Слова Орбалуна как ножом взрезали приторно-медовый фасад Асфалекхи. Рани поняла, похоже, что потерпела поражение, но открыто этого не признала. Вместо этого она скроила обиженную гримасу, избегая встречаться с Орбалуном взглядом.
Амир, в свою очередь, почувствовал себя так, словно у него выросли крылья. Неужели Орбалун только что встал на его защиту? Его, чашника? Действительно, в Чаше поговаривали, что Орбалун всегда проявляет некоторое снисхождение, когда дело касается носителей, но, угодив в эту историю, Амир не ожидал ничего, кроме наказания и скандала.
– Пока же я должен извиниться за весь этот беспорядок, рани Зариба, – продолжил Орбалун. – Не следует в каждом носителе видеть злодея вроде Илангована. Как гражданин Ралухи, этот человек должен быть допрошен мной и моими чиновниками до того, как предстанет перед пьедесталом Лиги пряностей. Ты согласна?
На губах рани Зарибы играла легкая усмешка.
– Не стоит осуждать меня, Орбалун, за мое стремление считать всех носителей одного поля ягодами. Ситуация с Илангованом ухудшается с каждым днем.
– Я это знаю. Но не стоит обсуждать ее здесь и сейчас. И если ты продолжаешь придерживаться теории, что Ювелир в сговоре с Илангованом или, того хуже, что Илангован и есть Ювелир, то боюсь, ничем не смогу тебе помочь. Не стану я и поощрять публичную расправу над этим носителем просто потому, что он якобы связан с нашим поставщиком Яда. Должен напомнить тебе, что у нас до сих пор нет этому никаких доказательств.
От этой речи Орбалуна сердце Амира наполнилось радостью. Он бросил на Карим-бхая исполненный надежды взгляд, но старик покачал головой, давая понять, что нужно быть дураком, чтобы уповать на высокожителей.
– Теперь это уже не важно, – ответила Зариба. – Илангован вынудил меня пойти на суровые меры, и я сделаю все, дабы защитить народ Джанака и торговлю пряностями.
– Это Илангован тебя вынудил или кто-то еще? – спросил Орбалун резко.
– Орба! – Зариба в этот момент нависла над Орбалуном, закрыв из виду всех прочих. – Я предлагала тебе позаботиться о твоей королеве и оплакать утрату сына. Ты настоял, что хочешь прибыть на праздник и отобедать со мной. И в качестве расплаты, как понимаю, мне приходится терпеть подобные оскорбления?
Махараджа Орбалун не позволил ее напору поколебать его позицию. На губах его играла легкая улыбка.
– Очень удобный повод, мери джаан Зариба, чтобы удерживать меня на расстоянии от событий, происходящих при джанакском дворе. К тому же я уверен, что всем здесь присутствующим было бы интересно узнать, что случилось с делегацией Халморы.
– Поддерживаю, – пробормотала Асфалекха вроде как себе под нос, но достаточно громко, чтобы ее услышали все.
Амир сглотнул. Он по-прежнему стоял здесь, как козел, ожидающий забоя для приготовления дымящегося бирьяни. Выходит, что Харини или ее отец, раджа Вирулар, не явились на афсал-дина. Или это Мадира запретила ей посещать праздник? Какая разница. Суть в том, что ни той ни другой здесь нет. Где же их искать?
Орбалун тяжело вздохнул, и ошеломленная Зариба воззрилась на него.
– Я уверен, что завтра, во время пира, мы это обсудим, – вкрадчиво заявил махараджа. – Но сейчас мне пора идти.
– Орба…
– Хасмин, отведи Карима и Амира в мои палаты. Немедленно.
Третьего напоминания Хасмин дожидаться не стал. Он развернул Амира и потащил по коридору. Карим-бхай покорно плелся следом, пожевывая кардамон.
Едва они удалились на расстояние достаточное, чтобы их не слышали, хватка Хасмина сделалась крепче.
– Махараджа спас твою шкуру, – процедил он вполголоса, так как Орбалун держался в нескольких шагах позади, сопровождаемый эскортом из джанакских и ралуханских човкидаров.
В палатах они стали дожидаться Орбалуна. Хасмин нетерпеливо расхаживал, Амир и Карим-бхай тем временем сидели на корточках у стены.
– Что с нами будет? – прошептал Амир, чтобы Хасмин не услышал.
– Не знаю, – ответил Карим-бхай. – Ты нарушил с полдюжины законов торговли пряностями. Но Орбалун… он человек хороший.
Перед мысленным взором Амира вставала тревожная картина с Завитком. Но его же не могут наказать по джанакским законам, правда? Он подпадает под закон Ралухи, согласно которому его отправят в темницу под Пирамидой на пожизненное заключение во мраке. А это еще хуже…
– Карим-бхай, тебя… тебя не должно было быть здесь. Мне нельзя было встречаться с тобой… с махараджей или кем-либо еще.
– Ты о чем таком толкуешь? – Карим-бхай пригнулся к Амиру и заговорил еще тише: – Что произошло в Иллинди?
– Не могу сказать, бхай. – Амир покачал головой.
В этот миг он поймал себя на мысли, что говорит точь-в-точь как Харини во время последней их встречи.
Какой секрет она прятала?
На лице Карим-бхая отразилось удивление. Он отпрянул назад на миг, как если бы Амир нарушил установленное между ними незыблемое правило. Но немного погодя старый носитель смягчился.
– Что бы там ни было, хуже, чем теперь, не будет. Допустим, ты не должен был со мной встречаться… но ты встретился. Какая теперь разница? Пулла, ты должен ввести меня в курс дела.
Амир задумался, не стоит ли прорвать плотину. Дать словам течь. Возможно, если разделить ношу, она не будет такой тяжелой. В его жизни не было ничего, о чем не знал бы Карим-бхай. Однако в минувшие несколько дней Амир уклонился от привычного пути. Время текло как в тумане, и ему не удавалось отделаться от ощущения, что всё и все каким-то образом отдаляются от него, что образовавшуюся пропасть невозможно преодолеть, что одна сторона этой бездны смотрит на другую и признает нереальность пересечения своих судеб.
Но не успел он открыть рот, как отворилась дверь и вошел Орбалун. Он был один.
Хасмин тут же согнулся в поклоне, а Карим-бхай и Амир встали и сложили ладони.
– Хузур.
– Сенапати, закрой дверь.
Хасмин повиновался. Орбалун пересек комнату, уселся в кресло с высокой спинкой у большого сводчатого окна, заложил руки за голову и скрестил ноги. Он посмотрел в окно, выходящее на море. Запах соленого ветра наполнял палату, смешиваясь с резким ароматом корицы, которым пропитались даже стены во дворце. Впечатление создавалось такое, будто дворец – это огромный пирог, который только и просит, чтобы его надкусили, и Амир порадовался в душе, что успел недавно подкрепиться.
Калей все еще где-то здесь, подумал он. Стоит помолиться, чтобы ее не поймали.
После долгой мучительной паузы Орбалун посмотрел на Амира:
– Итак, ты действительно не объявился ни в одном из восьми королевств, когда исчез из Ралухи, верно?
Амир покосился на Хасмина, который лукаво улыбнулся, как если бы старался запечатлеть происходящий разговор навечно в памяти.
– Верно, хузур. – Амир склонился еще ниже.
Он мог разглядеть мельчайшие подробности узора на ковре.
– Значит, это правда. – Орбалун вздохнул. – Расскажи мне, Амир, как там, в Иллинди?
Амир прикусил язык и продолжал рассматривать узор на полу. Нежные ромашки выстроились рядами. Извилистые стебли опутали их, как темные нити, вплетенные в бархат. Это напомнило ему о приготовлении упма кожукаттай – амма готовила это лакомство раз в месяц, пуская в ход все запасы кладовой. Шарики из манки, имбиря, горчицы и семян кунжута. Амир не мог заставить себя поднять голову и ответить.
– Хузур? – донесся до него удивленный возглас Хасмина.
Рядом с Амиром пошевелился Карим-бхай.
– Махараджа, тебе известно то место? Откуда?
– Немного везения, если честно, – сказал Орбалун. – Но я должен услышать это от носителя.
Хасмин подошел к Амиру, намереваясь пнуть его.
– Отвечай махарадже, подонок ты этакий! Санийяней![46]
– Сенапати! – окоротил его Орбалун, и нога Хасмина замерла в паре дюймов от Амира.
Амир не был уверен, что, скрывая стоящую перед ним цель, поможет кому-либо, тем более себе. То была тропа, с которой нельзя свернуть, и, похоже, какой бы путь он ни выбрал, тот сулит его семье новую боль, если не гибель. Проглотив ком в горле, он поднял взгляд.
– Да, хузур, – промолвил он тихо. – Я был в Иллинди. Мало что видел. Мне завязали глаза. Но хузур… прошу прощения, но как вам…
Орбалун поднял палец:
– Это было почти неприметное событие. Я получил одну весьма занимательную книжку…
– Книжку? – переспросил Амир.
– Точнее говоря, то была повесть. О девятом королевстве и воистину невероятной специи под названием олум, которую можно использовать так, чтобы получить аромат и вкус любой пряности восьми королевств.
– В таком случае книга была правдивой, – признал Амир. – Вот так и есть. Я видел эту специю собственными глазами. Я… вдыхал ее аромат. Он не похож ни на один из тех, что мне приходилось нюхать.
Орбалун улыбнулся. Потом встал с кресла и начал расхаживать по комнате.
– Вопрос в том, почему именно я нашел ту книгу? Из всех блюстителей престолов, из всех людей на свете… Забавно, что это мне она досталась. Неизвестный ухитрился проникнуть в мою опочивальню и оставить книгу под подушкой. Я старался выяснить, кто это был, но не преуспел. Эта загадка занимала меня все время… ну, все то время, когда я не скорбел по утраченному ребенку.
Выходит, Мадира побывала и в Ралухе.
– Я… Мне жаль, хузур. – Амир опустился на колени и уткнулся лбом в пол.
Он понимал: приближается тот миг, когда ему придется раскрыть махарадже причины своей вылазки в Иллинди и подоплеку всех этих событий.
Придется рассказать про Харини.
К своему удивлению, он почувствовал, как Орбалун поднимает его. Мозолистые, грубые пальцы и сверхъестественная сила, какой он никак не ожидал обнаружить в человеке со сложением махараджи. По сравнению с ним Хасмин был слабаком.
– Тебе не за что извиняться. Мне и моим лекарям известно, что моя жена не смогла родить ребенка из-за врожденных проблем со здоровьем, а не потому что носители не доставили в своих тюках куркуму из Халморы. Да, мы стоим на наших традициях. Но нам необходимо помнить: не стоит оказываться в плену у тех историй, с которыми они связаны.