в оказались Познань, Варшава и Краков. Однако перспектива краха Речи Посполитой и торжества Швеции, которая претендовала и на часть Литвы, оккупированную российским войском, насторожила царя. Осенью 1656 года его дипломаты заключили в Вильне перемирие со старым противником. Хмельницкого и верхушку Гетманщины разъярило то, что договаривались без них. Сепаратный мир с Польшей оставил казаков один на один с тем же врагом. С их точки зрения, царь не выполнил главного обещания, данного в январе 1654 года, — пренебрег обороной новых подданных.
Гетман не считал себя связанным Виленским перемирием и отправил войско на помощь трансильванскому князю, протестанту и союзнику Швеции в войне с Польшей. Таким образом, даже военный союз между Россией и Украиной держался теперь на волоске. С момента победного вторжения Карла X в Центральную Польшу Хмельницкий искал себе новых партнеров. Шведы, казалось, намеревались уничтожить Речь Посполитую, и это вполне его устраивало. Поворот российской политики осенью 1656 года — измена, с точки зрения гетмана, — дал новый импульс шведско-украинскому сближению, что могло бы гарантировать Войску Запорожскому всю территорию Украины и часть нынешней Белоруссии.
Хмельницкий, однако, до заключения такого альянса не дожил. Он умер в августе 1657 года, покинув на распутье украинских казаков и созданное ими государство. Хотя старый гетман уже не видел смысла в союзе с Москвой, заключенный в январе 1654 года договор он формально не разрывал. Переяславская рада стала важной частью обширного и противоречивого наследия Хмельницкого. Хотя многие его преемники восстали против России, казацкие летописцы XVIII века, подданные Романовых, славили его во многом в тех же выражениях, что преподаватели и студенты Киево-Могилянской коллегии при триумфальном въезде в Киев. “Украинского Моисея” восхваляли как отца народа, который освободил его от польского ярма и заключил с Россией более чем выгодную сделку. Статьи договора, утвержденные царем после рады, представляли чем-то вроде Великой хартии вольностей Украины в составе империи.
Глава 11. Разделы
Восстание Хмельницкого стало первым в долгой веренице конфликтов, которые охватили Украину во второй половине XVII века. Из-за этого многие историки называют период до окончания этого века “Руиной” (разрухой, упадком). Часть украинских земель, особенно на правом берегу Днепра, действительно подверглись разорению и почти полностью обезлюдели. Но какой бы ущерб это ни причинило экономической, общественной и культурной жизни страны, в долговременной перспективе важнее оказалось другое: ее раздел между Россией и Польшей, главным образом по Днепру. Этот барьер стал одним из ключевых факторов истории Украины раннего Нового времени. Некоторые до сих пор подчеркивают, как жизнь по ту или иную сторону существовавшего со второй половины XVII до конца XVIII столетия Днепровского рубежа и по сей день сказывается на культурных, а иногда и политических предпочтениях украинцев.
Богдан Хмельницкий вел казацкое государство к территориальным приобретениям, а вовсе не распаду. Но вскоре после его смерти в 1657 году стали очевидны противоречия внутри казацкой верхушки, вскоре похоронившие единство Украины. Поводом послужила гетманская булава — вопрос престолонаследия не раз погружал в глубокий кризис средневековые или позднейшие монархии. Старик мечтал об основании новой династии и перед смертью успел обеспечить избрание гетманом сына Юрия, шестнадцатилетнего юноши, который страдал от припадков эпилепсии. Дальнейшее во многом рифмуется с сюжетом Пушкина — трагедией “Борис Годунов”. Опытный и ловкий придворный, который должен был служить первым министром при юном правителе, занял его место сам. В случае Украины кровопролития не потребовалось, хватило и влияния на тех, кто выбирал нового гетмана.
Так начинается первый акт внутриукраинского раскола. Если основатель государства воображал преемственность власти такой, какую он знал по Речи Посполитой, где сейм утверждал на троне членов одной династии, на деле система напоминала скорее Молдавию и Валахию, где новых господарей возводили на трон и свергали по воле султана или хотя бы с его одобрения. В отличие от дунайских княжеств, за Украину соперничали три державы: Россия, Речь Посполитая и Османская империя. Какая бы из них ни победила, это означало неминуемое поражение казаков. Система передачи власти в Гетманщине показала свое несовершенство и стала фактором дестабилизации Восточной Европы.
Осенью 1657 года, отодвинув в сторону Юрия Хмельницкого, гетманскую булаву взял Иван Выговский. Его биография заметно отличалась от жизненного пути отца Юрия. Выговский родился в семье признанной православной шляхты, которая не беспокоилась о своем привилегированном положении в обществе. Не знал таких забот и сам Иван. Его избрание гетманом стало успехом примкнувшей к восстанию шляхты и поражением старых казаков, до 1648 года пребывавших в реестровом войске. Показательным стало назначение нового генерального писаря — Выговский дал эту должность не заслуженному казаку, а магнату, чьи латифундии немногим уступали имениям Вишневецких. Его звали Юрий Немирич.
Получив редкое по тем временам образование, Немирич примкнул к радикальному крылу реформации — отвергнувшим догмат о Троице социнианам, которых называли также арианами. (В Америке аналогичная конфессия, унитарианство, пустила корни в конце XVIII века благодаря прославленному ученому Джозефу Пристли.) Немирич учился в арианской коллегии в Центральной Польше, затем путешествовал по Западной Европе, учился в университетах Лейдена и Базеля, по неподтвержденным сведениям — и в Оксфорде с Кембриджем. Во время “Потопа” Немирич принял сторону шведов-лютеран. Впрочем, политика Карла X его вскоре разочаровала, он перешел в православие, сблизился с Богданом Хмельницким и уехал на Левобережье, в возвращенные ему старые владения.
Среди казаков многим пришлось не по душе усиление шляхетской партии во главе с Иваном Выговским. Открыто возмутились запорожцы, те самые, что привели Хмельницкого-старшего к власти весной 1648 года. Теперь же к северу от порогов, на хорошо освоенных землях Среднего Поднепровья, возникло казацкое государство, отобравшее у них не только возможность утверждать гетмана, но даже имя — Войско Запорожское. Сечевики, негодуя на то, что их оттерли в сторону, потребовали провести выборы у них, на Низу. Полномочия Выговского таким образом поставили под сомнение, а некоторые полковники охотно прислушивались к запорожцам и готовы были их поддержать. Еще одна угроза новому гетману исходила из Москвы: царь признал за непокорной Сечью право контактировать с его чиновниками напрямую. Российское правительство не упустило шанс использовать распри на Украине для того, чтобы ослабить Выговского, лишить его той самостоятельности, какой пользовался покойный Хмельницкий.
Не на того напали: в июне 1658 года армия Выговского при поддержке крымских татар атаковала стоявших в Полтаве пророссийских казаков — низовых (запорожцев) и городовых (из Гетманщины). Он разгромил противника, но страшной ценой. Погибло до 15 тысяч человек. Впервые после 1648 года казаки дрались друг против друга, и этот прецедент знаменовал грядущий упадок их государства.
Выговский не сомневался, что мятежников поддержали из Москвы, и задавал себе вопрос: как быть дальше? Гетман полагал, что, подобно Хмельницкому четыре года назад, он заключил с царем договор на определенных условиях (называя это “вольным подданством”) и сохранял право расторгнуть его, если другая сторона явно нарушала эти условия. Алексей Михайлович же никаких условий не признавал, а верил только в свое неограниченное право повелевать подданными. Предшественнику Выговского в таком положении ничего не оставалось, как надеяться на шведов или турок, но новый гетман считал возможным компромисс и с Речью Посполитой. Шляхтичи вроде него не утратили чувства единства с этой державой, отлично знали ее изъяны и преимущества и стремились вернуть Войско Запорожское под скипетр Яна Казимира без утраты автономии.
В сентябре 1658 года Выговский созвал раду в Гадяче. Рада утвердила условия, на которых Гетманщина могла бы войти в состав Речи Посполитой. С Польшей заключили предварительный договор — Гадяцкую унию, подлинным автором которой был генеральный писарь Немирич. Таким образом воплощались в жизнь грезы украинской шляхты первой половины XVII века. Во время ожесточенной полемики, вызванной унией Брестской, православная знать увидела в Люблинской унии 1569 года нереализованное намерение заключить равноправный союз не двух, а трех стран: Польши, Литвы и Руси. Теперь Немирич опирался на эти фантазии и предлагал Речи Посполитой на деле признать княжество Русское своей частью, равной Короне и Литве.
Потрясения десяти лет войны заставили некоторых польских вельмож внимательно отнестись к такой идее. С другой стороны, новое казацкое государство, с его своеобразным политическим и общественным укладом, инкорпорировать в эту державу было непросто. Откликаясь на выдвинутые еще до 1648 года требования казацкой элиты, новая уния давала шляхетство тысяче казацких фамилий немедленно, а затем ежегодно в каждом полку по сотне семей. Немирич помнил и о нанесенных “благочестивой вере” обидах, что тревожили знать и казачество. В новом княжестве административные посты занимать могли бы только православные. Нашлось место даже для Киево-Могилянской коллегии — по договору ее статус повышали до академии. Шляхтичей, что стояли за Гадяцкой унией с казацкой стороны, заботили далеко не только сословные привилегии войска.
Новость о заключении договора с Польшей вынудила Алексея Михайловича обратиться к казакам и призвать их выступить против “предателя” Выговского. Российские ратники и местные противники гетмана, включая запорожцев, заняли территорию южной части государства. Весной 1659 года Выговский издал собственное воззвание, где доказывал, что царь не соблюдает договор с казаками, попирает их права и свободы. Он дождался прихода союзников-крымцев и ударил с ними по авангарду огромной армии противника. Конотопская битва (возле современной границы двух стран) в июне 1659 года стала громкой победой Выговского. Оценка российских потерь сильно разнится — от 5 до 15 тысяч. В любом случае, как писал С. М. Соловьев, “цвет московской конницы сгиб в один день”. Татары принялись грабить южные пределы России. По Москве даже пошли слухи, что царь бежит куда-то на север.