– Ты Амир из Ралухи? – спросила она. Амир медленно кивнул. – Ты следовал за мной от бухт на корабле. Харини рассказала про тебя. А ты настойчивый, да?
Тон у нее был холодный, властный. На лице появилась уверенная улыбка, зубы блеснули на фоне смуглой кожи. Улыбка померкла, стоило ей заметить шамшир в руке Амира. Глаза у нее на миг округлились.
– Это оружие выковано в Устах. Но метки юирсена на тебе нет. – Ее взгляд цепко прошелся по нему и остановился на горле. – Ты носитель.
– Харини… она сказала, что мы с тобой можем поговорить на парфюмерном рынке в Талашшуке.
– Так и сказала? – Мадира словно задумалась на миг, потом кивнула и усмехнулась. – Раз так, значит там и поговорим.
И грациозно удалилась. Шаги ее были размашистыми и упругими. В перламутровом свете луны Мадира откупорила склянку с Ядом, опрокинула его в рот и побежала к Вратам. Уже в прыжке она вскинула руку и бросила щепотку измельченного имбиря в мерцающую завесу под аркой. Секунду спустя, как раз когда Калей начала приходить в чувство, Мадира исчезла во Вратах пряностей.
С противоположной стороны показались взбирающиеся по склону човкидары-джанакари, ветер с моря развевал их белые волосы. Вот дерьмо.
Амир поднял Калей. Та еще не до конца пришла в себя.
– Где… Где она?
– Я пытался ее остановить, – соврал он. – Но она приняла Яд и ушла в Талашшук.
Калей вырвалась из хватки Амира и сжала кулаки. Потом медленно сунула руку в карман, достала пузырек с Ядом и быстро проглотила содержимое.
– Чего ты ждешь? – бросила она Амиру.
Во второй раз Калей оказалась побеждена своей тетей, и поражение читалось в ее глазах, но лишь отчасти. Адепт юирсена в ней внутренне стенал, но племянница Мадиры вела себя на удивление спокойно, как если бы твердо вознамерилась получить ответы на кое-какие свои вопросы.
Построиться в ряд.
Амир встал за ней и улыбнулся, глядя на приближающихся човкидаров. Пошарил в карманах и нашел мешочек с очистками от имбиря. Передал половину Калей, потом высыпал свою долю на завесу Врат, и та яростно замерцала, приглашая их под свой стеклянистый покров.
– Надеюсь, ты любишь чай, – вполголоса обратился он к спутнице, затем шагнул через Врата и отдался Устам.
Глава 18
Писания проникают во времена прежде Уст. Точнее, в безвременье тьмы и хаоса. Возникновение Уст, неизбежное в своем генезисе, разумно преподносится детям гурукула по восьми королевствам в форме сказок, часть из коих рассматривается ниже.
«Нет смысла медлить, дитя. Она обманывает тебя. Ее правда – не наша. И вообще не сего мира…»
Амир плыл внутри Уст, перемещаясь по воздуху, насыщенному специями. В одном месте, где аромат был мягким, он остановился, вглядываясь в колыхающуюся бездну под ним. И обнаружил, что не в состоянии поднять голову и увидеть находящееся наверху.
«Она слишком сильная, мне ее не остановить».
«Используй мою служительницу. Она способна. Вместе вы сможете предотвратить надвигающуюся беду».
Амир стиснул зубы и почувствовал, как гнев его рассеивается с каждым ударом сердца.
«Я… я больше не знаю, что делать. Иногда мне кажется, что из-за меня становится только хуже. Может, лучше вернуться к той жизни, что была, и все глупое стремление к лучшему – всего лишь мечтания идиота».
«Ты сбился с пути и заплутал в своих мыслях, дитя. Твой ум размягчается под ударами молота обилия возможностей. Не ищи своей вины: ее тут нет. Ты наше дитя, и мы позаботимся о том, чтобы ты не понес наказания. Служи нам – и твой долг будет исполнен. Служи нам – и обязательства, которые возлагают на твоих близких, будут сняты. Не пребывай в этом страхе без…»
В непосредственной близости от Врат пряностей в Талашшуке их снова встретили распростертые тела човкидаров. Здешние солдаты носили мундиры защитного коричневого цвета с грязевыми пятнами, нанесенными в жалкой попытке сделать их еще более неприметными. Но не на бесчувственных човкидаров в первую очередь обратила внимание Калей.
– Солнце здесь еще не село.
Она воззрилась на небо за Вратами, где в отличие от объятого темнотой Джанака только-только начинались сумерки. Багровая полоса тянулась по небу среди робких мазков красного и голубого.
– Карим-бхай говорит, что Талашшук далеко от Джанака, – ответил Амир, гордый возможностью поделиться своей осведомленностью. – Солнце не покрывает все восемь королевств одновременно.
– Где мы?
Амир вложил шамшир в ножны и прикрыл подолом рубахи. Шепот Уст эхом шуршал у него в голове, смысл послания был непоколебим и очевиден. Уста только что обещали избавление от ярма не только для него, но и для Кабира.
Ценой жизни Мадиры.
Сделка. Но способен ли он пойти на нее?
– Мы в старой библиотеке, – ответил он рассеянно на вопрос Калей. – Самом древнем здании Талашшука.
Они находились на втором этаже библиотеки. Врата пряностей стояли на устланном деревянными панелями полу огромного балкона. Аккуратно обработанные рукой мастеров колонны образовывали симметричную арку, не похожую на обветшавшие и облупившиеся своды в Ралухе и в Ванаси или истрепанную непогодой арку в Иллинди. Балконная стена за Вратами пряностей была разломана, за ней открывался ухоженный внутренний двор: по одной стороне росли кусты гортензии, по другой – огненные деревья. За деревьями и по другую сторону обнесенной стеной территории старой библиотеки гудели в своей знаменитой суете улицы Талашшука.
Калей нагнулась и коснулась края разлома в стене. Их не чинили уже тысячу лет. Амир не знал почему.
Они прошли через старую библиотеку по тропе, обозначенной телами бесчувственных човкидаров, между полками, густо уставленными свитками и книгами, огибая столы и шкафы. Люди отсюда наверняка разбежались, напуганные вторжением Мадиры и Харини. В библиотеке пахло деревом и мускусом. Амир, проходивший этим маршрутом бесчисленное множество раз, поймал себя на мысли: как странно находиться здесь, не будучи при исполнении долга носителя.
Он не один такой.
Вопреки спешке и гневу, Калей не раз останавливалась. Сначала чтобы посмотреть на свод над головой, с его витражными стеклами, в которых отражались ряды полок и шкафов. Потом она заметила укутанную в толстое одеяло женщину, корпящую над книгой при свете свечи у отдаленного стола. Возможно, эта картина пробудила в ней старинные воспоминания или же некие желания, прежде заветные, но отобранные позже: иначе ничем нельзя было объяснить потрясение девушки при виде столь банальной сцены.
Это не должно усыпить чувство исходящей от нее угрозы.
Парфюмерный рынок располагался неподалеку от старой библиотеки. Но в первый вечер афсал-дина королевство Талашшук было охвачено празднованием. Шел карнавал, улицы запрудили люди, одетые в чужеземные наряды, в масках, танцующие и поющие. Куда ни взглянешь, везде буйство красок и музыка: акробаты, жонглеры, трюки с животными и веселые пантомимы под звуки арф, цитр, труб, кларнетов, барабанов и водяных органов. Был тут даже человек в костюме крылатого зверя, играющий на флейте.
Когда они спустились по широкой лестнице на запруженную людьми улицу, Амир заметил колонну човкидаров, прокладывающих путь через толпу к библиотеке. Их защитные мундиры выделялись на фоне красок и веселья. Должно быть, стражникам сообщили о появлении в королевстве непрошеных гостей.
– Скорее, – настойчиво шепнул он на ухо Калей, таща ее через толпу гуляющих. – Держись рядом.
Он подумывал о том, чтобы бросить ее, но идея встречи с Мадирой не вполне еще устоялась у него в голове. Вне зависимости от случившегося, предупреждение Маранга продолжало звучать в ушах, медленно приближая время, когда юирсена пройдут через Врата пряностей и опустошат восемь королевств. А чтобы остановить Мадиру, Амиру нужна Калей.
Пройдя по улице, они нырнули в переулок, образованный кирпичными домами в три этажа высотой, что, похоже, нервировало Калей. Все в Талашшуке было большим, высоким и многочисленным. Как-никак то было крупнейшее из восьми королевств, богатевшее благодаря купцам: за десятилетия те научились торговать не только имбирем, но прибрали к алчным рукам парфюмерию, керамику, стекло и хлопок. Авасда Сильмеи правил железной рукой, зато знал, как принести процветание городу. Полученные от продажи имбиря деньги он вливал в торговлю другими товарами, выстроил мельницы, мастерские и кузни. С годами в каждом доме выросли мастера и ремесленники. Во многих смыслах Амир ненавидел Талашшук сильнее всего: ни в какой другой город не приходилось таскать на спине так много грузов, как в империю имбиря.
Из переулка Амир и Калей выбрались на мощенную булыжником широкую улицу. Тачки, запряженные волами повозки, кареты с лошадьми катили, не обращая внимания на пешеходов. Чтобы не попасть под колеса, люди жались к краям дороги или ныряли в лавки с полированными фасадами. Над колоннадами высились вторые этажи построек и террасы с плоскими крышами, где мужчины покуривали биди, а женщины проводили вечера у окон без всякого занятия.
В каждой третьей лавочке продавали чай, навязчивый аромат имбиря вился вокруг Амира, пока он, сдерживая нетерпение, шел по улице с опущенной головой и поднятым воротником, чтобы спрятать клеймо носителя.
– Только не здешний чай, – сказал он Калей вполголоса, заметив, как та с вожделением поглядывает на прилавок. – Южные талашшукийцы сначала кипятят молоко, а потом добавляют в него чайные листья, имбирь, кардамон и воду. Это святотатство.
Его разочаровало, что Калей не изъявила готовности посмотреть на это извращение его глазами.
– Как мы найдем тетю в таком большом городе? – В ее голосе прозвучало беспокойство.
– В Талашшуке даже потерянную сережку найти можно. Если знаешь нужных людей в нужном месте.
Они добрались до центральной площади – круглой, вымощенной камнем, в окружении домов и магазинов. Подобно колесным спицам, от площади расходились в двенадцать сторон лучи, между ними располагались кварталы каменных зданий, а в отдалении виднелись особняки с колоннадами и скульптурами, прославляющими величие Уст. Посреди площади высилось изваяние блюстителя престола Сильмеи, по бокам от него находились два фонтана-близнеца – слоны, льющие из хоботов воду. Амиру подумалось, что статуя выглядит куда симпатичнее человека, которого несколько часов назад им довелось видеть в тронном зале Джанака.