– Фролов приказал убить и вашего отца?
Тамара истерически зарыдала. Прошептала сквозь слезы:
– Я не знаю. Мама предполагала, что да… что раз он увёл отца, то он и убил его.
– Действительно ли он увёл вашего отца?
– Да. Это я помню хорошо. Фролов при мне увёл моего брата. Он же, тоже при мне, увёл моего отца.
– Сколько вам было в то время лет?
– Шестнадцать.
– Как вы думаете – мог ли ваш муж принимать участие в тех зверствах, которые проделывал Тряпицын?
– Раньше я думала, что нет, не принимал. Теперь я уверена, что да, принимал.
– Почему же вы изменили своё мнение?
– Вы уже знаете из моих показаний, при каких обстоятельствах Фролов увёз меня из Николаевска. Он уговорил меня, что всегда был против зверств Тряпицына. Я была очень молода, я поверила ему. Но я помню хорошо, что партизаны боялись Фролова и считали, что он ближайший помощник Тряпицына. Суду представлена фотография, на которой Фролов и другие командиры партизан сняты с Тряпицыным. Это могло быть только потому, что Фролов был одним из доверенных лиц Тряпицына. Поэтому он не мог не участвовать в том, что делал Тряпицын.
– Вы уверены в этом? Почему же вы не думали этого, когда были замужем за Фроловым пятнадцать лет? Разве вы никогда не требовали у него объяснений по поводу этой карточки?
– Он никогда не показывал мне этой карточки. Я увидела её впервые только теперь, когда мне её предъявили в полиции. Он прятал карточку от меня. У него был особый секретный портфель на замке. Я не могла его открывать. Фролов говорил, что в этом портфеле партийные тайны. Теперь именно в этом портфеле полиция и нашла карточку.
– Скажите, обращался ли Полунин к вам в день убийства Фролова за каким-нибудь советом? Разговаривал ли он с вами? Говорил ли он вам, что намерен убить вашего мужа?
Тамара побледнела ещё больше, потупилась. Подняла голову.
– Он ничего не говорил мне о своих намерениях. Он только спросил, хочу ли я вернуться к мужу после того, что произошло. Я сказала, что нет. Он вызвался сообщить об этом Фролову. И уехал. Больше он ничего мне не говорил.
– Вам не приходило в голову, что Полунин хочет убить вашего мужа?
– Конечно, нет. Я была в ужасном состоянии… в соседней комнате лежало мёртвое тело моей матери. Могла ли я думать о чём-нибудь другом? Так сложилось, что наша встреча через пятнадцать лет стоила жизни моей матери…
Тамару отпустили, и она, сгорбившись и плача, опустилась на скамью для свидетелей.
Допросили и Ольгу и Надю. Но они ничего существенного к предварительному следствию добавить не могли. Они только подтвердили, что, по словам покойной матери, именно Фролов был несомненным убийцей ее сына Леонида, что он же арестовал Николая Ивановича и он же приказал Тамаре прийти к нему в партизанский штаб.
Бывший поручик Наконов, в прошлом начальник Полунина ещё в Благовещенске, подтвердил все показания Полунина о кровавой деятельности Фролова в этом городе. Наконов очень точно и подробно перечислил, кого и при каких обстоятельствах убил Фролов.
Несколько свидетелей-благовещенцев дополнили рассказ Наконова разными подробностями. Один из них очень хорошо знал историю с убийством китайца-лавочника и даже гнался за Фроловым вместе с милиционерами, когда тот убегал после убийства.
Три жителя Николаевска, пережившие тряпицынское время, подтвердили роль Фролова в штабе партизан и в предъявленной им защитником Морита карточке – группе партизан – сразу указали на Фролова. Один из этих свидетелей рассказал, что он лично обращался к Фролову с просьбой пощадить сына, который сидел на гауптвахте, арестованный партизанами. Фролов обещал освободить арестованного, но ночью мальчика расстреляли. Когда отец, не знавший о смерти сына, пришёл на следующий день в штаб и снова просил Фролова об освобождении, тот ушёл в другую комнату, затем вернулся и сказал:
– Маленькая ошибка вышла. Ночью его случайно присоединили к партии и отправили на Амур. Извиняемся. Я одному, кто в этом виноват, морду сейчас набил. Ты, отец, не горюй. У тебя ещё сын есть. Того не тронем, обещаю своим словом.
После допроса Полунина сторонами судья объявил судебное следствие законченным и дал слово прокурору.
Обвинительная речь была очень короткой.
Прокурор центром обвинения сделал то положение, что, проживая на территории Маньчжу-Го, иностранец не должен нарушать законы этого государства и не имеет права сводить здесь свои политические счёты.
Нарушив законы страны, гостеприимно принявшей его, как политического изгнанника, Полунин тем самым показал себя неблагодарным человеком и должен быть наказан по всей строгости законов. Государство не может позволить иностранцам устраивать здесь арену для политической борьбы.
После небольшого перерыва судья объявил, что слово принадлежит защитнику.
Публика замерла, и в зале стало абсолютно тихо. Морита о чём-то пошептался с Полуниным, затем занял своё место. Он был бледен и взволнован – и это передалось и Полунину, и всему залу.
– Я счастлив, – тихо начал свою речь Морита в абсолютной тишине, держа в руках исписанные листки, – я счастлив, что имею честь защищать этого человека, который обвиняется в самом страшном преступлении – в лишении другого человека жизни. Это именно счастье – выступать в процессе, который приковывает такое внимание не только в той стране, где он происходит, но и далеко за ее пределами, который волнует русских эмигрантов – сородичей подсудимого, который, так или иначе, может отразиться на их судьбе, ухудшить или улучшить её – в зависимости от приговора. Это именно счастье – доказать, что не может быть виновен человек, страстно любящий свою родину, свою страну, не может быть виновен воин, убивший врага, не может быть виновен сын, покаравший одного из убийц своего отца.
Особые причины – не только те, которые я уже привёл, – делают моё счастье ещё более полным. Здесь, на суде, с категорической ясностью доказано, что убитый Фролов – один из николаевских садистов, сподвижник знаменитого Тряпицына. Я должен заявить, что там, в Николаевске, пятнадцать лет тому назад, убит мой отец, капитан Морита, честный и храбрый воин, убит подло и предательски, как и многие тысячи людей в этом несчастном городе.
Я спрашиваю, что бы вы сделали, если бы встретили убийцу вашего отца? Вы сделали бы то, что сделал Полунин. Это не было бы местью, это был бы суд, карающая Немезида, перст судьбы. Я не знал, что здесь, в Харбине, живёт один из убийц моего отца – иначе я поступил бы точно так же, как поступил Полунин.
Итак, защищая сейчас Полунина, я защищаю себя, потому что только случайность привела на скамью подсудимых не меня, а его. И в оправдание и к чести Полунина я должен сказать, что у него было больше оснований поступить так, как он поступил, чем у меня, потому что, кроме отца, он потерял ещё и свою страну, убитую Фроловыми. Моя страна, Япония, благоденствует, его страна, Россия, разрушена. Разве у него не больше оснований для борьбы и разве не каждый поступил бы так же, как он, – разумеется, я говорю не о трусах, а о людях, любящих свою родину и готовых на всё ради нее?
Сюда собрались сейчас представители самых разнообразных слоев населения Харбина, чтобы прослушать этот процесс, который всех так глубоко волнует. Об этом процессе пишут и будут писать газеты всего мира. Этот процесс приковал мировое внимание. Почему это? Ответ в том, что это не простое убийство, которыми полна уголовная хроника любой газеты любой страны. Это политическое убийство. Встретились заклятые враги, смертельные, непримиримые, вечные враги. Они боролись раньше, они борются почти двадцать лет, они будут бороться, пока одна из сторон не погибнет. Это не убийство, – это один из этапов этой борьбы, это встреча врагов, это бой, который не прекращается уже многие годы и в котором с той и другой стороны погибли уже миллионы людей. Это один из эпизодов титанической борьбы двух систем – интернациональной и национальной, борьбы красных с белыми, борьбы взаимно исключающих друг друга учений.
Всякое явление имеет своё начало, источник, причину. Мне придётся сделать большое отступление, чтобы найти причину, начало, источник этой борьбы. Попробуем проанализировать начало этой борьбы, попробуем установить, чего хотят Фроловы и против чего так энергично протестуют Полунины. Для нас вполне ясно теперь, после судебного следствия, что Фролов – коммунист, состоял в партии, занимал ответственные посты, играл заметную роль – словом, был в той группе «избранных», которые сейчас правят Россией. Что же дали эти «избранные» России, что дала ей партия коммунистов? Заглянем в историю этих восемнадцати лет, что большевики правят огромной страной.
Некий француз так описал Ленина: «Лысая голова, выпуклый лоб, серые глаза, широкий вздёрнутый нос, губы толстые, чувственные, жидкая борода. Он пристально вглядывается в своего собеседника, закрывая один глаз, чтобы тем зорче следить за ним другим глазом. Он смеётся особым смехом, как будто добродушным, в действительности же презрительным и циничным. Он смеётся постоянно, идёт ли речь о разорении и нищете крестьянства, или о пролитой крови во время революции. Профессор Коротнёв, вылечивший жену Ленина от тяжёлой болезни, выпросил у диктатора помилование своего арестованного чекистами сына. Ленин обещал, но… но молодой человек был расстрелян»…
Троцкий… дьявольское лицо, бородка клинышком, острые, пронзительные глаза за стёклами очков. Один из его многочисленных, страшных приказов по Красной армии: «Я приказываю, я призываю вас очистить нашу родину, нашу страну от буржуазии». «Казань стала гнездом контрреволюции. Это гнездо должно быть разорено. Горе казанскому контрреволюционному гнезду!» Господа, эти приказы написаны не во времена гуннов, не во времена Тамерлана, – они написаны в России, совсем недавно, написаны социалистическим изувером, идейным садистом, маньяком.
А Сталин? «Отец народов», «гениальный вождь» и т. д. и т. д. Вспомните, какой истошный, последний, умирающий крик потряс весь мир, когда тащили чекисты на казнь своего же бывшего соратника Крестинского: