– Ты даже не знаешь, откуда у тебя появилась способность манипулировать системами Н-болга!
– Знаю, – он коснулся губами ее щеки. – Ты подарила.
– Как?!
– В твоей крови неизвестные наномашинные комплексы. В моей – точно такие же. Результат переливания.
Она онемела.
– Глеб… не используй их! Не смей!
– Почему?
– Это тебя убьет! Я… Я адаптировалась к ним всю жизнь! Иногда казалось – сойду с ума, останусь там, за гранью! А ты… У тебя они всего несколько дней!
– Справлюсь, – упрямо повторил Глеб. – Здесь все за гранью. У нас нет времени на адаптацию.
– Глеб, ты безумен!
– Не больше, чем ты.
– Это как?! – Мишель остановилась, заглянула ему в глаза.
– О чем ты думала, когда отключала стасис, когда перераспределяла энергию, защищая населенные палубы от мести морфов? Считала себя безумной?
– Нет… – она опустила взгляд и вдруг спросила: – Глеб, получается, что мы – армахонты?
– Не знаю, – честно ответил он. – Пока не знаю.
Тихо, неторопливо, невесомо падал снег. Крупные хлопья снежинок кружили в воздухе, ложились на голые ветви деревьев, превращая мрачноватое пространство заброшенной оранжереи в волшебный искрящийся сад.
– Там, наверху, расположен резервный командный отсек. Помнишь, я говорила тебе?
– Оттуда ты наблюдала за планетой?
– Ага, – она первой шагнула на покрытые инеем ступени. – Давно уже тут не была. Давай руку.
Они поднимались все выше, снегопад прекратился, остался внизу, за тонкой преградой защитных полей простиралась бездна космического пространства.
Заиндевелые мостики с низкими перилами вели к сгусткам холодного сияния.
– Стасис?
– Нет, – Мишель старалась не смотреть вниз, сейчас девушку удивляло, как бесстрашны и безрассудны были ее детские приключения. – Какая-то разновидность защитного поля. В других частях станции не встречала ничего подобного. Глеб, – она остановилась на небольшой площадке, – ты действительно веришь, что с морфами возможен мир?
– Конечно, возможен. Хотя нам придется нелегко. Они чужие, как ни взгляни.
Мишель потянула его за собой, навстречу холодному изумрудному свету.
Граница защитного поля встретила их упругим сопротивлением, и вдруг обстановка резко изменилась: теперь они стояли на пороге полусферического зала.
– Скорее информаторий или обзорная площадка, – Глеб осмотрелся. Ему не хотелось изучать окружающее оборудование через мысленное усилие. – Покажешь, как работает система связи?
– Просто садись в кресло.
Два зонда отделились от станции, совершили серию маневров, вышли на орбиту.
Шар планеты медленно приближался.
– Вот тут! – Глеб узнал знакомые очертания трех горных плато, укрытых вуалью защитного поля.
Зонды нырнули вниз, пронзили облака, замедлили полет.
– Видишь арку из габаритных огней? Нужно, чтобы зонды прошли через нее.
Мишель без усилий направила крохотные аппараты по наикратчайшей траектории.
Ей тоже не терпелось узнать, что же там, под пепельно-серым куполом защиты.
…
На срединном плато, неподалеку от продолговатых выемок, оставшихся на месте Курганов Спящих, собралось все население колонии.
Из двух тысяч человек только половина выдержала затянувшийся сверх меры криогенный сон.
Они стояли в плотном строю, исхудавшие, бледные, взволнованные.
Среди молчаливых шеренг выделялись трое молодых бойцов. Егор, Родион и Павел стояли особняком, охраняя пленного эшранга, четверых хонди и двух мутантов, крепко связанных, прикованных к выступу скалы.
Андрей Русанов говорил негромко, но в тишине, окутавшей плато, каждое слово звучало отчетливо, веско:
– …мир между нами невозможен! Сорок девять лет колония выживала в окружении чужих. Вы – костяк корпорации. Вы покинули Землю, построили «Прометей», преодолели пространство и время ради мечты о новой родине! Оценив обстановку на планете, я сохранил ваши жизни в состоянии криогенного сна, не всех, – он склонил голову, – но многих! Они же, – последовал жест в сторону пленных, – они решили, что могут помыкать нами, истреблять, превращать детей в сирот, лишить спящих даже проблеска надежды на пробуждение!
Сегодня я объявляю о возрождении корпорации! – голос Русанова окреп. – Никогда и ни при каких обстоятельствах ни одна из инопланетных тварей не ступит ногой на нашу землю! Здесь сохранился очаг человеческой цивилизации, которая, возможно, уже погибла на Земле!
Я не обещаю, что будет легко, – его слова теперь звучали глухо, проникновенно. – Льды тают, и вскоре начнется борьба за жизненные пространства. Наша первая цель – воссоздать планетарную технику, превратить наш город в крепость. Вы лучшие и уже не раз доказали это! Пандора по праву принадлежит людям, мы пришли сюда как исследователи, колонисты, а не как это зверье, воюющее со стариками и пожирающее детей!
…
У Глеба потемнело в глазах.
– Кто это? – вопрос Мишель едва достиг сознания.
– Андрей Русанов. Человек, которому я когда-то верил.
…
– Мы отыщем и восстановим «Прометей». – Голос Русанова эхом отразился от скал. – Отсюда начнется наш новый путь к звездам! Мы выстоим! Мы будем беспощадны к любому, кто посмеет вмешаться в наши планы, посягнуть на жизнь хотя бы одного человека!
Ему ответил нестройный, но одобрительный гул множества голосов.
Лишь старый андроид, стоявший в стороне от людей, явно не одобрял программную речь нового руководителя колонии.
С тоской он смотрел на троих мальчишек, которые ловили каждое слово Русанова.
Зонд следовал за процессией.
Русанов дождался, пока пленных разведут по клеткам, жестом отпустил охрану.
Эшранг злобно взглянул на него сквозь толстые прутья решетки.
– Доволен собой? «Смерть чужим»? Считаешь, они поверили? Станут работать на тебя, возродят корпорацию?
– Они верят мне, – ответил Русанов. – Ты упустил свой шанс, Ошр. Зря не согласился, когда я предлагал тебе мягкие условия сделки.
– Они не пойдут за тобой! Это дикие непредсказуемые хомо!
– Пойдут! Они же не слепы! Видят, кто и что их окружает! Ты совершенно не знаешь людей и зря презираешь, недооцениваешь их.
– Можно подумать, ты их знаешь!
– Изучил. Даже вжился.
– А морфы на станции?
Русанов пожал плечами.
– Ты же сам сказал: «Смерть чужим». Мне надоели эти дутые принципы гуманизма. Они ушли в прошлое вместе с армахонтами. Вселенной может управлять только сильный. Остальные разделят твою участь, тварь! – Рука Русанова внезапно удлинилась, превратилась в гибкое щупальце, захлестнула горло эшранга, сдавила его.
…
– Глеб, это не человек! Он морф! – вскрикнула Мишель.
Эпилог
Станция Н-болг
Запись событий, снятая зондом, потрясла ц’остов.
Они, стараясь перекричать друг друга, тут же нашли виновного:
– Это был Найг!
– Он ушел в другой сектор Н-болга!
– Туда врезался обломок корабля хомо!
– Он хочет всех уничтожить! Всех!
– Оттуда хонди привели пленника!
– Нужно допросить его!
– Выслушаем хомо!
– Пусть говорит армахонт!
– Да, пусть скажет, как он восстановит Н-болг?!
Глеб и Мишель стояли в стороне. Выкрики ц’остов лишь раздражали.
К ним подошел Хорс.
– Я собрал всех. Ты будешь говорить? – Морф вопросительно взглянул на Глеба.
– Пусть сначала успокоятся.
– Они могут орать и спорить долго.
– Пусть. Кто этот морф? Как он завладел телом Русанова?
– Не завладел. Он имитирует его. Думаю, младшие ц’осты правы – на записи Найг. Он всегда отличался жестокостью, его исследования часто переходили черту, он предрек падение армахонтов, – говорил, что те слишком гуманны, и особо ненавидел эшрангов.
– О каком человеке они кричат?
– В секторе Н-болга, куда полвека назад ушел Найг, хонди нашли пленника.
– Где он?
– Тут. Очень старый. Слабый. Почти ничего не соображает.
– Я хочу его увидеть!
– Пошли, – Хорс указал на дверь, ведущую в смежный отсек.
Седой как лунь старик сидел в кресле.
Его руки дрожали, спина горбилась, взгляд водянистых глаз казался пустым, лишенным жизни.
Заслышав шаги, он приподнял голову, инстинктивно сжался, словно ждал удара, затем в его глазах вдруг проступило тоскливое, но осмысленное выражение.
Трясущейся рукой он оперся о подлокотник, тяжело встал.
Глеб невольно остановился. Его лицо вдруг приобрело землистый оттенок.
– Ты?!
В глазах старика блеснули слезы.
– Андрей?!
– Прости, Глеб… – его голос прозвучал глухо, надломленно. – Я видел запись… Эта тварь столько раз входила в меня… Он – это я.
– Ты человек! Он морф!
– Какая разница? – голова Русанова тряслась. – Мой спасательный модуль врезался в станцию. За полвека морф досконально изучил меня. Он теперь мыслит, как человек. Мыслит, как мыслил бы я… Понимаешь?! Глеб?!.. Не важно, кто ты: человек, морф, хонди, звенг или армахонт… – Русанов говорил быстро, словно боялся, что не успеет сказать главного. – Запомни, Глеб: «чужих» нет. Есть разумные существа, а есть откровенные твари. Поверь, теперь я знаю это точно… Останови его… Не дай превратить наших детей в тварей…
Русанов вдруг захрипел, начал оседать, теряя сознание.
Мишель и Хорс успели поддержать его, усадили в кресло.
Глеб стоял, будто окаменев, и лишь его побелевшие губы шепнули:
– Обещаю.