Клинок, выкованный непосредственно в Устах и несущий их священный аромат…
Амир представил, что сказал бы Хасмин, увидев, как он разгуливает по Чаше или любой другой части Ралухи, помахивая шамширом. Смех заклокотал у него в груди, вырываясь на свободу. Амир подавил его, издав только короткий смешок, и отвел взгляд от Маранга. В это время Калей взяла висевшую на бедре флягу и стала пить. В рот ей полилась прозрачная голубоватая струя.
Яд. Девушка нахмурилась, глядя, как Амир наблюдает за ней, пока она закупоривала фляжку и убирала ее на место.
– Даже не думай, – отрезала она голосом ровным, но звонким.
Амир, извиняясь, вскинул руки, погрешив против своих инстинктов вора:
– Я буду безропотным проводником.
– Запомните, – обратился Маранг к ним обоим. – У вас две недели. Завтра начинается афсал-дина – неделя, в течение которой Мадира не сможет ни посадить, ни пожать олум и превратить его. Но это не означает, что она все это время будет сидеть сложа руки. Вам следует остановить ее прежде, чем она успеет убедить восемь королевств в могуществе олума. А ты, Калей… – Он посмотрел на девушку с прищуром и прошипел: – Не подведи меня, как это сделал Файлан.
Калей опустилась на одно колено, положила руку на бедро и наклонилась, коснувшись ее лбом:
– Не подведу, аийя.
Маранг коснулся ее затылка, благословляя, и поднял. Потом поцеловал в лоб и наложил ей при помощи большого пальца нечто вроде шафранового цвета тики на переносицу. Точка пламенела на ее коже, как огонек свечи. Маранг вытянул руку и высыпал в подставленные ладони Калей пригоршню олума. Амиру он вручил крошечные склянки с шафраном, кумином, корицей, куркумой, черным перцем, мускатом и гвоздикой.
– Это для Уст, – прошептал Маранг.
– Для Уст, – повторила Калей, открывая свой пузырек с корицей.
Амир недоуменно посмотрел на корицу у нее на ладони:
– Мы разве не в Ралуху идем?
– Мадира будет в Джанаке, – пояснил Маранг. – В королевстве корицы. Она посетит праздник афсал-дина. Именно там соберутся все восемь блюстителей престолов.
Амир порывался возразить. Он приготовил в ладони щепотку шафрана и сгорал от желания пойти домой, пусть это означало, что ему придется улепетывать от Хасмина и его човкидаров по узким переулкам и через базар. Кабир уже поступил на службу, и Амиру следует быть рядом с ним. Он обещал брату, что заберет его из Ралухи прежде, чем для него придет пора стать носителем. И пусть ему это не удалось, он хотя бы должен быть рядом при проходе через Врата. Они разделят боль и плети, как, возможно, и добрые времена, когда будут шагать по удивительным королевствам, таким не похожим на Ралуху.
Дурацкая мысль. Нет никакой романтики в судьбе носителя.
Врата! Ему пришла в голову мысль улизнуть, но Калей с ее серебристым голосом не спускала с него глаз. В итоге Амир угрюмо кивнул, опасаясь, что чем дольше он медлит, тем больше риска, что Маранг передумает. Он окажется хотя бы где-то на территории восьми королевств. От дома его будет отделять щепотка шафрана, а рядом станет на одного меньше этих убийц из Иллинди, способных ему помешать.
– Я тебе говорил, что они заработают, – произнес стоящий чуть позади Мюниварей, указывая на ложные ворота.
Судя по всему, он обращался к Марангу. Маранг фыркнул и буркнул что-то, похожее на слово «неверный». Амир не обращал внимания на их препирательства. День прошел как во сне, и тем не менее он напрочь изменил его будущее. Ему представился шанс, пусть и призрачный, и он его не упустит. Он сделает все возможное ради своей семьи.
Амир последовал за Калей по ступеням, они остановились бок о бок перед сводом.
– Ты первая, – прошептал он.
Калей пожала плечами, бросила корицу и исчезла за покровом. «Фекалии, – напомнил себе Амир. – Тебе предстоит прогулка по прямой кишке бога».
Амир сглотнул, бросил щепотку корицы и нырнул во Врата.
Глава 10
В жертву всегда приносят козлов, и никогда – львов.
«Ты посвятил себя нам. Это хорошо. Тебя запомнят, дитя».
Амир снова плыл внутри Уст.
Он наблюдал, как гора плоти вокруг него растягивается и сокращается. И морщился от усилий не потерять сознание.
– Я не понимаю, какой помощи хотите вы от меня.
«Останови ее. Убей ее».
Амир почувствовал, как ненависть Уст шквалом обрушивается на его дрейфующее тело. Спина у него выгнулась, ноги загудели от боли.
– Тогда прекратите мучить меня!
Тишина. Уста потемнели, как если бы в исполинской пасти зверя погасили вдруг невидимый свет, и Амир остался во мраке. Мрак был бы полным, если бы не две похожие на обод солнца линии над горизонтом. Это были полуоткрытые глаза бога специй.
«Останови ее без правды».
– Без правды?.. Я не понимаю.
«Ты не будешь отныне испытывать боли. Мы благословляем тебя. Но запомни: она делает ставку на ложь. Победи ложь, но не дай правде поколебать тебя. Останови ее без правды. Потому что ее правда – не наша правда».
Впервые за все время Амир вышел из Врат пряностей без боли, как если бы прошел через обычную дверь. Отсутствие боли было ощущением новым, и Амир не знал, как к нему относиться. Он оглядел себя, почти ожидая, что в какой-то из частей тела сейчас проявится покалывание или пропадет чувствительность. Когда ничего подобного не произошло, он позволил себе полной грудью вдохнуть воздух Джанака.
Ему никогда не нравились горы. Воздух на большой высоте казался каким-то не заслуживающим доверия. А уж грунт под ногами – тем более. Но всякий раз, появляясь из Врат в Джанаке, на узком гребне, выступающем из земли, подобно кривой ноге, он видел океан, пусть на краткий миг, и напрочь забывал о страхе.
Поскольку в Джанаке было на что посмотреть с этого гребня. Это зрелище вытесняло страх и вселяло вместо него спокойствие и благоговение.
Джанак располагался вдоль подножия большого горного хребта. Дома и рынки встраивались в пещеры, дворец словно был вытесан из той самой горы, на какой стоял, его башенки и башни гигантскими базальтовыми колоннами вырастали из утеса. С другой стороны хребта город ковром кварталов и улиц стекал к бухте, к привольно раскинувшемуся порту, где более сотни судов стояли на якорях, подобрав к реям паруса, толкаясь бортами в борьбе за пространство. Пристани и молы шумели, оживляемые криками моряков и руганью купцов, товарами которых были завалены палубы. На этих просоленных улочках царила неутихающая суета. Карим-бхай шутил, что народ в Джанаке настолько бестолковый, что даже реши он сотворить зло, не знал бы как. Воздух прибрежья был сырым, полным нездоровых испарений и не содержал никаких приятных запахов, за исключением нотки корицы, которую каждый из жителей таскал при себе в кармане и добавлял в тесто и пироги.
Совсем не как в Ралухе, и в то же время так похоже. Голову заполонила вереница воспоминаний, и Амир усилием воли пресек их.
Шум разбивающихся о скалы волн наполнял уши. Резкий запах водорослей бил в ноздри. Ветер холодил шею, трепал волосы и заставлял сжимать губы до тех пор, пока Амир не улыбнулся и не вдохнул полной грудью.
Рядом размеренно дышала Калей. Она стояла, закрыв глаза и раскинув руки, морской ветер теребил холщовый мешок, где лежали фляжка с Ядом и специи. Ощутила ли и она присутствие Уст у себя в голове? Или это произошло только с ним? Не вызывало сомнений одно: боли она не почувствовала. Яд изгнал ее из тела, сделав переход чем-то… желанным. Сбитой с толку девушка тоже не казалась. Скорее, даже любовалась зрелищем. На губах угадывался намек на улыбку – вот уж чего Амир от нее не ожидал.
Чем-то детским повеяло от нее, пока она разглядывала Джанак и побережье, на котором притулился город. Девушка казалась совсем не похожей на то, какой он видел ее в пещере. Как если бы Калей мечтала избавиться от Маранга и его общества и просто… уйти. Покинуть наконец Иллинди. От Амира не ускользнуло, что, подобно большинству его соотечественников из Ралухи, ей никогда не доводилось прежде видеть океан.
– И почему ты проклинаешь свою долю носителя? – спросила она у Амира, заметив, что тот наблюдает за ней.
Улыбка сошла с его лица.
– Потому что не проходит и пары секунд после моего прибытия, как меня плетью гонят прочь с гребня, вталкивают в туннель и заставляют тащиться на склады. И все это время на плечах у меня ноша, которая мулу не под силу, не то что человеку. Не припоминаю ни одного раза, когда мне удалось бы постоять тут больше минуты, дыша этим воздухом, потому что обычно я корчусь от боли и усталости после прохода через Врата. Не желаешь ли попробовать?
Калей качнула головой, но не успела она ответить, как к ним направились с полдюжины стражников-джанакари. Девушка подошла ближе к Амиру и зашептала на ухо:
– Слушай меня. Мы оба – купцы из Карнелианского каравана, прибыли с посланием от Ювелира. Возьми этот шарф и спрячь клеймо пряностей.
Амир колебался, но не отрицал, что будет разумно скрыть их настоящие личности. В некотором смысле это не ложь – они действительно работают на Маранга, пусть даже тот в качестве награды оставит жизнь Амиру и его семье. Алиби тоже было вполне веским: только пропавший ныне Ювелир или торговец из его Карнелианского каравана имел личную привилегию попасть в Джанак накануне афсал-дина, да еще имея при себе оружие.
Амиру в очередной раз предстояло стать свидетелем того, какой ценностью и каким могуществом обладает Яд.
Он обмотал шарфом шею и поклонился джанакари, порадовавшись в душе, что эти парни были новичками и никогда не встречали его в роли носителя.
Здешние човкидары обладали внешностью, которую сложно было назвать не привлекающей внимания. Рослые, стройные мужчины и женщины с волосами белыми, как мякоть кокоса, ниспадающими на темные, как чай без молока, лица. В прорезь в стальных шлемах у них была вставлена палочка корицы.
Калей уверенным жестом извлекла из-за пазухи письмо и горделиво вручила узколицему стражнику, стоявшему впереди, остальных же обвела любопытным взглядом. Для нее все вокруг было таким новым – Амир не мог удержаться от воспоминаний о своем первом приходе в Джанак, да и в любое другое королевство. Необычные лица, необычные запахи.