Он замялся. Харини давно знает, что Амир мечтает покончить с работой носителя и сбежать куда-нибудь далеко-далеко, где воспоминания о Чаше Ралухи покажутся страшным сном. Он частенько намекал про свой план прибиться к Иланговану и про то, каким отчаянным становится это желание по мере того, как Кабир приближается к возрасту вступления в службу. Прежде он боялся навлечь ее гнев своим стремлением присоединиться к жестокому разбойнику, стоящему во главе шайки пиратов и наемников. Теперь это было уже не важно. Возможности выбора таяли вместе со временем, и Амир уже не мог позволить себе роскошь лгать.
Вообще-то, уже несколько дней он подумывал спросить, не пойдет ли она с ним.
– Так что? – настаивала принцесса.
Амир сглотнул накопившуюся слюну. Время пришло.
– Я был в Ванаси, старался раздобыть склянку с Ядом, но тут… но узнал, что Ювелир свернул поставки. И молва… молва на базаре утверждает, что ты обманом забрала у него бочонок.
– Чушь какая-то, – огрызнулась Харини. – Я понятия не имею, где искать этот караван. Кстати, с какой стати тебе понадобился Яд?
– А ты как думаешь?
Она посмотрела на него, и взгляд потеплел, самую чуточку.
– Чтобы увезти мать из Ралухи?
– Да, – прошептал Амир, обрадованный, что она помнит. – Я всегда твердил тебе о своем намерении, но ничего не предпринимал.
– Тогда почему решился сейчас? Сложно было выбрать менее подходящее время.
– Так именно поэтому – из-за времени. Хасмин пригрозил поставить Кабира на тропу через месяц. А услышав, что у тебя есть Яд, я направился прямиком сюда.
– Так ты пришел ради Яда, не ради меня, так ведь? – Харини сдвинула брови. – Полагаясь на слух, подхваченный на базаре в Ванаси?
«Вот ты и влип, верно?»
– Нет, я не это имел в виду, – промямлил Амир. – Я пришел встретиться с тобой… Разумеется, я хотел тебя увидеть! Но еще мне нужен Яд, Харини, – тут я не буду тебе врать. И при всем, что тут сейчас происходит, мне хотелось бы кое в чем разобраться. Ювелир пропал, ходит молва о краже куркумы, а ты здесь в облачении блюстительницы трона. Что на самом деле творится?
– Я уже сказала – ничего. Это просто дела торговли пряностями.
Однако Харини отводила глаза. Она принялась расхаживать по помосту, сцепив руки за спиной. Врата, ну почему она выглядит такой суровой? И почему ему обязательно нужно лезть в эти вопросы?
– Тогда кто эта женщина? Непохоже, что она из какой-нибудь гильдии или из Совета торговли пряностями.
Амир не собирался устраивать допрос Харини. Но еще он отчаянно надеялся, что она не такая, как прочие высокожители. Должен же найтись хоть кто-то – иной? Его вера чего-нибудь да стоит, и вот пришло время подвергнуть ее испытанию. То будет испытание их дружбы. Или любви.
Харини молчала какое-то время, только смотрела на него, на его искаженное смущением лицо, как будто это он ее предал.
– Не стоило тебе приходить сегодня в килу, Амир.
– Но я здесь. И это все, что я получу, – приказ убираться?
– Я не знала, что ты придешь сегодня.
– У меня, в общем-то, не было выбора, идти или не идти, – сказал он и вздохнул.
Врата свидетели, ему не хотелось ссориться. Не с ней.
– Послушай, я здесь, чтобы увидеться с тобой. Но я бы солгал, если бы сказал, что в то же время не испытываю отчаянной нужды в Яде. Всего один пузырек, клянусь. Я отдал месячный паек пряностей. Ювелир исчез, и во всех восьми королевствах нет ни капли. Я испробовал все, и ты – моя последняя надежда.
Его самого удивило собственное красноречие – словно весь безграничный запас отчаяния излился из него под ноги Харини.
– Я не стал бы просить тебя ни о чем, что не касается наших чувств друг к другу, не будь это так важно, – ты это знаешь, – добавил он.
– Знаю, – отозвалась она.
Грудь ее неровно вздымалась. Но при этом Харини замотала головой, холод светился в ее глазах, застыл на лице и звучал в голосе.
– У меня нет лишнего Яда, Амир. Прости.
Она лгала. Амир понял это по тембру ее голоса, по дрожи губ, произносящих лживые слова. Глаза же были красноречивее всего – на миг они смущенно потупились, выдавая ее с головой.
Амиру не хотелось больше расспрашивать ее.
– Ты ведь разговаривала недавно с незнакомой женщиной, так? – сказал он вместо этого. – Ты хочешь дать ей Яд и отправиться с ней в Джанак на праздник афсал-дина.
Харини глубоко вздохнула:
– Не знаю, сколько успел ты услышать, Амир, но ты не понял…
– Тогда объясни мне, – взмолился Амир. – Я устал строить догадки и делать умозаключения. Расскажи мне правду, и я уйду.
Принцесса стиснула кулаки. Она обогнула трон и оперлась на спинку. Взгляд ее был направлен в одно из окон, слепых и призрачных.
– Не могу.
У него все перевернулось внутри.
– Поверь, я бы хотела, но это – то, что происходит сейчас, – важнее наших чувств друг к другу. Ты должен поверить мне на слово.
– А Илангован? – намекнул Амир, не в силах остановиться, раз начал. Сердце его раскололось в груди на тысячу кусков, и все они разлетелись в разные стороны. – Как вы собираетесь поступить с ним?
– Кто он тебе? – вскинулась она. Потом до нее, видимо, дошло. – Постой-ка! Так ты туда собираешься перевезти семью? В Черные Бухты? Амир, но он же преступник.
– Он герой. Он тот, на кого с надеждой смотрят бесчисленные носители и представители вратокасты восьми королевств.
– Исходя из совершенно ошибочных представлений, – прошипела Харини.
– Ошибочных – на твой взгляд, потому что они могут сместить баланс власти. Твоей власти. Они не согласуются с твоим представлением о правосудии. – Амир покачал головой. – Но это все не имеет значения. Мне казалось, тебе есть дело до моей семьи. Я думал, ты понимаешь, как несправедливо устроена наша жизнь. Просто говорить вслух, что притеснение вратокасты нужно остановить, – этого мало, Харини. Нужно что-то делать!
Амир раскраснелся, вены у него на шее налились кровью, грозя лопнуть.
Харини подбежала и зажала ему рот ладонью, снова бросив искоса взгляд на дверь. Только тут он осознал, что кричит.
– Амир, ты должен мне поверить. Илангован – это не решение.
Он отбросил ее руку, хотя упивался мускусным запахом ее кожи, и понизил голос:
– Вы хотите схватить его? Ты когда-нибудь задумывалась, почему Илангован грабит восемь королевств, отбирая специи? Почему он выбрал такую жизнь?
Ее красота померкла, как прячется за горизонт солнечный диск на закате. Создавалось ощущение, что с языка у нее рвутся тысячи слов, но клятвы и условия сделки запрещают ей произносить их. Сердце его смягчилось, заставив тут же пожалеть о жестоких упреках.
Где та женщина, что заливалась румянцем, когда он проводил пальцем по ямочкам на ее щеках? Где нежность и ласка, с какой касалась она цветущей хризантемы, и то терпение, с каким позволяла она червячку переползти с бутона на ее большой палец? Где ее мечты – сбежать в лес и слиться в одно целое с природой? Объезжать диких коней, купаться в реке, построить на берегу хижину, где все домашние специи будут храниться в деревянных ларчиках, подаренных бабушкой…
Но самое главное, где женщина, желавшая того же для чашников, и корневиков, и для восточников Халморы? Подкупавшая халдивиров, чтобы дать носителям еще несколько минут отдыха перед проходом через Врата, насыпавшая Амиру полные карманы специй, чтобы он раздал их среди товарищей? Женщина, поклявшаяся однажды, что, как только ее введут в Совет, она изменит систему?
Что сталось теперь с этими идеалами?
– Амир, выслушай меня, – начала Харини. – Вот уже год, как куркума пользуется наименьшим спросом среди пряностей. С тех пор как алхимики из Ванаси заявили, что она не помогает против многих болезней, люди стали меньше ее потреблять. Наши желтоязыкие Уста не счетовод, Амир. В противном случае наш народ понял бы, что Халмору водят за нос. Наши сундуки пусты исключительно по милости тех, кто мажет куркумой идолов в храмах восьми королевств и использует во время ритуалов вроде башары. Мой отец считает, что, пока мы продолжаем почитать Уста и оставаться преданными им, нам не грозят никакие беды. Но правда в том, что куркума отныне не является особой специей Уст. И если никто не будет покупать куркуму, Халмору ждет кризис. Нам не на что будет приобретать у других королевств их пряности. Народ начнет бунтовать. Ты знаешь, как это бывает. Эта кила не устоит перед мятежом.
– Какое это имеет отношение к Иланговану? – спросил Амир. – Без него Бухты престанут существовать!
Харини снова поджала губы. Когда она заговорила, Амир снова уловил дрожь в ее голосе, как если ее слова были честны лишь наполовину.
– Амир, ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе втолковать…
– Я… – Амир покорно развел руками. – Мне жаль. Прости, что я пришел сегодня. Прости, что просил у тебя Яд. Прости, что пытаюсь обеспечить лучшую жизнь для матери и спасти младшего брата и не родившегося еще малыша от жизни в мучениях и в рабстве. Я… я думал, что люблю тебя, – вот в чем дело.
Глаза Харини подозрительно заблестели. Пусть плачет! Он еще не все сказал.
– Я так думал, даже когда вышел из той дыры и встал перед тобой. Я был на грани того, чтобы отдать тебе всего себя, считая себя счастливцем, потому что у меня в жизни есть ты. Я не знаю, что замышляешь ты с той незнакомкой. Ты говоришь, что не можешь мне сказать, и я даже не знаю, стоит ли верить тебе, Харини. До этого мига доверие давалось мне легко, но сейчас все иначе. Все, о чем я способен думать, – это что я не нашел Яд и не смогу увести моих родных из Ралухи. Я подвел их. Я оказался ничем не лучше своего отца.
Он сложил руки в почтительном прощании и направился к двери для слуг.
– Амир, погоди! – окликнула его Харини.
Амир остановился и обернулся.
Если раньше это и были слезы, значит Харини успела стереть их с лица. Теперь оно застыло. Ему хотелось ей верить. Но в то же время он знал: у нее есть Яд. Он всегда определял, когда принцесса утаивает от него что-то, не желая причинить ему боль. Эту черту в высокожителях он не мог ни осуждать, ни простить, просто принимал как данность. А в случае с Харини это было проще, потому как создавалось ощущение, что она действительно заботится о нем.