- Это инструмент? - удивился Герион. - Как же ею убить?
- Всего лишь мишень, - ответил болотник.
Он отошел к стене и, пошарив рукою среди пучков травы, выдернул крупный стручок. Держа его пальцами за хвостик, тихо заговорил:
- Кустарник корзо стоит на полпути между растениями и животными. Взрослый корзо имеет все признаки растения, но семя его -- живое. Оно умерщвляет болотных свиней, превращая их плоть в живительную почву, пускает в нее корни и дает начало новому кусту.
Герион вообразил побеги, растущие из дохлой свиной туши, и с трудом подавил тошноту.
- Оставь при себе эти мерзости! Просто дай мне яд!
- Свиньи бегают по чаще с ритмичным звуком, - продолжил болотник. - Зависимо от местности, их копыта хрустят по валежнику или тупают по твердой почве, или чавкают по грязи -- но всегда ритмично. Семя знает этот ритм.
Болотник трижды ударил ногою в пол. Звук от мягких мокасин был очень тих, но размерен, как часы: тум -- раз, два -- тум - раз, два -- тум. Стручок в его пальцах раскрылся и из него свесилась на тонком стебельке бусинка -- крохотный глаз.
- Шкура свиней очень толста, ее не прокусит даже рысь. Но на шее свиньи имеется уязвимое место. Две складочки тонкой кожи, по цвету как грязная кровь. Семя корзо слишком мало и глупо, чтобы разглядеть всю свинью, но две бурые черты на ее шее...
Что-то продолговатое, как пиявка, выпало из стручка и метнулось к Гериону. Безумно быстро, неподвластно глазу! Точка на полу -- исчезла -- появилась на два ярда ближе -- исчезла -- появилась у ног -- исчезла. Подушечка в руке южанина качнулась, когда пиявка впилась точно в середину правой бурой черты. С огромным опозданием Герион отшвырнул ее.
- Будь ты проклят, болотник! Какого черта?..
- Ты должен был убедиться в эффективности инструмента. Будь эта полоска на твоей одежде, ты умер бы примерно через минуту. Свинья успевает пробежать полсотни ярдов, тем самым распространяя семена корзо.
Он подобрал талисман, оторвал пиявку и бросил в горшок, подушечку окунул в другой горшок, над ним поднялся желтоватый дым.
- Нейтрализатор яда? - с умным видом спросил Герион.
Болотник странно ухмыльнулся:
- Нейтрализатор этого яда сам по себе смертелен. От семени корзо нет спасения.
Герион поразмыслил.
- Значит, я должен пометить жертву двумя красными полосками...
- Не красными, а грязно-багровыми -- как смесь крови с пылью.
- А потом потопать ногами...
Болотник трижды щелкнул пальцами, затем трижды клацнул языком.
- Любой четкий ритмичный звук. Главное -- ритм: два такта мимо, третий -- удар.
- Семя прокусит одежду?
- Полотняную, не кожаную.
- И не промахнется?
- В том и сила, южанин. Пусть рядом стоят хоть двадцать человек -- семя атакует меченого. В миг укуса ты можешь быть за сто шагов от цели -- лишь бы семя услышало твой сигнал. Никто и никогда не докажет твою вину. За пределами Дарквотера никто даже не поймет, что случилось.
Герион оскалился плотоядно и гадливо:
- По рукам.
Остальные семена корзо, кроме пробного, хранились в мешочках, набитых войлоком. Болотник вручил Гериону один такой мешочек с тремя стручками внутри.
- Не вынимай их раньше времени. Если будут слышать звуки, могут проснуться от стука копыт или уличных барабанов.
Герион для верности обмотал мешочек парой тряпок и сунул в карман сюртука. Затем он изложил просьбу, которую жало криболы счел довольно странной, но согласился выполнить за пару елен. Герион уплатил их и попрощался, не скрывая брезгливости.
- Я не хочу, чтобы ты знал дорогу, - сказал болотник, зачерпнул из мешочка пыльцы и дунул в глаза Гериону. Изрыгая проклятия, тот ослеп.
Болотник за руку вывел его из дому и повел по улицам, сбивая с толку поворотами и зигзагами. Минут через десять, когда зрение вернулось к южанину, они стояли на дороге, свободной от домов. Единственный фонарь кое-как освещал дорожный настил, по обе стороны которого тянулись глубокие канавы. В них, как и повсюду в этом треклятом городе, журчала вода -- но как-то особенно громко. К журчанию примешивался странный и неприятный звук: вроде влажного хруста или чавканья.
- Послушай. Если хочешь, загляни: под фонарем ты сможешь их увидеть.
- С меня довольно болотных мерзостей! Немедленно верни меня в гостиницу!
- Это Ямы, - продолжил жало криболы, игнорируя вопли Гериона. - Сюда попадают все сточные воды города, все нечистоты. Но запах почти не ощущается, верно? В Ямах кишат щуры -- трясинные крысы. Они всеядны: начисто выедают все, что может гнить. Из Ям в море вытекает чистая водичка. Город сам убирает за собою.
- Значит, вы, болотники, чистоплотны как девственница? Прекрасно, расскажу друзьям, они заплачут от умиления. А теперь мне пора спать!
- Что особенно приятно, щуры боятся громких звуков. Потому Ямы почти безопасны: если случайно упал туда, просто ори и бей руками по воде, и ни одна крыса тебя не тронет. Но если вдруг по какой-то причине ты онемел и лишился подвижности...
Жало криболы поднес руку в отравленной перчатке к кадыку Гериона.
- Крепко помни наш договор: ты никого не тронешь в Нэн-Клере.
* * *
На третий день визита в город пророк Франциск-Илиан посетил гавань. Она привлекала его интерес, поскольку граничила с бездной.
Гряда Фольтийских островов, лежащая в шестидесяти милях к западу от побережья Дарквотера, отделяет от океана большую заводь. Защищенная от течений и штормов, эта заводь всегда тиха, будто озеро. Богатые жизнью и грязью реки Дарквотера выносят в море массы листвы, перегноя, животных и растительных останков. Яркое южное солнце круглый год греет заводь, превращая ее в гигантский котел с питательной похлебкой для всех видов морской жизни, прежде всего - водорослей. Глубины заводи так плотно заросли ими, что превратились в сплошную непролазную чащу; вода же настолько переполнилась планктоном и плавучими растениями, что сменила исконный синий цвет на черно-зеленый. Эта часть моря зовется Топями Темных Королей.
Набережная кишела людьми. Корабли из Шиммери и Мельниц, и Закатного Берега заходили в Нэн-Клер, чтобы нанять лоцмана: только болотники знали безопасные пути через Топи Темных Королей. Лоцманов не хватало, многим судам приходилось выстаивать по нескольку недель, пока найдется навигатор. Конечно, экипажи не тратили это время впустую: купцы вели бойкую торговлю, а матросы развлекались, как могли. Набережная выглядела будто ярмарка в канун дня изобилия: всюду пестрели шатры и лотки, толпились зеваки, сновали торговцы, орали зазывалы. Чужеземцы зарабатывали монету, показывая диковинные штуки. Вот огромный медведь отплясывал под звуки дудки, на которой наигрывал нортвудский боцман. Вот пара моряков Закатного Берега жонглировали горящими факелами, а потом сами выдыхали языки пламени. Вот здоровяк из Фейриса водил на веревке карлика, а тот нес на плечах другого карлика - еще вдвое меньше. Вот здешняя болотная ведунья продавала зелья от всего, а рядом шарлатан из Шейланда вопил, что никаких зельев не нужно, ведь любую хворь можно выкатать стеклянным шариком (девчонка-помощница продавала шарики и записки с заклинаниями).
А вот толпа окружила голосистого бедняка, который вещал о битве под Мелоранжем. Он явно затруднялся в подборе слов и многие описания заменял возгласами: "Хр-рясь! Бумц! Ур-рааа! Караууул..." Так что выходило не очень внятно, зато весьма эмоционально:
- Подайте милостыню, добрр-ррые матрр-росы! Подайте тому, кто видел идово пекло! Владыка вел нас по реке без воды - сухое русло, да! Сухое, как моя глотка. Он шиммерийцев послал впер-рред. Сказал: "Вперр-ред, принц, дуй за славой!" И принц только вперед, как тут шаваны - дыш-тыгыдым! Принц: "Стоять!", а шаваны: "Ур-ррааа!" Врубились так, что хрясь-барабам! Караул настал принцу, а владыка своим гвардейцам: "Искру к бою!" А гвардейцев-то сколько? А ну, угадай!
Он схватил первого попавшегося морячка за рукав:
- Угадай, говорю!
- Десять тыщ!
- Размечтался! Тыща наших была - вот и все. А шаванов - сорок тыщ! И они - хрррясь! А гвардейцы искрой - тыдыц. Шаваны - ой-ой, но снова - хр-ррясь! А гвардейцы искрой - тыдыц!
И в этот миг высочайшего накала бедняк внезапно сбился, закашлялся и попросил:
- Подайте бедному человеку, что лишился всего.
По толпе пробежал ропот:
- До конца расскажи! Что дальше-то было?
- Дальше не помню. Сказал же - лишился всего!
- Чего ж ты лишился, баран? Руки-ноги на месте, голова тоже. Яйца тебе что ль оторвали?..
- Вссссего, - просипел бедняк таким зловещим шепотом, что люди сразу утихли. - Всссего - это значит, души. Торкнуло меня искрой. А когда бьет искра, она душу убивает!
- Да ладно... - сдержанно усомнился кто-то.
- В глаза мне загляни. Сам посмотри - есть там душа, али нет?!
При этих словах бедняк вскочил во весь рост и оттянул нижние веки. Зрачки безумно вращались, белки багровели сетью прожилок.
- Святые боги... Тьма тебя загреби...
Потрясенные слушатели стали швырять рассказчику монеты - щедро, без скупости.
Пророк еще на подходе заслышал знакомые нотки в речи бедняка. Теперь же, когда рассказчик поднялся и дал своей голове показаться над толпою, Франциск-Илиан улыбнулся новой встрече. Но вместо приветствия задал каверзный вопрос:
- Скажи-ка, друг, а ты на чьей стороне бился?
- Я-то?..
- Ты-то!
- Я сражался на стороне истины!
Любые сомнения расшиблись о такую отповедь, и нищий в благословенной тишине стал собирать монеты.
- Как тебя зовут? - спросил пророк.
- Вот зачем ты все за мною ходишь, а? - вместо ответа проворчал нищий. - Этот твой... в плаще с фибулой... ножичком мне грозил, велел не попадаться на пути. Я уж как могу стараюсь - но нет, где ни стану, туда ты и явишься.
Пророк удивленно воззрился на Гериона, а тот покраснел от стыда. Королю не следовало знать, как Герион пачкал нож о подзаборную шваль. Нищий продолжил: