Чувства, непонятные, еще неосознанные, но сильные, волнующие, влекущие, охватили ее.
Мишель взбежала по ступенькам на возвышение, уселась в слишком большое для нее кресло, поерзала, устраиваясь удобнее, затем ощутила, как мягкий подголовник коснулся затылка, по коже пробежали мурашки, словно тысячи иголок вонзились в запястья, виски, лоб, ее тело окутало зеленоватое мерцание, обстановка перед глазами затуманилась, реальность подернулась дымкой.
Глухо билось маленькое сердце. Вселенная распахнулась навстречу юному рассудку. Звезд стало в тысячи раз больше, шар планеты немного отдалился, воспринимался теперь с иного ракурса.
Мишель замерла. Ее веки отяжелели, закрылись, кресло поменяло наклон, на широких подлокотниках появился сложный узор индикационных сигналов, заработали некоторые из расположенных поблизости комплексов, тускло вспыхнули экраны.
В оперативных окнах системы каждый раз при активации кресла возникали одни и те же надписи, но девочка, погружаясь в иную реальность, не видела их.
Прямой нейросенсорный контакт установлен. Матрица личности распознана.
Подсистема жизнеобеспечения включена. Идентификация по генетическому эталону успешна. Статус микромашиной сети – размножение и развитие.
Программа обучения активирована. Возобновление имплантации данных.
Сегодня Мишель принесла с собой яркие образы. Рассказ о далеких и не совсем понятных событиях взбудоражил юный пытливый разум, и системы станции отреагировали на некоторые мысленные образы.
Вопреки обыкновению на экранах появилось еще несколько строк:
Инициализирован поиск. Объект: колониальный транспорт «Прометей». Идет анализ сигнатур по сфере эффективного сканирования.
Ждите.
Последняя надпись настойчиво мигала.
Бездна пространства открывалась мысленному взгляду Мишель.
Ее сердце начинало биться чаще, но система метаболической коррекции тут же нивелировала нежелательные всплески нервных возбуждений.
Она воспринимала картины, в корне отличающиеся от реальности, перед мысленным взором проплывали величественные орбитальные станции, окружающие планету, прозрачная, лишь кое-где испятнанная разводами облаков атмосфера позволяла взглянуть на поверхность огромного мира, по желанию укрупнить любой из регионов.
Мишель видела вековые леса, реки, моря, океаны, парящие в небе города, огромные постройки на поверхности, окруженные зарослями необычных кристаллических деревьев, космические корабли, некоторые только строящиеся, другие – готовые подняться в космос.
Ей не наскучивало смотреть на волшебный мир, виртуально исследовать его потаенные заповедные уголки, вот только нередко случались сбои – объемные картины прекрасного, наполненного жизнью мира вдруг начинали тускнеть, а им на смену приходили пугающие фрагменты совершенно иной реальности.
Ледяные, скованные холодом равнины. Поземка из серого пепла. Рдеющие отсветы многочисленных извержений. Фигурки странных, во многом пугающих, отвратительных существ, стаями перемещающихся по извилистым ледяным ущельям.
Она не понимала, что видит один и тот же мир, прекрасный в прошлом и заледеневший, изуродованный до полной неузнаваемости в настоящем.
Она каждый раз вздрагивала, мысленным усилием отгоняла пугающие видения.
Ей хотелось пронзительной красоты, тепла и света.
Картины прошлого возвращались. Система подчинялась ее желаниям, но сегодня случилось неожиданное событие.
Мишель увидела огромный космический корабль.
Он медленно дрейфовал в космическом пространстве, темный, местами поврежденный, покинутый.
Девочка попыталась мысленно оттолкнуть не понравившийся ей, мрачный, безысходный образ, но не вышло. Часть изображения почему-то укрупнилась, и она с замиранием сердца прочла надпись, замеченную на одной из крупных надстроек космического скитальца:
«Земля. Колониальный транспорт «Прометей».
Ее сердечко сжалось.
Это был корабль, о котором рассказывала бабушка Маланья?!
Как хотелось увидеть его другим, ярко освещенным, мощным – таким, как рисовало воображение!
На одном из экранов появилась новые строки сообщений:
Распознан командный мыслеобраз.
Объект вне зоны действия передатчиков. Подсистема связи переведена в режим автоматической трансляции. Колония алгитов в данный момент недоступна, сообщение будет передано позже.
Иннокентий возился с неисправным насосом. В механике он понимал немного, но идти на поклон к ц’остам, тем более с такой мелкой проблемой, не хотелось.
Кряхтя, он кое-как отсоединил защитный кожух, взглянул на устройство, подающее воду из резервуара к оросительной системе.
Вокруг простирался зал внушительных размеров. Несколько рядов переборок снесло в незапамятные времена, сформировав несимметричное помещение с низким потолком.
«Ох, хлеб наш насущный!» – старик присел, сокрушенно рассматривая засбоивший механизм. Ну, и как же тут разберешь, что именно сломалось? Вот ведь незадача! Множество трубок, энергетические кабели в потрескавшейся от времени изоляции, рыжие потеки воды, выступы спрятанных под внутренними кожухами устройств. Не насос, а прямо головоломка!
Иннокентий вздохнул, делая вид, что чинит устройство. Меньше всего сейчас хотелось отвечать на вопросы женщин. Вместе с детишками и подростками они уже неделю носят воду для полива, поднимаясь по шатким металлическим лестницам к огромному резервуару.
– Дедушка! – Голос за спиной заставил его вздрогнуть, обернуться.
– Ну, чего тебе? – Он вытер испачканные ржавчиной руки, взглянул на девчушку лет десяти, не узнал, даже вспомнить не сумел, чья же будет. – Небось пришла узнать, когда починю?
Девочка поставила на землю мятое ведро, сделанное местными умельцами из тонкого, легко гнущегося, но прочного материала, содранного со стен в пустых секторах, приветливо улыбнулась. Иннокентий даже опешил немного – такой чистой искренней улыбки он не видел давно.
– Можно я помогу? – неожиданно попросила она.
– Да куда ж тебе? – усмехнулся Иннокентий. – Тут и ц’ост, пожалуй, не разберется, – тяжело вздохнул он.
– Ну, просто же все, дедушка! Я только одним глазком посмотрела, когда ты обедать уходил!
– Ох, врать-то нехорошо!
– Я правду говорю! – обиделась девочка.
– А я говорю, врешь! Кожух только сейчас снял, как ты могла в обед что-то внутри увидеть? – насупился он.
– Не здесь я смотрела, дедушка!
– Ты чья такая будешь? Как зовут?
– Мишель. Я… – девочка запнулась, потупилась. – Я ничья! – неожиданно призналась она.
– Вот ведь говорю: нехорошо! Опять старика обманываешь! – Иннокентий тут же припомнил давнюю историю с подкидышем, и вдруг словно обожгло мыслью: а ведь Маланья-то давно померла! Выходит, недоглядел?
– Ты где живешь?
– В отсеке, у бабушки Маланьи!
– Так она же… – старик осекся, но девочка только пожала плечами:
– Она за водой ушла. И больше не вернулась.
Иннокентий тут же вспомнил: пару лет назад это было. Сам не видел, но сельчане рассказывали, действительно за водой старуха пришла, в ее отсеке система жизнеобеспечения постоянно сбоила. Пока своей очереди ждала, вдруг за сердце схватилась, охнула, осела, и все. Был человек, и нету. В тот же вечер отнесли ее в отведенное ц’остами место, завернули, как полагается, и оставили. А о девочке-то совершенно позабыли!
Мишель неожиданно взяла его за руку, требовательно потянула за собой.
Старик противиться не стал, пошел, аккуратно перешагивая через грядки. Землю по горсти добывали, ее среди жилых отсеков не сыщешь, приходилось выторговывать у хонди, – только они совершают вылазки к внешним секторам, туда, где и воздуха-то нет. Один хонди рассказывал: там под прозрачными куполами есть огромные пространства, покрытые почвенным слоем.
Мысль пробежала по кругу, вернулась к девочке.
Он все не решался спросить: как же ты выжила?
А она, похоже, ничем подобным не тяготилась. Ответила и забыла.
– Вот, – Мишель привела его к стене, указала на приоткрытый овальный люк, за которым располагалась тесная бесполезная комнатушка, заполненная древним хламом.
– Ну, и зачем мы сюда пришли?
– Можно я покажу?
– Давай, – старику отчего-то стало не по себе.
Мишель вошла внутрь, замерла, обвела взглядом сплетение толстых кабелей, затем с непонятной уверенностью коснулась ладошкой тускло отсвечивающей панели, вмонтированной в стену, с усилием стерла с нее многолетний налет пыли, открыв взгляду крохотные, подсвеченные изнутри, совершенно незнакомые Иннокентию пиктограммы, быстро коснулась нескольких в определенной последовательности.
Внезапно сыпанул сноп искр, резко запахло горелой изоляцией, раздался скрежет, даже стены и пол вздрогнули, старик непроизвольно присел, до смерти испугавшись: ц’осты строго предупреждали, если вдруг заработает какой-то древний, никогда не включавшийся раньше механизм – бегите без оглядки… но на этот раз обошлось, надрывный скрежет постепенно утих, переходя в утробный гул, лишь эхом метнулся испуганный женский вскрик, – заработал насос, и из системы разбрызгивателей во все стороны ударила вода!
Мишель, счастливо улыбаясь, выбралась наружу, отряхнула ладошки.
– Я же говорила, это просто!
Иннокентий осип от пережитого волнения.
Его скупых познаний об окружающем мире хватило, чтобы понять: насос не был сломан, к нему перестала поступать энергия, а Мишель включила резервную цепь питания, но как?! Даже морфы не обладали такой неоспоримой властью!
– Как же ты догадалась, что энергии нет? – откашлявшись, спросил он.
– Я просто посмотрела и увидела, – пожала плечами девочка.
– Что увидела?! – машинально переспросил старик.
– Не знаю. Три искорки. Так захотелось к ним прикоснуться!
– Это же опасно!
– Вовсе нет! – воскликнула Мишель.
– Ты и раньше так делала?! – строго спросил Иннокентий.