Первые отъезжающие участники конференции потянулись к автобусам, ставили сумки в багажный отсек, усаживались.
Человека в беседке-курилке Вадим заметил случайно. Он показался из-за крыши беседки всего на несколько секунд – выбросил окурок в стоявшую рядом урну.
Вадим замер. Если нужно застрелить человека, выходящего из отеля, лучшего места, чем беседка, не найти. Беседка стоит наискосок от входа, и каждый выходивший постоялец оттуда прекрасно виден. Сам Вадим с расстояния метров в двадцать едва ли попал бы кому-нибудь в голову или сердце, но он и не стрелок.
Корышев лихорадочно думал. В отеле есть несколько служебных выходов, которые отпираются ключами-карточками. Один выход находился рядом с бассейном. В то лето девушка, выдававшая полотенца, не раз отпирала его для Вадима и Паши, чтобы они могли срезать путь к детской площадке. Вадим тогда собирался купить девушке коробку конфет, но так и не купил, забыл.
Геле их походы через служебный вход не нравились. «Правила существуют для всех», – неодобрительно улыбалась она. «Правила существуют, чтобы их нарушать», – смеялся Вадим. Еще и потому, что других нарушителей в отеле не было. Здесь останавливались в основном семьи с детьми и пожилые пары. Веселой бездетной молодежи, склонной к риску и авантюрам в загородном отеле, видимо, было скучно.
Тогда они с Гелей чувствовали себя хорошо вместе. Даже недовольство жены забавляло и умиляло Вадима. Тем более свое недовольство Геля обычно выражала только неодобрительной улыбкой.
Они возвращались из отеля в Москву, и Вадим обнимал ее прямо в прихожей и жалел, что выходные прошли и завтра нужно снова идти на работу.
И не было никакой Кати, никакого Никиты и никакого неведомого убийцы.
Откуда-то послышались детские голоса. Голоса приближались. Вадим вернулся в здание и быстро пошел по направлению к лестнице.
Минут двадцать Никита прогуливался по дорожкам, не теряя из виду подозрительное такси. Никаких калиток в заборе поблизости он не нашел, выломанных прутьев тоже. Водитель просто загнал машину в укромное местечко подальше от любопытных глаз, а сам сейчас бродит где-то по территории пансионата.
«Как-то это слишком непрофессионально и больше похоже на плохо организованную игру в „казаков-разбойников“», – подумал Никита.
Он дошел до выезда на трассу и повернул назад. Здесь, в загородном лесу, уже намело порядочные сугробы. Никита усмехнулся, набрал пригоршню снега, скатал снежок и, метя в ствол ближайшего дерева, швырнул его в чащу. Попал и снова улыбнулся.
Мимо прошли двое мужчин, разговаривавших на незнакомом языке. На Никиту они не обратили никакого внимания. «Наверное, подсобные рабочие-мигранты», – подумал он.
Никита пошел дальше и свернул за угол. Заметил калитку с электронным замком. Подергал – калитка не открывалась. Метров через двести заметил еще одну калитку, она тоже оказалась заперта. Дальше обнаружился еще один въезд на территорию: шлагбаум и будка охраны. На будку Никита не посмотрел, не замедляя шага, мимо шлагбаума вошел на территорию.
Никто его не остановил. На будку он равнодушно оглянулся, только пройдя метров двадцать, но так и не заметил, есть ли в будке охрана.
Сквозь стволы деревьев слева и справа виднелись какие-то домики, но он вышел на главную аллею и направился к центральному зданию.
Раньше Никита никогда не выезжал за город поздней осенью. Зимой они с родителями когда-то ездили в лес кататься на лыжах, но те поездки у Никиты особого восторга не вызывали, он гораздо охотнее валялся бы с книжкой на диване. «Увалень какой-то растет», – сокрушалась мама, думая, что Никита не слышит. Он не обижался. Он знал, что родители очень его любят. Потом знал, что его очень любит Надя, хотя он не был таким ловким, как Вадик Корышев, совсем не умел танцевать и в любых компаниях казался самым неприметным.
Наконец он вышел к главному зданию. Архитектор, нужно отметить, не сдерживал свою фантазию и построил весьма необычный объект. В форме многолучевой морской звезды. Странновато для Подмосковья, конечно, но зато каждый номер имеет свой балкон. Причем не просто балкон, а нечто вроде алькова, со всех сторон закрытого выступами стен, что давало постояльцам желанное уединение.
Никита обошел весь корпус, насчитав с десяток запасных выходов, на случай экстренной эвакуации.
Он вошел через главный вход, прошел мимо стоявшего справа от раздвижных дверей охранника, улыбнулся девушкам на ресепшене. Охранник окинул его внимательным взглядом, отвернулся. Ни документов, ни пропуска не спросил. Наверное, у Никиты достаточно респектабельный вид для этого отеля. Девушки, кажется, его даже не заметили.
Прогулявшись по коридорам первого этажа, Никита обнаружил медпункт и парикмахерскую. За первой дверью полная женщина в белом халате, сидя в кресле, читала книгу. Судя по всему, работы у дамы немного, в отель заселяются исключительно здоровые люди. За дверью с табличкой «Салон красоты» весело смеялись две девушки в ярких халатиках. Вероятно, администратор и стилист. Девушки с интересом взглянули на Никиту, пришлось им улыбнуться.
Ни одного постояльца Никита так и не встретил. Дойдя до конца коридора, он поднялся по лестнице на второй этаж. Опять пошел по коридору. За дверью одного из номеров слышались голоса. Слава богу, а то ему уже начинало казаться, что в отеле нет никого, кроме него и сотрудников.
Неожиданно он оказался в огромном центральном холле. Массивные, отделанные мрамором колонны, уютное лобби: множество мягких кожаных кресел и диванчиков, изящные стеклянные столики, по углам настоящие пальмы и напольные вазы с цветами. И снова никого – ни одного человека во всем огромном зале. От этого Никиту охватило чувство острой опасности.
Он постоял, пытаясь сориентироваться, а потом направился к лестнице, но заметил дверь с табличкой «Конференц-зал». Чуть приоткрыл дверь, посмотрел на затылки участников конференции. Нашел глазами Корышева. Бывший друг восседал на почетном месте в президиуме.
Потом еще походил по коридорам. Не обнаружив злодеев, поджидавших Вадика с пистолетом или ножом, вышел на улицу.
Подъехали два автобуса. Водители вышли из кабин и закурили, не обращая внимания на запрещающую табличку, висевшую у входа в отель. Никите тоже захотелось курить, но он не любил нарушать правила.
Покрутив головой, он нашел подходящее место для курения. Настоящая курилка – открытая беседка совсем рядом с главным входом. Правда, там уже сидел какой-то парень.
Время тянулось томительно медленно. Делать Геле было решительно нечего, и от скуки она зашла на сайт фирмы, где кто-то уже успел выложить фотографии со вчерашнего корпоратива.
Фотографий оказалось много. Как выяснилось, неизвестный фотограф не раз успел сфотографировать и Гелю, и Вадима, и Гелю вместе с Вадимом. Но лучше бы он этого не делал: все остальные сотрудники на фотографиях веселились и смеялись, и только Геля с Вадимом со скукой смотрели в камеру. Или талантливый, но недобрый фотограф умудрился поймать то, что они пытались скрыть, или они действительно весь вечер просидели буками, мрачные и недовольные.
Еще Гелю неприятно удивили снимки Славиной жены. Вот уж кто не скучал! Молодая женщина, у которой не было ни такого шикарного платья, как у Гели, ни такой прически из дорогого салона, искренне веселилась и на каждой (буквально на каждой!) фотографии улыбалась своему мужу.
Получалось, Геля в собственной фирме чужая, а совершенно посторонняя девка – своя.
Раздался стук в дверь, и в кабинете появился Слава. Нахмурившись, подошел к столу, подвинул стул, сел напротив Гели.
– Зачем ты приехала?
– Это моя фирма, – опешила Геля. – Ты забыл?
– Послушай, – он нервно поерзал на стуле. – Ты понимаешь, что нам сейчас нельзя?…
– Чего нельзя, Слава? – улыбнулась она. – Мне нельзя приезжать в собственную фирму?
– Дура! – рявкнул Ротнев, и видно было, как ему хочется вышвырнуть Гелю отсюда.
– Пожалуйста, выбирай выражения, – тихо попросила Геля и так же тихо добавила: – Еще раз услышу что-нибудь подобное, уволю! Не смей так со мной разговаривать!
Насчет увольнения – пустая угроза, раз уж фирмой фактически руководит Вадим, но она подействовала.
– Извини, – буркнул Слава, потупившись.
Геля потерла виски и прикрыла глаза. В висках стучало.
Любовник легко погладил ее по руке. Он от нее зависел и пытался примириться. Геля, не открывая глаз, отодвинула руку. Странно, как это она еще две минуты назад ревновала его к жене.
Сейчас она, даже не открывая глаз, видела нового Славу – трусливого и жалкого. Он всерьез боялся увольнения и готов был лебезить перед ней, дабы отвести угрозу. Это было противно – трусости в мужчинах Геля не терпела.
Интересно, его жена знает, каков он на самом деле?
Геля открыла глаза, отвернулась к окну. На несколько секунд, словно дразнясь, выглянуло солнце. Она порадовалась бы солнцу, если бы не леденела от страха, что Вадим когда-нибудь узнает про нее и Славу.
– Твоей жене понравился вчерашний вечер?
– Да, – после небольшой заминки сказал он.
– Она легко сошлась с нашими коллегами.
– Да.
Они как будто вели два разговора. В первом она спрашивала, он отвечал. А на самом деле вместе с произносимыми словами приходило осознание: их глупая и пошлая интрижка закончилась, и оба они никакого продолжения не хотят.
И еще одно Геля отчетливо понимала: Славе хочется, чтобы она сию секунду провалилась сквозь землю. А может быть, он даже желал ей смерти.
– Иди! – устало приказала Геля.
Он помедлил, поднялся.
– Как у Корышева дела? Менты нарыли что-нибудь?
– Ты его вчера видел, – напомнила Геля. – Мог спросить.
– Послушай…
– Слава, иди! У меня болит голова.
Так уходить ему не хотелось. Он привык видеть Гелины преданные, как у собаки, глаза и слушать ее мурлыканье удовлетворенной мартовской кошки.
Геля опять отвернулась к окну и не оборачивалась, пока не хлопнула дверь.