– Я рассказала Мадире про тебя. – Принцесса наклонилась ближе. – Она спросила, представляешь ли ты проблему, и я ответила, что нет. Поэтому прошу тебя, Амир, не лезь в это дело. Нас и так уже поджимает время.
– Ты не отвечаешь на мои вопросы, Харини, но при этом просишь верить тебе. Не тебе одной угрожают юирсена, знаешь ли. Ты не понимаешь, что они – Маранг, к которому я должен привести Мадиру, иначе…
Харини судорожно вздохнула, и, о Врата, какой красивой она ему показалась!
– Отлично, если тебе нужны ответы, то Мадира с большим успехом даст их. Но здесь разговаривать нельзя. Встретимся на рынке духов в Талашшуке.
– Где?
– На парфюмерном рынке в Талашшуке. Ты разве там не был?
– Конечно был. – Амир закатил глаза. – Именно там я покупал аромат, который ты носишь. Но почему там?
Харини отступила, внезапно встревожившись:
– У меня нет времени. Я должна возвращаться.
Амир попытался поймать ее ускользающую руку, но только коснулся ногтей:
– Постой, прошу. Зачем ты просила меч и корабли? – Затем, осознав тщетность своих расспросов, добавил не столь торопливо: – Харини, все, чего я просил, – это пузырек Яда для аммы. Кабир уже стал носителем, и мне нужно только…
– Амир. – Харини стиснула зубы, задержавшись на миг. Она подошла к нему на расстояние фута, ее дыхание коснулось его уха. – Не будет жизни в Черных Бухтах, это ясно? Выброси эту идею из головы. Завтра утром рани Зариба отправит в бухты флот, чтобы отловить тех, кто еще прячется на островах. Без Илангована и большинства его ближайших соратников, пойманных сегодня, остальные долго не продержатся. Это печальное, но также вполне предсказуемое последствие. Но ты… тебе нет нужды идти туда. Для твоей семьи найдется место получше. И для нас тоже.
– Где оно? Ты говоришь о нем уже давно, но так и не сказала, что это за место. – Амир осознал, какое отчаяние сквозит в его голосе.
– Приходи на парфюмерный рынок, – повторила Харини более настойчиво.
Она уже вышла из тени колонны, поправила волосы и нацепила на лицо легкую улыбку, снова превратившись в блюстительницу престола. Амиру показалось, что влажная земля Халморы, изрытая дождевыми червями, смывается с ее рук, а грязь сменяется королевским блеском.
Потом она ушла, невысказанные слова так и остались у него на устах, а шлейф ее аромата окутывал его дурманом.
Несколько минут простоял он за колонной. Снова заиграла музыка: Девайяни исполняла низкую, гармоничную мелодию, успокаивающую и торжественную одновременно. Звуки музыки перемежались звоном бокалов и беспрестанным гомоном разговоров. Жизнь – для высокожителей – в считаные мгновения вернулась к норме. Их снова занимала мелкая грызня и пустые интриги, и факт, что через день Черные Бухты перестанут существовать, заботил их не больше, чем морщинка на идеально отутюженных мантиях и сари.
Амир медленно вышел из-за колонны и вздохнул. Харини вела разговор с рани Зарибой, Орбалун был погружен в беседу с Джирасандой из Ванаси. Амир еще раз без особой надежды поискал глазами Калей, но напрасно. Возможно, она охотится за Мадирой, которая тоже отсутствовала. Не исключено, что Мадира уже идет к Вратам пряностей, чтобы попасть в Талашшук. Раз так, цель Амира ясна. Если Харини сказала правду, Черным Бухтам скоро конец, но у него еще есть шанс избежать юирсена, и для этого ему нужна Мадира. Нужно сказать Карим-бхаю, и они вместе отправятся в империю имбиря.
Вот только и Карим-бхая тоже нигде не было видно: ни рядом с великой устад, ни вообще где-либо в дворцовом зале. Звучание ситара Девайяни зловеще наплывало на Амира сквозь облака корицы, предвещая беду.
Глава 17
Люди, которые ратуют за пищу без специй, совершенно нелепы. Они сродни бородатой саламандре, кормящей детенышей грудью. Сама эта идея лишена всякого смысла.
Прежде чем покинуть тронный зал в поисках Карим-бхая, Амир прихватил со стола со сладостями два кусочка патоли – лакомства из распаренных листьев куркумы, начиненных корицей, джаггери и тертым кокосом. Три года назад, при исполнении долга носителя, он выменял одну штуку у речного торговца из Мешта на щепотку шафрана. С тех пор Амир все время снова хотел ощутить на языке этот вкус, но, хотя ему и доводилось несколько раз бывать в Меште, тот речной торговец ему так и не встретился.
Наслаждаясь приятным ощущением во рту, Амир прятался от пристального взгляда рыщущего в толпе Хасмина. Спасибо толчее из королевских особ, министров и многочисленных свит!
Вскоре Амир наелся: вкус корицы опустился по пищеводу, а аромат дымка от копченостей наполнил грудь, заглушив порожденную словами Харини тревогу. Хотя было маловероятно, что он в скором времени увидится с домашними, Амир прихватил третий кусочек патоли для них и сунул в карман, надеясь, что он не раскрошится.
Он пытался перехватить взгляд Орбалуна, но блюститель престола Ралухи был окружен плотным кольцом королевских министров и писцов. Не успеть, решил Амир. Нужно найти Карим-бхая. Молодой человек отделился от толпы, нашел открытую дверь, которой пользовались слуги, и вскоре шум тронного зала остался позади.
Первым побуждением было завладеть полученным от Маранга шамширом. Калей припрятала их оружие в уединенном чуланчике в отведенных им комнатах, при этом сумела тайком пронести мечи в здание. Здешние меры безопасности, даже в самых ответственных местах, вызывали у нее насмешку. Она не настолько доверяла джанакари, чтобы оставить свои вещи за стенами дворца. Однако, добравшись до тайника, Амир не обнаружил в нем ни тальвара Калей, ни своего шамшира.
Врата свидетели, это не к добру!
Он развернулся и едва не напоролся на тот самый меч, который искал. В футе от него стояла Калей, а от смертоносного изогнутого лезвия шамшира его шею отделяла всего пара дюймов.
– Я советовала тебе никогда не упускать меня из виду, – процедила Калей.
Лицо ее наполовину скрывалось в тени, наполовину освещалось светом далекого факела.
Амир протестующе вскинул руки:
– Я-то не упускал. Куда ты ходила?
В ее глазах плясали огоньки, как если бы их ковали в пещерах Уст в Иллинди. Волосы были собраны на затылке в косу, оставляя открытым лоб; между глазами образовалась складка, выдававшая скрытый под маской спокойствия гнев. В этом темном коридоре Амир в первый раз всерьез испугался ее. Он видел в ней черты юирсена, слышал эхо их кличей в ее дыхании.
Кровь застыла у него в жилах. Он тут же пожалел, что накинулся на нее с вопросами.
Девушка медленно отвела шамшир, перехватила его за клинок и протянула рукоятью вперед Амиру. Холодивший кости страх немного отступил.
– Я побывала в комнатах у тети, – сказала она. – Хотела посмотреть, не прячет ли она что-нибудь.
– И как? – спросил Амир, чувствуя себя неуютно от такой близости к ней.
– Ничего. – Калей поцокала языком. – Все чисто. От нее нет и следа, только аромат остался. Я не знаю, где…
– Я знаю.
Калей вскинула голову и нахмурилась:
– Ты разговаривал с той женщиной, что была с ней. С другой блюстительницей престола.
Это не был вопрос. Амир кивнул:
– Мадира направляется в Талашшук. На парфюмерный рынок.
Калей помедлила, как будто ее ошеломила способность Амира раздобыть такие сведения.
– Когда?
– Прямо сейчас, как понимаю. Я видел, как она пошла с човкидарами-джанакари провожать Илангована в темницу. Где-то есть выход, которым стражники пользуются, чтобы доставлять заключенных в порт. Один из маршрутов сливается с тропой пряностей на пути к Вратам. Я пришел сюда, чтобы взять шамшир и последовать за ней.
Амир не упомянул, впрочем, о своем намерении задать Мадире вопросы. Калей про это знать ни к чему, решил он. Но ее подозрительный взгляд подсказал, что она ему не доверяет. По крайней мере, не вполне и не сейчас. В этот момент он не был уверен, доверяет ли сам себе. Амир не знал, чего хочет, разве что разговор с Мадирой мог стать первой ступенью в попытке наметить путь к поискам лучшей жизни за пределами Чаши. Тысячи образов и страхов теснились у него в голове, переплетались и сталкивались: аромат Харини, Черные Бухты и навязчивый шепот Уст – бога, взывающего о помощи.
Он потер глаза и воззрился на Калей. Та тяжело дышала. Конечно, как можно было сразу этого не заметить?
– Ты ушла из дворцового зала, потому что не ручалась за себя в присутствии Мадиры, так? – выпалил Амир.
Калей заморгала. Рука ее дрогнула на эфесе. Не то чтобы ей требовались большие усилия, чтобы извлечь его. Не ответив, девушка развернулась и побежала вниз по лестнице, к темнице.
– Идем, нельзя терять время! – крикнула она на ходу.
Амир поспешил за ней. Он улавливал бурлящее в девушке беспокойство, необузданную ярость, в смеси с любовью, грозящей расколоться вдребезги, если уже не расколотой. Калей была уязвлена, но в то же время она черпала в этих страданиях силы и веру.
Одна вещь является продолжением другой.
Чем дольше тянулась ночь, тем сильнее Амир беспокоился, что девушка снова станет слугой Уст. Мадира не раскрыла тайну Иллинди восьми королевствам. Это могло означать только одно: ее желание разрушить Врата пряностей искренне, и это уничтожило в душе Калей последние колебания по поводу тети. Остается вопрос: кто из них двоих кого прикончит?
Ни один из вариантов не был Амиру по вкусу. Он до сих пор не извинился перед Калей за свой поступок на корабле, а теперь был убежден, что извиняться не в чем. Тот единственный удар на галере у Илангована мог изменить все. Эта ночь, этот отчаянный побег в полутьме, пропитанной запахом корицы, – все это стало бы лишним, если бы Амир удержался тогда, так и остался бы стоять на четвереньках и просто наблюдал бы за смертью Мадиры. Он бы получил Яд и освободил Илангована. Освободил амму. И избавил Кабира от полного боли будущего.
И все-таки что-то грызло его сердце, как жучок грызет листок дерева. Может, это чувствовал и аппа много лет назад? Он мечтал о жизни без Врат пряностей, но никто, даже Карим-бхай, не поддержал его. Это мечта спасти не только себя и семью, но и всю Чашу.