За спиной нависала громада Врат пряностей, древних и потрескавшихся. Ветер производил причудливый звук, вгрызаясь в расселины, но упираясь в завесу.
Большую часть поля зрения занимало небо. Казалось, будто Амира перенесли в облака, вот только тело его к этому не подготовили. Холод пронизывал рубаху, зубы стучали. Амир решил уже было снова войти во Врата, когда сообразил, что при нем нет шафрана.
Путь назад, в Ралуху, отрезан.
Снова ему на плечо легла рука. Амир развернулся и увидел перед собой коренастого бородача с обернутой в чалму головой. Мужчина кутался в шерстяное одеяло, бурое и в пятнах. Почти все морщины на его лбу сошлись в мрачную гримасу, в руке он держал серп, блестящий конец которого находился в паре дюймов от лица Амира.
Не успел Амир вымолвить хоть слово, как из-за спины первого возник второй человек, такого же крепкого сложения, с копной легких как пух волос на голове. Вместо оружия в руках он держал кусок черной ткани. Незнакомец опустился рядом с Амиром на колени:
– Врата, ну почему проблемы всегда приходят в облике молодых растрепанных парней!
Чтобы перекрыть шум ветра, ему приходилось кричать.
Миг спустя этот второй приблизился и накинул Амиру ткань на голову. Амир попытался сопротивляться, но серп первого коснулся его щеки, и этого хватило, чтобы усмирить любого. Косматый тут же завязал глаза Амиру, не обращая внимания на его бормотание.
– Вы не понимаете, – принялся убеждать их Амир, ничего перед собой не видя. – Хо, хо! Что вы творите? Нет, вы послушайте. Я здесь только ради Яда. Меня послал… Ой-ой!
Неизвестный затянул повязку у Амира на голове, в узел попали волосы, и боль была жуткая. Любые попытки освободиться были пресечены носителем серпа, стянувшим руки Амира веревкой.
– Это Иллинди? – прохрипел молодой человек.
Повисла пауза.
– Ну да, Иллинди, понятное дело. Раз ты бросил на Врата пряностей щепотку олума, то куда еще ожидал попасть? Ты на самом высоком пике горы Илом, куда прибывают все, избравшие этот путь.
Амир сглотнул. Самый высокий пик. Излишне было говорить, что он боится высоты, оставалось только молча поблагодарить неизвестных, завязавших ему глаза.
– Макун-кундж, ты не хочешь зачитать этому юноше его права?
Похоже было, что вооруженного мечом звали Макун-кундж. Амир услышал хруст разворачиваемого пергамента. Макун-кундж откашлялся, потом принялся декламировать громким грубым голосом:
– В соответствии с указом Раз Иллинда Махарш Севака, глава восьмая, стих четырнадцатый, рассказанным Шат… Шатру… Шат… Мне это не выговорить. Ну почему документ не мог составить кто-нибудь по имени Бил, Джун или Дев?
– Шатругханом Сааланом, – терпеливо подсказал второй.
– Да помню я, помню. Просто давно это было, и древний язык выветрился у меня из памяти. Сколько лет прошло? Четыре тысячи сто двенадцать, если считать по зарубкам в пещере. Я бы сказал, стоит отметить… Виноват, о чем это я? Права. В соответствии с указом Раз Иллинда Махарш Севака, глава восьмая, стих четырнадцатый, рассказанным Шатругханом Сааланом из Дома Западных Уст, ты застигнут находящимся на земле, на которой не должен находиться. У тебя будут изъяты все специи и оружие, а глаза твои будут завязаны все время твоего пребывания. Тебе предоставят шанс объяснить причину незаконного появления здесь Креслам. У тебя есть право искать Защитника, и, если ты не сможешь его найти, уважаемые члены Совета Кресел предоставят его тебе, прежде чем ты будешь выслушан. Вопросы есть?
– Да. Я…
– Отлично. Ну что, Сибил-кундж, потащили его вниз?
Ветер трепал волосы Амира и норовил повалить, стоило только пошевелиться. Сибил-кундж и Макун-кундж оказались не самыми вежливыми спутниками. Они не слушали его или перебивали, даже если ветер и доносил до них какие-то обрывки слов. От обоих воняло нестираной одеждой, но в их дыхании, пока они пыхтели по бокам от пленника, угадывался аромат гвоздики. Амир старался держаться ровно, но тело так и норовило свернуться, словно лист пергамента, слишком долго пролежавший скатанным в свиток.
Неуклюжий спуск продолжался невесть сколько – Амир поймал себя на мысли, как меняется ощущение времени, когда не видишь, – но вот что-то стало наконец меняться. Даже через повязку он чувствовал нечто темное впереди, похожее на дверной проем. Слабый свет с неба исчез, стоило ему сделать следующий опасливый шаг.
Ступени. Крутые и скользкие.
– Теперь осторожнее.
Амир не распознал, говорит это Макун-кундж или Сибил-кундж.
– Их всего сотня.
Амир застонал:
– Послушайте, вы заблуждаетесь. Меня прислал сюда Файлан.
При этих словах шаги замерли. Видеть Амир не мог, но чувствовал, как взгляды стражей впились в него.
– Повтори, что ты сказал.
– Что меня прислал Файлан.
– Он сказал «Файлан», Сибил-кундж?
– Вроде как да. Думаешь, нужно у него спросить?
– Спросить о чем? – Амир набрался терпения.
Несколько секунд, пока висела тишина, он балансировал на краю ступени и чувствовал пустоту внизу и сырые стены вокруг, как если бы оказался в большой цилиндрической полости, просверленной вглубь горы.
– Какой он из себя? – спросил Макун-кундж.
– Какой он… – Брови Амира слегка поднялись над повязкой. – В смысле?
– Он всегда такой неуловимый, Сибил-кундж, не так ли? О, мы дождемся его ночного дежурства и будем делать маленькие ставки на то, что будет на нем надето. Он посмотрел на меня однажды, да. А на тебя – ни разу, Сибил-кундж. Ха! На тебя ни разу.
– Зато он со мной говорил, – парировал Сибил-кундж, помогая Амиру сойти со ступени.
Где-то наверху слышался еще вой ветра, врывающегося в открытый проем.
– Попросил у тебя трубку попользоваться, только и всего. Я там был. Он на тебя даже глаз не поднял.
Они тянули Амира все ниже, и каждый шаг порождал новую волну страха.
– И все же оказанная мне почесть выше твоей, – упирался Сибил-кундж. – По мне, голос ценнее глаз. Это более… личное.
– Глаза не лгут. А рот может. И врет.
– Уста способны раскрыть глубину человеческого сердца. Глаза же…
Амир, с трепетом в душе опуская ногу на очередную ступень, покашлял, чтобы прервать болтовню этой парочки.
– Вы обмолвились, что прошло четыре тысячи сто двенадцать лет. С чего именно?
Снова пауза.
– Ну, с того момента, как мы схватили того, первого, – сказал наконец Сибил-кундж. – Да, того, другого. Он приходил и уходил, но нам приказали не трогать ни его, ни таких, как он. Впрочем, мы бы и так его не поймали, даже если бы захотели. Он всегда… пугал нас.
Голоса их эхом разносились в пустом пространстве. Набравшись храбрости, Амир задал более прямой вопрос:
– Вы имеете в виду, что пробыли тут так долго?
Ответ страшил Амира. От невероятности происходящего сосало под ложечкой. Пот просачивался из-под повязки и сбегал по щекам. Четыре тысячи лет? Что это за место? Кто эти люди? Куда занесла его собственная опрометчивость?
Макун-кундж сжал Амиру плечо:
– Что ты хочешь сказать своим «так долго»? Стариком решил меня обозвать?
Амир замялся, отнеся вопрос к разряду той лишенной смысла реальности, в которой ему приходилось пребывать уже несколько часов. Если ему нужны ответы, следует проявлять большее уважение ко всему, что пугает его сейчас. Страх перед веками вполне можно преодолеть.
– Нет, ни в коем случае. Просто любопытно.
Чем глубже они опускались, тем более спертым становился воздух. Если это и есть Иллинди, то он не впечатлен. Амир уже чувствовал себя обманутым, все его размышления оказались не дороже кучки дерьма. Сибил-кунджа и Макун-кунджа не интересовало, похоже, ничего, кроме того, какие у Файлана были бицепсы и усы, и Амиру удалось завладеть их вниманием, только когда дело дошло до описания боя на лестнице в халморском дворце.
– Кто бы сомневался, – воскликнули стражи в унисон. – Он самих юирсена обучает. Файлан – это тень, сила природы, которой ничто не способно противостоять или причинить вред. Он изваян из металла, отлит, как молот, в чреве глубоких пещер, и, если уж он что решил, никто его не остановит.
– На самом деле он…
Слово «убит» уже готово было сорваться у Амира с языка, но он вовремя спохватился. Пожалуй, с этим можно обождать.
– Вот-вот, он на самом деле воин, – пробормотал молодой человек вместо этого, решив побыть укрывателем правды, хранителем тайн.
Ему вспомнилось предупреждение Файлана, что юирсена приведены в готовность. Файлан обучал их, и если увиденное Амиром у стен дворца Халморы свидетельствовало о качествах этого бойца, то страшно представить, что способна сотворить целая армия ему подобных. Карим-бхай рассказывал про армии: про тысячи солдат, выступающих против другого войска с одной-единственной целью – убивать. При этой мысли волна беспокойства захлестнула Амира. Этого ли ждут восемь королевств? Это ли цена секрета олума?
Вновь Амиром овладело неприятное ощущение, что он стал участником событий, смысла которых толком не понимает. А может, и не должен понимать. Это не его проблема. Им руководила лишь настойчивая просьба незнакомца, лучик надежды, прорезавшийся после того, как он потерял все в окруженном лесом зале Халморы, а также всепоглощающее стремление не попасть в лапы Хасмина.
Более того, где-то неподалеку находится Яд, и Амир не упустит свой шанс. У него есть три дня, чтобы вернуться в Ралуху, напомнил он себе. Через три дня Кабиру предстоит выйти на службу.
В какой-то миг Амир сделал шаг, ожидая найти следующую ступень, но обнаружил, что пол ровный. Они достигли дна. Амир попытался было отыскать какую-то опору, но со стоном вспомнил, что у него связаны руки.
Спереди донесся какой-то скрежет. Звук ломающихся веток, передвигаемых камней. Окутанный кромешной тьмой, он ловил любой шум.
Двое стражей повели его по усеянной камнями тропе через то, что должно было являться сердцем горы. Спустя какое-то время жара усилилась. Неприятное ощущение зашевелилось внутри у Амира, ком подкатил к горлу.