— Я... член Совета Врат, — пробормотала женщина. — Показываю дом. — И решительно расправила плечи. — А вы кто?
— Сын хозяина. Что вы тут делаете?
Женщина заморгала.
— Соболезную вашему горю, но...
— Какому горю? Думаете, мой отец умер?
Она вновь заморгала.
— Разве нет?
— Нет, черт возьми. Я только что из больницы. В данный момент он не слишком хорошо себя чувствует, но не умер.
Старики смутились, глядя в потолок, на ковер, куда угодно, только не на Джека.
— О господи боже мой, — вздохнула женщина. — Мне сказали, что умер.
— Даже если бы так, что вы здесь делаете?
— Показываю...
В душе взорвалась ярость. Стервятники!
— Показываете чужой дом? Кто дал вам право? Дом принадлежит отцу, пока он его не продаст.
Она снова расправила плечи, на сей раз высокомерно вздернув подбородок.
— Очевидно, вы незнакомы с законами Врат.
— Очевидно, незнаком. Обязательно ознакомлюсь. А пока, — Джек ткнул пальцем через плечо, — вон отсюда.
— Но...
— Вон!
Женщина засеменила к дверям, высоко держа голову. Старики потащились за ней.
— Извините, — на миг задержалась старушка.
— Вы ни в чем не виноваты, — сказал Джек.
Она взяла его за локоть морщинистой рукой:
— Надеюсь, ваш отец скоро поправится.
— Спасибо. — Он вдруг успокоился.
Закрыл за ними дверь, привалился спиной. Перебрал. Слишком много безответных вопросов. И, проклятье, ни одного ответа.
Неудачный день. Впрочем, пока еще полдень.
Только оторвался от двери, послышался стук. Джек сосчитал до трех, пообещав себе быть на сей раз повежливее, послав агентшу по продаже куда следует, и распахнул створку.
На пороге стояла Аня. Со знакомой обклеенной липкой лентой коробкой «Федерал экспресс» в руках.
— Доставили в твое отсутствие, — объявила она. — Я расписалась.
Ах. «Глок» и запасное оружие. Он почувствовал себя человеком.
— Спасибо.
— Тяжелая посылка, — заметила она. — Чего у тебя там? Свинец?
— И так можно сказать. Заходите, тут прохладно.
— Не могу. В больнице уже был?
Джек кивнул:
— Без перемен.
Подумал, не спросить ли насчет жестянки на палке за изголовьем кровати, однако решил повременить с вопросом.
— Туда собираетесь?
— Пожалуй, посижу с ним немножко.
Великолепная старая леди.
— Давайте подвезу.
Она махнула на него рукой:
— Такси уже вызвала. — Аня собралась идти. — Потом загляну. Коктейль в пять, если будешь свободен.
Вторично не откажешься.
— Договорились. — Тут ему пришла в голову мысль. — Кстати, кто здесь заправляет делами?
— Во Вратах, ты имеешь в виду?
— Угу. Главный менеджер, директор, председатель Совета, еще кто-нибудь... Кто руководит представлением?
— Пожалуй, Рамсей Уэлдон. В муниципалитете сидит. Не перепутаешь. Сплошь стеклянный кубик у поля для гольфа. А что?
— Надо немножечко побеседовать с глазу на глаз.
8
Муниципалитет в точности соответствовал описанию Ани: маленькая кубическая постройка из зеркального стекла. Выходя из машины, Джек увидел высокого приличного мужчину, открывавшего дверцу классического седана. На вид за пятьдесят, длинные черные волосы с сединой на висках, легкий шерстяной костюм молочно-шоколадного цвета, в тон идеально отделанному двухцветному автомобилю — белому с коричневым, — с широкими покрышками с белой боковиной.
— Я сплю и вижу сон, — обратился к нему Джек, — или это действительно «крайслер-краун-империал» пятьдесят шестого года?
Незнакомец толерантно улыбнулся, хотя в его тоне слышалось нетерпение.
— Действительно «краун-империал», но не «крайслер». «Империал» отделился от «крайслера» в пятьдесят четвертом, а этот малыш выпущен через два года.
— Прелесть, — восхитился Джек, не кривя душой.
Провел рукой по заднему крылу до подфарника, торчавшего вроде миниатюрного красного маячного фонаря. Хромовая решетка сверкала щербатой улыбкой, отразив его фигуру в своей безупречной поверхности.
Господи, самому бы хотелось такие колеса! Впрочем, машина слишком заметная. Меньше всего хочется, чтоб люди обращали внимание. Поэтому Джек в конце концов расстался с «Ральфом», старым «корвейром» 63-го года с откидным верхом. Его без конца останавливали и расспрашивали о машине.
— Сами отреставрировали?
— Да, это мое хобби. Два года возился. В пятьдесят шестом выпустили меньше одиннадцати тысяч «империалов». У этого, кстати, подлинный двигатель, 354 кубических дюйма.
— Стало быть, рукояткой заводится.
— Конечно, рукояткой. — Мужчина взглянул на него. — Вы, наверно, по делу?
— Пожалуй. Мой отец лежит в коме в больнице...
— Вы сын Тома? Бедняга. Как он?
Джек удивился мгновенной и точной реакции.
— Не очень. Вы его знаете?
Мужчина протянул руку.
— Рамсей Уэлдон. Директор Южных Врат.
— Потрясающе. — Он ответил на рукопожатие. — Я ведь к вам ехал.
— Наверняка догадываюсь зачем. Мне звонили из отдела продаж. Туда, видимо, поступила ошибочная информация о вашем отце. Из больницы сообщили, что он погиб. Извините за недоразумение.
— Ничего. Ошибочная информация — это я понимаю, а кто позволил показывать дом потенциальным покупателям?
— Дело в том, что агентша решила — ошибочно, — что дом теперь принадлежит Вратам.
— С чего это ей взбрело в голову?
Уэлдон поднял брови.
— После смерти владельца... владельцев дома переходят в собственность Врат.
— Шутите.
Он покачал головой:
— Таково условие договора. Ничего особенного. Его выдвигают многие кондоминиумы для престарелых.
— Никогда не поверю, что отец подписал подобный договор.
— Почему? Покупка дома, оплата страховки гарантируют ему не только жилье, но и квалифицированный уход с момента заключения договора до кончины, независимо от того, сколько он проживет. Обитатели Врат не обременяют родных. Никому не придется ломать голову, как быть с папой, кто будет ухаживать за мамой...
Привычный уверенный тон прирожденного и убежденного торгаша. Ясно, какое влияние это оказывает на неизменно гордого и независимого человека вроде отца.
— Ваш отец, — продолжал Уэлдон, — ни в коем случае не станет детям обузой. Вы никогда не почувствуете себя перед ним виноватым, точно зная, что о нем позаботятся.
— Я не столько чувствую себя виноватым, сколько догадываюсь — не считайте меня параноиком, — что вы заинтересованы в быстрой перепродаже жилья.
— Знаете, — рассмеялся директор, — нас в этом без конца упрекают. Но мы живем в реальной жизни, а не в романе Робина Кука. Уверяю вас, все гарантировано, застраховано, перестраховано. Можете заглянуть в наши финансовые счета. Врата — открытая компания, каждый год выходит на высокое место.
Джек заметил, что Уэлдон вспотел. Впрочем, он тоже. На асфальте настоящая парилка.
— Значит, я не первый задаю подобный вопрос.
— Нет, конечно. Все кругом помешались на заговорах, везде видят черные умыслы. Поверьте, Врата превосходно заботятся о своих обитателях. Мы действительно обеспечиваем уход. И поэтому наши жильцы рекомендуют Врата родным и друзьям. И поэтому у нас список очередников со всей страны. Подобные кондоминиумы быстро не создаются. Приведу только один пример: в прошлом году я предложил проводить ежегодное обследование наших членов для своевременного выявления медицинских проблем, пока они еще поддаются решению.
— Правда? И где оно проводится?
— Вон там, в клинике. — Он указал на одноэтажное здание в сотне ярдов за выжженным потемневшим газоном. — Она пристроена к специализированному дому для престарелых.
— Можно мне поговорить с врачом об отце?
— Пожалуйста. Хоть сейчас отправляйтесь. — Уэлдон взглянул на часы. — Ух! Опаздываю на совещание. — Он снова протянул руку. — Приятно было познакомиться, желаю вашему отцу всего хорошего. Мы все к нему привязались.
Директор сел в машину и тронулся с места. Джек прислушался к утробному реву мотора и вновь захотел стать хозяином такого автомобиля.
Посмотрел ему вслед. Во время беседы старался раскусить Рамсея Уэлдона, но не пробился сквозь гладкую деловую дружелюбную оболочку. Не трудился бы, если бы второй участник не скрылся с места происшествия, сбив папу. А с учетом этого факта...
Он тряхнул головой. Может быть, тут ничего и нет. Однако хорошо известно, сколько всяких событий творится вокруг незаметно. Воображать злые умыслы не приходится.
9
В клинике принимал нынче доктор по имени Чарльз Харрис, не сильно занятый делами, поэтому Джек увиделся с ним после краткого ожидания.
Сестра проводила его в приемную с ореховыми панелями, письменным столом вишневого дерева и множеством дипломов в рамках на стенах. На них значилась не только фамилия Харриса, но и предположительно прочих врачей, сменявшихся в клинике. Доктор Харрис оказался смуглым молодым кудрявым субъектом с яркими голубыми глазами. Джек представился под настоящей фамилией, которую не произносил так давно, что с трудом выговаривал, и добавил:
— Сын Тома.
Доктор Харрис не слышал о несчастном случае, пожелал пострадавшему скорейшего выздоровления, потом спросил, чем может помочь.
— Во-первых, хотелось бы знать, давно ли отец здесь обследовался.
— Пару месяцев назад, — сообщил доктор Харрис.
— Отлично. Доктор Хуэрта, больничный невропатолог...
— Я знаком с Инес. Ваш отец в хороших руках.
— Утешительно. Но меня интересует его состояние до аварии.
Доктор Харрис как бы шагов на пять отступил.
— А именно?
— Ну, не могло что-нибудь повлиять на случившееся, объяснить, куда он в такое время ехал...
— Можно взглянуть на ваши документы?
— Что? — Неожиданный вопрос. — Зачем?
— Убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете.
Невозможно. Все документы на имя Джона Тайлески. Ничего на собственную фамилию.
— Я должен доказывать, что прихожусь сыном собственному отцу? Почему, скажите на милость...