[44] была серая рубаха, которая так и кричала о принадлежности к высокожителям. При взгляде на Карим-бхая становилось понятно, что ему в ней очень неуютно.
Карим-бхай кинулся к Хасмину, который потащил уже было Амира на выход.
– Дей найе! – громко обратился он к Амиру, не обращая внимания на собравшихся вокруг. – Мы думали, ты погиб.
– Я… – начал Амир, весь изогнувшись под усилием со стороны Хасмина, так что голова его неловко запрокинулась. – Я не погиб?
Тут ему пришла более неотложная мысль, и он не удержался:
– Карим-бхай, а Кабир? Они его…
– Да. – Карим-бхай уныло кивнул. – В Талашшук.
Амиру стоило немалого труда обуздать желание сделать что-нибудь Хасмину. Он не мог сказать, какой вред способен ему причинить или каким образом. Знал только, что этот Хасмин, держащий Амира, словно извлеченную из канавы крысу, обязательно заплатит. Он сердито зыркнул на начальника човкидаров, но тот только пожал плечами, как бы говоря: я ведь предупреждал, что такова его – и твоя – доля.
– Что все это значит, Карим? – строго спросил Орбалун, оправившись от падения и отмахнувшись от полудюжины министров, что норовили предложить свою помощь.
Карим-бхай повернулся, упал Орбалуну в ноги и простер руки:
– Простите нас, хузур. Этот мальчишка проявил беспечность. Он один из наших.
– Ралуханец?
– Да, хузур, – признал Карим-бхай.
Амир слышал, как Хасмин сердито фыркнул, как будто Амир не имел права претендовать на подданство в своем королевстве.
По лицу Орбалуна пробежала тень разочарования, но он быстро скрыл ее. Толпившиеся вокруг другие блюстители престолов и министры начали терять терпение, но сложно было понять в отношении кого.
– Этот человек тоже носитель? – первой озвучила вопрос Зариба. – Насколько я понимаю, Орба, теперь в моем дворце не один, а два носителя?
– Два гостя. – Орбалун улыбнулся. – Покуда моя жена и домашние скорбят по утрате моего нерожденного сына, Карим вошел в состав делегации. Впрочем, я бы заметил, что Карим заслуживает находиться в ней, даже если бы моя семья в полном составе пожаловала на праздник.
– Всегда защитник убогих, – съязвил блюститель престола Талашшука, мужчина с хмурым взглядом, суровым лицом и аккуратно подстриженными усами, напоминавший скорее солдата, чем королевскую особу.
Орбалун улыбнулся:
– У меня связаны руки, Сильмеи. Я делаю, что могу.
В этот миг в двери влетели с полдюжины човкидаров. И остановились как вкопанные при виде семи блюстителей престолов, в том числе своей повелительницы, рани Зарибы.
Они проворно попрятали пики за спину.
– Махарани сагиба. – Стражники как один поклонились. – Просим прощения за такое поведение. Мы услышали крик о помощи из дворца.
Один човкидар бросил взгляд на растрепанную фигуру Карим-бхая, стоящего перед королевскими особами, затем его глаза встретились с глазами Амира. Амир узнал в нем того самого стражника, который пропустил его во дворец.
– Ты… – охнул човкидар, и все уставились на него. – Ты прислужник Ювелира, разве не так?.. Махарани… – Когда он обратился к рани Зарибе, глаза у него и у всех в коридоре округлились. – Этот человек… он явился сюда с поставкой Яда от Ювелира.
Глава 11
Опасайся ночных базаров. Глазом не успеешь моргнуть, как твоя душа окажется частью сделки.
Для Хасмина озвученная човкидаром-джанакари роль Амира прозвучала как личное оскорбление. Чтобы представитель вратокасты служил Ювелиру – это абсурд. Даже в присутствии тех, кому достаточно было вскинуть бровь, чтобы Амира выпороли, Хасмин не смог сдержать гнева.
– Член Карнелианского каравана? – спросил он недоуменно. – Но это чепуха, хузур. Этот человек… нет, это невозможно!
Блюстители престолов обступили Амира и Хасмина. Молодой человек чувствовал себя беззащитным, словно голый. Он мечтал провалиться в дыру, как в тот раз у Мюниварея в Иллинди, и сгинуть с глаз долой.
– Носитель, у тебя есть имя? – осведомился Орбалун.
Амир стоял в кольце из драгоценных каменьев и золота.
– Да, хузур. Меня зовут Амир.
– Ты правда один из подручных Ювелира?
Молодой человек сглотнул. Он покосился на Карим-бхая. Тот стоял позади собравшихся и медленно мотал головой. Дилемма свалилась на Амира, как упавший с неба кокос. Он находился в присутствии самых влиятельных особ восьми королевств и своего лучшего друга. Всем им предстоит пасть под мечами юирсена, если ему не удастся исполнить поручение. А он его определенно не исполнит. У него даже понятия нет, где находится Мадира или что она замышляет. Калей пропала, а он здесь, и его обвиняют в доставке того самого вещества, за которым он отчаянно гонялся все эти годы.
Будь здесь хотя бы Харини, можно было бы принести неуклюжие извинения. Требовалась щепотка храбрости, только и всего.
– Да, правда, – с вызовом заявил он. – Но Яда при мне нет.
– Он врет! – взвизгнул Хасмин. – Расскажи махарадже, куда ты делся, когда сбежал через Врата пряностей!
По ночным базарам витала молва, что Ювелир – это королевский алхимик из Ванаси, не желающий раскрывать свою личность. То, что ему могут помогать слуги и торговцы из Чаши, наряду с другими домами вратокасты, слухи тоже допускали, пусть даже людям вроде Хасмина подобная идея казалась бредовой. Но какие бы предположения ни выдвигались, все соглашались в одном: Ювелир – один из них, обитатель восьми королевств.
«Врата, для них наверняка была убийственной мысль, что они вынуждены покупать Яд у чашников все эти годы!» – осенило Амира.
От этой идеи у него на капельку поднялось настроение, хотя было понятно, что это ненадолго.
– Если у тебя нет Яда, то где он? – задала вопрос рани Зариба, проигнорировав вмешательство Хасмина.
А вот Орбалун не оставил совсем без внимания своего офицера и с любопытством воззрился на Амира. Похоже, его слова начали наконец доходить до блюстителя престола.
– Мы со временем выясним это, Зариба, – сказал он. – Однако я заинтригован. Сенапати Хасмин, ты видел, как этот носитель воспользовался Вратами пряностей в Ралухе?
– Д… да, хузур.
– Было это во время установленного расписанием перехода?
– Нет, хузур. В тот день по расписанию не было переходов. По меньшей мере, в тот час. Должен признать, что на более позднее время вечером был запланирован караван в Каланади.
– Итак… – Орбалун почесал бороду с таким видом, будто ему попался особенно резкий кусочек горького огурца. – Ты пересек Врата без разрешения, без очереди и отправился… куда?
Прежде чем Амир успел собраться с мыслями, Хасмин его опередил:
– Хузур, в считаные минуты после того, как скрылся этот тевидийя, я отрядил по доверенному носителю в каждое из семи королевств.
– Следи за языком, сенапати, – предостерег Орбалун.
Амиру показалось, что он заметил тень ухмылки на лице раджи Сильмеи.
– Виноват, хузур, – спохватился Хасмин.
– Продолжай.
– Мною собраны письменные свидетельства стражей Врат в восьми королевствах, что ни один носитель, подходящий под описание Амира – да и вообще никакой другой, – не появлялся из порученных их попечению Врат в то время.
По коридору прокатился взволнованный ропот. Блюстители престолов обменялись недоуменными взглядами, в сердца их вкрался намек на тревогу.
Амир мечтал испариться с этого места. Его загнали в угол. Выложенные Хасмином факты не позволят ему вывернуться, не рассказав про Иллинди… и тем самым подвергая опасности всех, находящихся в комнате. Даже Карим-бхай, стоя поодаль, сокрушенно качал головой.
– Чем знаменит Карнелианский караван, так это своей неуловимостью, – сказала рани Зариба, но тон ее давал понять, что она не склонна верить ни единому слову Амира.
Взгляд у нее был ледяной, и каждый произнесенный ею слог словно вонзался Амиру в тело пучком иголок.
– Ай-яй, – произнесла рани Мерен из Мешта, миниатюрного сложения женщина с такой чистой и белой кожей, словно она с самого утра возлежала в ванне из молока и шафрана. – Я вот уже тридцать семь лет как блюстительница престола, но провалиться мне на месте, если я знаю, в какую дыру опускается вечером солнце.
«Тридцать семь лет как блюстительница престола? – поразился Амир. – Да она выглядит не старше меня!»
– При всем том… – промолвила рани Зариба. – Нам нужно расс…
Орбалун кашлянул, прерывая Зарибу. Та посмотрела на него с тихой озабоченностью.
– Отныне это вопрос безопасности Ралухи, – провозгласил махараджа. – Я намерен лично расследовать это дело. Сенапати Хасмин, без промедления препроводи Амира и Карима в мои палаты.
Блюстители престолов загалдели.
– Удобно, – заметила рани Асфалекха из Каланади. То была гибкая, как змея, женщина в ядовито-зеленом сари, с изумрудной короной на голове. Шлейф сари тянулся за ней фута на три, и Амир мог только удивляться, как ухитрялась она танцевать с Орбалуном там, в полях. – Хочешь заполучить Яд для себя, Орба? Неужели ты так бесцеремонно преступишь наши законы?
Орбалун залился громогласным хохотом:
– Асфалекха, мери джаан[45]. Люди Зарибы тщательно обыскали носителя. При нем нет ни единого флакона с Ядом, и, если он даже член каравана Ювелира, мы не вправе поступаться кодексом торговли пряностями в отношении носителя из-за пары склянок с Ядом. Нам нужно неукоснительно следовать процедуре.
Асфалекху эта тирада не убедила. Возвышаясь над Амиром, она впилась в него взглядом:
– В чем подвох, чокра? Дело в пряностях? В деньгах? Чего хочет Ювелир? Мы все стремимся к богатству.
– Клянусь, у меня Яда нет, – чистосердечно заявил Амир.
– Тогда у кого есть?
– Я… он у…
– Довольно, – отрезал Орбалун. Амир даже представить не мог, что человек, смеявшийся над тем, как его сбили с ног, способен злиться, но теперь в голосе махараджи не слышалось и намека на веселье. – Он гражданин Ралухи, и я запрещаю допрашивать его таким образом. Уверяю тебя, Асфалекха, если он действительно нес Яд, я откажусь от своей доли, отдам ее тебе, и делай с ней что хочешь. Ты знаешь мое слово и сколько оно весит. Или ты и в нем теперь сомневаешься?