смысла марксизма» приключился преконфузнейший казус. Дело в том, что единственный «надежный» источник, при помощи которого Левальтер надеется укрепить свои позиции, представляет собой плод теснейшей совместной работы Маркса и Энгельса более, чем какое-либо другое произведение. Трудно вообразить что-либо более вздорное, чем противопоставление главы «Фейербах» из «Немецкой идеологии» этому произведению в целом, и более беспочвенное, чем утверждение о неучастии Энгельса в создании этой главы. Нет ни малейших оснований для изоляции этой вводной части «Немецкой идеологии». Напротив, во всех без исключения высказываниях о «Немецкой идеологии» ее авторы неизменно говорят обо всем произведении в целом, всегда подчеркивают совместную работу над ним и берут на себя ответственность за все его части. Так, в предисловии к «К критике политической экономии» (которое действительно принадлежит одному Марксу) мы читаем: «…Мы решили заняться сообща разработкой противоречий наших взглядов с идеологическими взглядами немецкой философии, чтобы на деле покончить с нашей прежней философской совестью. Этот план был выполнен в форме критики послегегелевской философии. Рукопись в виде двух толстых томов in octavo уже была отправлена в Вестфалию для издания, когда мы получили известие, что перемена обстоятельств делает невозможным ее печатание. Мы предоставили рукопись грызущей критике мышей тем охотнее, что достигли главной цели — уяснения вопроса самим себе». Ни с каким микроскопом здесь не отыскать признаков расчленения рукописи и разделения ответственности за ее части. Здесь сказано прямо противоположное. Изучение самой рукописи «Фейербах», написанной целиком рукою Энгельса, не обнаруживает ни малейших отличий в отношении авторства от других частей «Немецкой идеологии»: во всех случаях однородные заметки, вставки и правка рукой Маркса, целые отрывки переносятся из «Фейербаха» в «Святой Макс», неоднократно в «Лейпцигском соборе» и «Истинном социализме» встречаются ссылки на «Фейербаха». Мы имеем точные указания о том, как велась работа над данным произведением в ряде писем. Так, в письме к издателю Леске (1 августа 1846) Маркс говорит о подготовке I тома «Немецкой идеологии» «под его редакцией и при сотрудничестве Энгельса». А из письма Гарни к Энгельсу (30 марта 1846) явствует, что работа «писалась совместно до 3–4 часов утра». Попытка, опираясь на «Фейербаха», противопоставить Маркса Энгельсу и… самому себе является попыткой с совершенно негодными средствами. Ознакомление с фактами доказывает прямо противоположное тому, что хочется господину Левальтеру. Эти факты служат новым подтверждением всей нелепости выделения из работ основоположников марксизма доли Маркса и доли Энгельса, расстановки межевых знаков в марксизме: «от сих пор Маркс», «до сих пор Энгельс».