удержать пролетариат от революции. Руководствуясь решающим методологическим принципом, сформулированным во время подготовки «Немецкой идеологии» в «тезисах о Фейербахе», — о практике как высшем критерии истины, — Маркс и Энгельс считали победоносную практику пролетарской революции единственным надежным критерием зрелости ее предпосылок. Совершив революцию, пролетариат доказывает и свою зрелость и зрелость объективных условий для построения коммунистического общества.
В гениальной заметке против Суханова Ленин развил далее исконную марксистскую концепцию, которая ничего общего не имеет с признанием автоматической зависимости общественных отношений от производительных сил. Авторы «Немецкой идеологии», давая первую развернутую формулировку материалистического понимания истории, утверждали, что «промышленность и торговля, производство и обмен потребных для жизни средств, с своей стороны, обусловливают и в свою очередь обусловливаются в своих формах распределением, расчленением различных общественных классов» (34). Или в другом месте: «способ производства и форма общения, которые взаимно обусловливают друг друга, есть реальный базис государства» (311).
«Немецкая идеология» писалась в стране запоздалого развития капитализма, в стране, развитие которой «носило совершенно мелкобуржуазный характер». На страницах «Немецкой идеологии» дана непревзойденная характеристика этой социальной отсталости Германии первой половины XIX века. Но на страницах «Немецкой идеологии» нет и тени попытки на основании этой отсталости снять для Германии вопрос о подготовке пролетариата к борьбе за пролетарскую революцию, прикрываясь отсталостью, отгородиться от борьбы за перерастание назревшей буржуазнодемократической революции в социалистическую и предоставить пролетариату итти на поводу у буржуазных демократов. Напротив, Маркс и Энгельс приводят аргументы, обосновывающие возможность включения относительно отсталых стран в борьбу за пролетарскую диктатуру, — аргументы, непосредственно связанные с самым существом социально-экономических воззрений Маркса и Энгельса.
«Разумеется, — пишут основоположники марксизма, — крупная промышленность не во всех местностях данной страны достигает одинакового уровня развития. Это однако не задерживает классового движения пролетариата, так как порожденные крупной промышленностью пролетарии становятся во главе этого движения и увлекают за собой всю остальную массу и так как невовлеченные в крупную промышленность рабочие попадают из-за нее еще в худшее положение, чем сами рабочие крупной индустрии. Точно так же страны, в которых развита крупная промышленность, воздействуют на более или менее непромышленные страны, поскольку последние благодаря мировым сношениям втягиваются во всеобщую конкурентную борьбу» (51). Речь идет не о чем ином, как об объективных предпосылках революции, о коллизии между производительными силами и производственными отношениями: «Для возникновения коллизий в какой-нибудь стране нет вовсе необходимости, чтобы именно в этой стране противоречие это было доведено до крайности. Достаточно вызванной расширением международного общения конкуренции с более развитыми в промышленном отношении странами, чтобы породить в странах с менее развитой промышленностью подобное же противоречие» (64). Вот где зародыш ленинского учения о революции, о прорыве капиталистической цепи в ее наиболее слабом звене. Вот где дана революционная постановка вопроса. Господ Каутских; и Сухановых; она бьет без пощады. Великие учителя пролетарской революции никогда не учили пролетариат штурмовать капитализм лишь после предъявления последним «аттестата на зрелость».
Как мы уже видели, у Маркса и Энгельса объективные предпосылки революции неразрывно связаны с предпосылками субъективными. Маркс и Энгельс дают жестокую критику метафизического разрывай противопоставления «изменения существующих условий» — «людям». Под субъективными предпосылками здесь понимается прежде всего организация революционного пролетариата. Пролетариат может выполнить свои задачи только «посредством объединения». Авторы жестоко высмеивают Штирнера, воображающего, что рассеянным по всему миру, разрозненным рабочим «стоит только принять известное решение, чтобы избавиться от всех затруднений», воображающего, «что достаточно только принять решение о «захвате», чтобы на следующий день огульно покончить со всем существующим строем. Но в действительности пролетарии приходят к этому единству лишь путем долгого развития» (305). Маркс и Энгельс указывают на ту огромную работу, которую необходимо проделать, и на те трудности, которые следует преодолеть, чтобы достигнуть объединения пролетариата даже в пределах одной страны.
Марксом дано глубокое диалектическое разрешение вопроса о революционном сознании, являющегося одной из сторон учения о революционной организации пролетариата. Подобно тому как в вопросе об объективных предпосылках марксизму совершенно чужда предательская по социальному существу и метафизическая по своей методологии позиция: сначала развитие производительных сил, потом перестройка производственных отношений, так же недопустима аналогичная постановка вопроса по отношению к изменению сознания людей: социалистическое общество могут де строить только новые люди, с иным сознанием, поэтому пролетариям следует предварительно переделать самих себя, а потом браться за революцию. «Неустанная пропаганда… пролетариев, — разъясняет Маркс, — дискуссии, которые они ежедневно ведут между собой, в достаточной мере доказывают, насколько они сами не хотят оставаться «прежними» и насколько они вообще не хотят, чтобы люди оставались «прежними»… Но они слишком хорошо знают, что лишь при изменившихся обстоятельствах они перестанут быть «прежними», и поэтому они проникнуты решимостью изменить эти обстоятельства при первой возможности. В революционной деятельности изменение самого себя совпадает с преобразованием обстоятельств» (192). «Массовое изменение людей возможно только в практическом движении, в революции». В наши дни, когда перед ВКП(б) стоит во весь рост задача массовой социалистической переделки людей, трудящихся Советского союза, в процессе классовой борьбы и социалистического строительства, когда во второй пятилетке предстоит «преодоление пережитков капитализм в экономике и сознании людей, превращение всего трудящегося населения страны в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества», эти слова Маркса и Энгельса звучат с особенной силой.
Мы показали, каковы были в расматриваемой работе взгляды Маркса и Энгельса на условия, при которых возможна пролетарская революция. Необходимость же ее они подчеркивали неизменно и повсюду. «Коммунистическое сознание» для них то же самое, что «сознание необходимости коренной революции». Охраняющая реакционные общественные отношения власть «может быть сломлена только посредством революции». «Революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может избавиться от всей старой мерзости и стать способным создать новое общество» (60). Революция при этом не понимается анархически, как уничтожение всякого государства и власти вообще. Пролетариат, свергая господствующий класс, должен установить свою власть, диктатуру пролетариата. «Каждый стремящийся к господству класс, если даже его господство обусловливает, как у пролетариата, уничтожение всей старой общественной формы и господства вообще… должен прежде всего завоевать себе политическую власть» (24). Коммунистическая революция лишь «в конце концов устранит политические учреждения».
Сколь мало идиллически (избирательные бюллетени, демократические свободы для контрреволюционеров и т. п.) представлялась нашим учителям пролетарская революция, свидетельствует следующий отрывок, направленный против Бруно Бауэра и не вошедший в окончательный текст рукописи несомненно по цензурным соображениям: «Между тем как насчет этой необходимости революции все коммунисты как во Франции, так и в Англии и Германии, давно уже согласны между собой, святой Бруно (Бауэр. — Б. Б.) спокойно продолжает грезить… И тогда, грезит он…«придет наконец спасение, земля станет небом и небо землей». (Богослов все никак не может позабыть о небе.) «Тогда радость и блаженство будут звучать небесными гармониями из века в век». (Не у Бауэра ли заимствуют свои проповеди Макдональды? — Б. Б.) Святой отец церкви будет немало изумлен, когда день страшного суда, в который все это исполнится, обрушится на него, — день, утренней зарей которого будет зарево пылающих городов, — когда среди этих небесных гармоний раздастся мелодия марсельезы и карманьолы («Интернационал» в то время, как известно, еще не был написан. — Б. Б.) с неизбежной пушечной пальбой, а такт будет отбивать гильотина, когда подлая «масса» заревет, ça ira, ça ira и упразднит «самосознание» — (которое Бауэр противопоставлял «массе» — Б. Б.) с помощью фонарного столба»(60). Как не отрекаться социал-фашистам от Маркса—Энгельса, как не объявлять устарелыми их взгляды, если уже в самых ранних их высказываниях с могучей силой звучит пламенный призыв к пролетарской революции, бесстрашной и беспощадной к классовым врагам, твердой рукой осуществляющей экспроприацию экспроприаторов.
Разве не о духовных предках Адлеров, Вельсов и Блюмов говорил Маркс, когда он писал в «Немецкой идеологии»: «Мы должны еще показать читателю путь, ведущий, по господину Кульману, из Гольштинии («истинно-социалистический» проповедник в Швейцарии, как ныне установлено, провокатор. — Б. Б.), «из этого горестного настоящего в радостное будущее». По Кульману — этому праотцу современных социал-предателей — путь к социализму рисуется так: «Путь этот прекрасен и очарователен, как весна в цветущем саду или же как цветущий сад весною. Она приходит тихо и нежно, теплой рукой взращивает ночки, и почки становятся цветами, она кличет жаворонка и соловья и пробуждает кузнечика в траве. Пусть так же, как весна, придет и новый мир». Наш пророк (так именует Кульмана Маркс. —