ог дойти до нужного холма. Если бы я был человеком, то решил бы, что заблудился, а так, – Флейтист развел руками, – от большого ума все беды. Я знал, что не могу заплутать, и продолжал идти. Решил, что ошибся, неверно оценил расстояние. У меня мало опыта в хождении по земле.
Артур отвел глаза от пляшущей ведьмы – смотреть на них долго было так же опасно, как и слушать их смех.
– Именно на звук я и ориентировался, – кивнул Флейтист, по обыкновению угадывая чужие мысли, – потом, когда понял, что зашел очень уж далеко, я взлетел... – Он дунул в флейту, та вскрикнула испуганно и дико. – Я взлетел, – повторил Флейтист, – и увидел Цитадель совсем рядом. Как будто я все время шел по кругу, вдоль стены. Я сильно разозлился, меня вообще легко разозлить, ты знаешь. А эти еще и смеялись. Я разозлился и подумал, что если так – пусть им будет хуже. Решил, что поднимусь на стену и оттуда сыграю так, чтобы на день пути вокруг вся дрянь передохла. Я уже почти влетел во двор... – Он вздохнул, судорожно, со всхлипом. И замолчал.
Удивляясь сам себе, Артур положил руку на худое, костистое плечо. Чуть сжал пальцы. Жалеть Флейтиста было глупо, но людям свойственно делать глупости.
Прозрачные крылья приподнялись и опали, шелково зашелестев.
– Я успел развернуться, – продолжил Флейтист, – там, во дворе, не было трупа. У меня – был, я так и не удосужился прибраться до конца, а там, в той Цитадели... плясуны зачаровали меня. Меня! И я... я их испугался.
– Их нужно бояться, – негромко сказал Артур, – ничего плохого в этом нет. Все правильно. А раз ты смог уйти, значит, ты и в самом деле сильнее всех в Долине. Просто... ну, их ведь больше.
– Я не ушел, – Флейтист смотрел в мозаичный пол, – я улетел. Такой вот я могучий и бесстрашный. Я полетел вверх, все время боялся, что уткнусь в купол раньше, чем выйду из-под действия чар, но ничего, не уткнулся. А когда огляделся, уже оттуда, сверху, знаешь, где я себя обнаружил?
– Над Триглавом.
– Да.
– Плясуны, – произнес Артур, вспоминая, – иначе говоря, пляшущие ведьмы, не причиняют физического вреда, но накладывают чары, искажающие восприятие пространства.
– А потом гонят людей, как овец, – кивнул Флейтист, по-прежнему глядя в пол, – тела и души к столу господина. Что ему нужно, Светлый рыцарь? Раньше он не смел покуситься на меня.
– Я не знаю. – Артур вновь глянул в окно. – Я думал, мы прогнали его еще тогда.
– Я тоже так думал, – согласился Флейтист, – а сейчас полагаю, что вы лишь напугали его, но не уничтожили и даже не развоплотили. А еще я снова слышал твоего Бога. Он заговорил со мной сразу, едва я взлетел над Триглавом, и сказал то же самое: «Будь со Мной». Артур, прости, если мои слова оскорбляют твою веру, но мне не нравятся подобные совпадения.
– Не знаешь ты Его, – серьезно возразил рыцарь. – Испытания посылаются свыше, дабы заставить нас задуматься.
– Да? Ты хочешь сказать, что со мной Он провел еще и разъяснительную беседу?
– Не Он Сам, вестник какой-нибудь. Ты попробуй молиться, попроси Его указать путь... А лучше, знаешь, лучше не Ему, лучше Ей молись. Она добрая...
– Я воздержусь пока, – задумчиво возразил Флейтист. – Что ты чувствуешь сейчас, Светлый рыцарь?
– Мне жаль тебя.
– Да. Это правда. Это на поверхности, и хотя у вас принято обижаться на чужую жалость, я благодарен тебе. – Флейтист поднес к губам флейту, дунул в нее легко-легко, звук пролился почти неслышно... – Что ты чувствуешь?
– Безопасность. – Артур оглядел серые стены, ровные, камень к камню, неяркий светильник под потолком, стол у одной стены, а у другой – низкое деревянное ложе, застеленное шкурами. – Как будто там, – он, не оборачиваясь, кивнул за окно, – метель. Ветер и снег. А здесь тепло.
– Что ты чувствуешь? – повторил Флейтист, вновь касаясь губами флейты. Зыбкий и болезненно-ясный звук наполнил комнату.
– Безопасность, – Артур поморщился, – а там метель. Ветер и снег. Там люди... караван. Они заблудились. – Он хмыкнул, пожал плечами и легко закончил: – Их нужно встретить и проводить в крепость.
– Только и всего? – спросил Флейтист.
– Только и всего, – кивнул Артур.
– Герман сказал, что музыканта придется убить?
– Сэр Герман. Нет. Он сказал, что Тори – не демон.
– И что теперь?
– Не знаю, – признался Артур, – убивать людей нельзя.
– Если она нападет сама, как вам обещали, ты можешь убить ее, защищая своего брата.
– Не могу, – грустно возразил Артур, – нельзя. Она – человек.
– И что же ты сделаешь?
– Да убью, конечно.
– А если она не нападет?
– Может быть, у них с Галешем получится договориться. Зако же смог. Мэджик-бук мы у нее отберем, без книги она колдовать не сможет, значит, будет не опасна.
– Артур, ты действительно полагаешь, что эта сумасшедшая успокоится?
– Я ее не знаю.
– От вас с Альбертом зависит сейчас судьба Единой Земли... – Флейтист поперхнулся словами, крутнул в пальцах флейту. – Что это я, – пробормотал смущенно, – это ты и без меня знаешь. Но, – он поднял палец, – как бы там ни было, ты слышал флейту и ты сам сказал о караване, заблудившемся в зимней ночи. Людей нужно спасать. Им угрожает опасность. Можешь ли ты знать наверняка, что опасность эта исходит не от Тори?
– Не могу, – признался Артур, – но лучше пощадить виновного…
– Чем покарать невинного, – вздохнул Флейтист. – И где вас этому учат? Артур, а если в том караване окажутся не только люди? Если в опасности не только те, кто может быть крещен?
– Мне защищать тебя! – Артур улыбнулся. – Да это все равно что молиться за праведников. Но если я смогу тебе помочь, – добавил он уже без улыбки, – я это сделаю.
– Спасибо! – Флейтист кивнул. – Мы еще поговорим завтра, хорошо? Днем многие вещи видятся иначе. Жаль, что ты не взял с собой брата, вы вдвоем – не просто два человека. Обещай передать ему наш разговор.
– Ладно.
– Переночуешь здесь, – хозяин указал на лежанку, – тут хорошо думается. А я приду завтра. Не хочется лишний раз пугать ваших мальчиков.
– Эти мальчики сами кого хочешь напугают, – фыркнул Артур. – Ладно, здесь так здесь.
– Спокойной ночи.
– Взаимно.
Пожелание Флейтиста не сбылось. Уснуть получилось не сразу – мешали мысли о пляшущей на холмах ведьме, мнилось, что, танцуя, она не отводит взгляда от окна под самой крышей башни – от узкой, длинной бойницы, в которой тлеет неяркий огонек светильника. Флейта звучала чуть слышно, словно после ухода Флейтиста осталось в комнате эхо музыки. И даже молитва не принесла привычного покоя, наоборот, стало еще тревожнее. Странная такая тревога, как будто сидишь в тепле и безопасности, но знаешь, что придется уходить. Не потому, что кто-то этого требует, не потому, что этого ждут, – нет, как раз наоборот, не ждут и не верят, но идти все равно нужно.
Артур спал и видел во сне Долину. Видел так, как будто летел над ожившей картой. Русла пересохших рек, темные разливы лесов, белесая хмарь над болотами. С юга на север, через Добротицу и Аграм, над Дакией и Обудой, мимо Сегеда, через Пустоши к Северным горам.
Сверху Долина почему-то казалась двухцветной, разнообразные оттенки серого и черного, без проблеска зелени или синевы, даже Златая роща не сверкнула листвой. Артур привычно запоминал картинку, отмечая расположение черных и серых пятен. Он не находил в них смысла, но сейчас и не нужно было понимать, достаточно запомнить. Думать можно и после. Самые темные места – гора Витоша в Средеце, Триглав и болота, самые светлые – деревни и города. Области, не населенные людьми, были менее насыщенных оттенков, как фон, на который падали капли густой краски.
А потом появились огоньки. Множество огоньков. Тускло-алые, пульсирующие, они двигались. Совершенно беспорядочно и медленно, во всяком случае, с высоты казалось, что медленно, а уж найти какую-то систему в перемещении такого количества точек вот так, навскидку, и вовсе не представлялось возможным. Впрочем, кое-что Артур разглядел сразу: больше всего огней было вокруг черных пятен. Алые точки роились по границам болот; кружили по берегам Сребырны, у самых стен Доростола; мигали под темными кронами Козлодуева леса и у провалов пещер. Щедрой рукой рассыпали их между Идрией и Дуга-Ресой – светящаяся дуга огней огибала Крас.
Но ни в Пустошах, ни в Сером лесу не увидел Артур алых проблесков. Княжество Обуда – все ровного серого цвета – казалось пропущенным фрагментом в книжке-раскраске, только Шопрон светился дрожащим алым огнем. Не точки переползали по нему, не отдельные капельки света – город пылал весь, от стены до стены, и далеко вокруг растекалось розоватое марево.
– Зашибись! – ошеломленно прокомментировал Артур.
Проснулся. Выглянул в окно. Увидел далеко вдали плясуна. И, как-то вдруг успокоившись, заснул до утра без сновидений.
– Так всегда бывает, – со знанием дела сказала Любава. – Когда брат, так это еще хуже, чем свекор со свекровкой. Ты его от дома отвадь, а то мигнуть не успеешь, как с чернявеньким своим вусмерть разлаешься. А лучше, – шлюха сладко улыбнулась, – лучше бросай младшего да попробуй старшего окрутить. Ей-богу, не пожалеешь.
– Да я же его люблю! – возмутилась Ветка.
– Вот я и говорю, не того любишь. Ой, зла любовь. – Любава прищурилась. – Ты его опоила чем, или он сам?
– Сам, – отрезала Ветка.
– Ну, если сам, если любовь у вас, тогда делай, как я сказала. Пусть рассорятся, да так, чтобы милый твой слышать о братце не хотел. Это легко, мужики они на рыжих падкие.
Флейтист, называя себя умным, не преувеличивал. Во всяком случае, у него хватило ума не соваться к своему гостю с утра. Он позвал Артура в башню, когда уже давно рассвело, а храмовники грузили подводы. Галеш суетился рядом, приговаривая, что вот он бы, если б увидел так бездарно упакованный груз, сразу заподозрил бы неладное. Галеша беззлобно шугали, он ненадолго умолкал, а потом вновь брался за свое.