Ключник поспешно отвел взгляд.
– Я плохо сплю с тех пор, как… – Она болезненно поморщилась, щурясь на шрам в небе. Глаза у девушки были красные и слезились. Джо передал ей еду. Чонса приняла миску и начала прихлебывать без аппетита.
Звонко пели поблизости мелкие птицы, затихнувшие, когда в небе закричал тетеревятник. Должно быть, сейчас рассвет.
– Надеюсь, скоро отдохнем в трактире. Скоро же?
– До Ан-Шу сутки пути.
Слух Джоланта резануло непривычное шорское название. Как будет «Новый Шор» на их языке? Он забыл. Что значит «Ан-Шу»?
В задумчивости он снова начал разминать больную ногу, мышцы бедра ныли, похожие из-за спазма на морские узлы.
– Сутки пути или сутки ползком?
Чонса вяло пожала плечами.
На дорогу ушло двое суток. Чонса улыбнулась, завидев мерцающий вдалеке огонек света. В то, что человечество все еще существует, верилось с трудом. Джо помнил, что было до отчаянного прыжка в реку, не мог выкинуть это из головы, сколько бы не старался. Может, те твари не смогли преодолеть Южные склоны? Может, наелись бринморской плоти и залегли в спячку, как летучие мыши в пещерах?
Ан-Шу, внезапно вспомнил Джолант карту, «Небесная ладонь». Бринморцы переиначили шорское словечко в «Аншур», но звучание все равно осталось непривычным.
Постепенно появлялись следы человеческого пребывания: тропы, мусор, охотничья стоянка из шалашей, пялок для сушки звериных шкур, глубоких ям-коптилен, и мостки там, где разливались широкие ручьи.
У Джо болело всё тело. Чонса шаталась.
– Ещё немного, – сжалилась девушка, когда ключник не выдержал и попросил остановку.
Немного – это ещё пара часов, и из фиолетовой тьмы проступили очертания домишек. Их было немного, но по сравнению со звенящей тишиной пещер звук чужого голоса, детского смеха и блеянья лохматых овец был подобен песне. Дальше – выше по зеленому склону – виднелось большое поселение с каменными домами. Ни оград, ни стражи.
Трактир стоял с самого края Ан-Шу, где обычно стоят хижины деревенских знахарей. Джо едва успел заметить пару человек, темноволосых и быстрых. Они спрятались, как мыши, стоило путникам появиться на горизонте, и с интересом следили из-за приоткрытых дверей.
Чонса по привычке натянула на лицо капюшон. Когда она попыталась открыть дверь в трактир, та оказалось запертой.
– И кто закрывает дверь в трактир?! – недоумевала девушка. Джолант проверил, вдруг ошиблись? Но нет, все как говорила в пещерах Нанна – деревянная табличка с хвойной веткой и кружкой, есть даже надпись на бринморском – «Еловый грог». Они были на месте.
– Шорское дружелюбие! – прокомментировал Джо, сползая плечом по бревенчатой стене. Он научился кое-как держать равновесие, опираясь на палку, но спина от постоянного напряжения окаменела.
– Мы все еще в Бринморе, если Нанна не солгала нам.
– Выглядит как Шор, пахнет как Шор и называется как Шор… – пробубнил в ответ ключник и грохнул по двери кулаком.
– Иду, иду, – захрипело изнутри.
Им открыл огромный, бородатый и похожий на вепря мужик. Бринморец на вид. Задержался на пороге, разглядывая странников, но молча подвинулся и дал пройти.
В трактире было неожиданно людно и тоскливо – кажется, воодушевившись наступлением конца света, публика пила, не просыхая, и теперь пребывала в тяжком похмелье. За столами уныло потрошили алую соленую форель, макали жирные куски в томленый лук, и пахло это так замечательно, что Джо согнулся от воя своего желудка. Бывалого вида полная девица, отдыхающая на коленях второго звероподобного мужика (охотника, должно быть, судя по звериной шубе и украшениям из костей и клыков животных), приподнялась им навстречу и провела к единственной свободной лавке. Охотник проводил их недружелюбным взглядом.
– Где ближайший монастырь? – допрашивал её по пути Джо. – Нам нужно отправить гонца или голубя в столицу. Срочное дело!
Его плащ испачкался и порвался. Жёлтый цвет ткани потерял насыщенность, стал песочным, а без Кости Мира только малефика рядом была символом того, что он ключник. Чонса, впрочем, не вмешивалась. Села и начала разминать шею и ноги, постанывая. Служанка не отвечала, а когда открыла рот, издала невнятное мычание, гулкое и низкое, которое самую малость напугало Джо. Чонса, заметив это, ухмыльнулась.
– Она глухонемая. – Ворчливый трактирщик подошел к столу и грохнул тарелки, полные рыбной каши. – Есть только это. И грог.
– Дайте угадаю – еловый? – Чонса положила острый подбородок на гамак пальцев.
– А то ж, – важно кивнул мужчина-вепрь, совершенно карикатурно хрюкнул простуженным носом и ушел – видимо, за грогом.
– Отдохни, Колючка, – посоветовала Чонса, вытягивая ноги и расслабляя шнуровку на груди. – Тебя на одну ногу меньше, надо беречь силы!
– Мы обязаны доложить, – продолжал гнуть своё Джо. – Должны узнать о ситуации…
– Давай выпьем, отдохнем, а с утра узнаем, что и как?
Джо вздохнул и откинулся на скамью. Он еще не выпил, а уже почувствовал приятную усталость. Впервые в новой жизни они были в тепле, здесь пахло домом, да даже каша эта вонючая, а не грибная похлебка…
– Ладно, – миролюбиво согласился он.
– Нам все равно нужно будет передать трактирщику привет от Нанны. А вот кстати и он, и… О-о-о, чувствуешь запах?!
Чонса вцепилась в кружку мертвой хваткой. Пахло замечательно: горным медом, крепким алкоголем и хвоей.
– Ох, не зря Нанна вас рекомендовала!
– Что за Нанна? – свел лохматые брови трактирщик, и кинул на стол половину буханки хлеба. – Не знаю такой.
– Так, а разве не вы, любезный, владелец этого трактира?
Вепрь пару раз моргнул. Джо оставил разговор Чонсе. У него были свои дела. Хлеб был весь в саже, а каша – комочками и пересолена, но вкусная. Джо ел.
– Не. Эт вам Самсон нужен. Он уехал щас… Завтра вернется. Ночевать тута будете?
– А есть где еще?
– Нет.
Чонса усмехнулась, зачерпывая кашу. Вепрь подождал её ответа, о чем-то догадался, ругнулся и ушел.
– Проблемка, – вздохнула она. – Деньжат-то у нас не осталось. Я рассчитывала на «дружескую» помощь от трактирщика. Готов расплачиваться натурой, Джо?
– Так я уже, – фыркнул в кружку с грогом ключник. Чонса посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
– Погоди, ты что же, удачно пошутил?!
После чего звонко рассмеялась в скорбной тишине трактира.
Джолант не обладал эмпатией малефиков, но чувствовал отчаяние в воздухе. Внешне казалось, будто ничего не изменилось: их проводили, как провожают обычно посетителей, на улице все так же бегала домашняя скотина, и где-то там все еще кричали ястребы.
Если закрыть глаза и уши, можно сделать вид, что ничего не произошло. Если много выпить, об этом можно забыть.
Паров алкоголя в темной комнате с очагом было больше, чем дыма от поленьев, ставни закрыты, двери никого не выпускали. Кто-то спал за столом, кто-то пил, иные – переговаривались тихими, надорванными голосами, срываясь в истеричный хохот и звуки, с которыми из человека выходит не первая порция грога.
В трактире поселились люди, отрицающие иной мир за пределами этих стен, понял Джо. У них были потухшие глаза, дрожащие руки и улыбки смертников. Они ели и пили на последние деньги, и теперь, когда ключник увидел правду, было тяжело перестать её замечать. Им еще предстояло узнать, что здесь случилось и как отразился праздник конца года на жителях Аншура.
Джо доел кашу и теперь пил.
Их обнесли раз, другой. Глухонемая девушка, помогавшая Вепрю, оставила на столе пузатый кувшин грога, и он не успел остыть. Во всем зале горела лишь пара масляных лампадок, от которых веяло тяжелым рыбьим духом, и фонарь на столе хозяина, ближе к двери. Пока они пили, Вепрь переставил его с единственного окна, вырубленного в бревенчатой стене – так, словно ждал, что кто-то найдет путь домой, но не дождался.
Разомлев, Джолант почувствовал, что усталость растекается приятной слабостью, вытесняет тяжкие думы и муки тела. Он потянулся всеми костьми и глянул на притихшую Чонсу, которую совсем развезло. Она высунула язык, вытряхивая на него хмельные капли.
– Мне кажется, у тебя зависимость от алкоголя, – заметил Джо.
Малефика помолчала, придумывая колкость в ответ. Потом отпила из его кружки.
– А мне кажется, что тебе отрезало ногу. Какими еще новостями обменяемся?
Джо закатил глаза.
– Мир изменился.
– И ты подобрел.
– Может, меня задело?
– Или отсутствие Брока так помогло тебе?
Чонса словно пощечину ему отвесила. Едва заметная улыбка исчезла с его лица. Он ведь так и не понял, что произошло тогда, у реки. Запомнил только полный ужаса крик (чей?) и то, как девушка метнулась к нему и потащила к обрыву. Даже не смог вспомнить свой прощальный взгляд на Брока. Прыжок, холод и боль – всё, что осталось на память о его приемном отце.
Джо с отвращением глянул на обрубок своей ноги.
– Я теперь не смогу сражаться.
– А ты рассчитывал заниматься только этим? – Чонса оперлась скулой о поднятую руку. Она тоже согрелась, напилась – на бледных щеках заиграл румянец, подсвечивая полупрозрачные веснушки. – Только сражаться? И больше ничего? Ты же в курсе, что сила – она не только про умение заехать по черепу твоим молотом?
– Мой молот тут причем?
Чонса взмахнула кистью:
– Стоит мужику услышать что-то про свой молот, как остальная фраза куда-то исчезает. – Она цыкнула зубом и положила ладонь на руку Джо, заставив его посмотреть на себя. – В малефикоруме нас учили, что мы больше, чем пара кружек крови, кости и мышцы. Ту силу, что у тебя здесь, – она ткнула его пальцем в грудь, – никто не отнимет. Ни злая река, ни…
Она запнулась. Джо понял – она вспомнила монстров. Что, если её глаза видели что-то иное? Более ужасное? В конце концов, органы чувств малефиков гораздо острее, они отличаются от человеческих.
– Сила – не-сила… Легко говорить тебе. Ты и без меча можешь уложить человека, а я…
– А что ты? Бедный мальчик, который без меча в руках превращается в лягушку? А? Ну, давай. Расскажи.