– Мне нужен был только Яд. Я хотел переправиться с семьей в Черные Бухты и прожить там остаток жизни вдали от Врат пряностей.
Мадира поцокала языком. Она отошла от Амира, луна снова показалась из-за облака, заливая балкон светом. Женщина присела у корчащейся Калей, у которой рот был заткнут платком, и обшарила ее карманы. Калей дергалась, пиналась и стонала, стараясь выплюнуть кляп. Когда Мадира встала, в руке у нее был принадлежащий племяннице запас олума.
– Нет! – охнул Амир.
Но было поздно. Мадира подошла к краю библиотечного балкона, к разрушенной стене, открыла кисет и вытряхнула его содержимое в сад под балконом.
У Калей в ужасе округлились глаза. Она больше не брыкалась, но Амир знал – девушка чувствует себя так, как если бы Мадира отрезала ей ногу. Это был весь имеющийся у нее олум. Теперь ей никак не возвратиться в Иллинди.
Королева Иллинди вернулась, снова наклонилась и поиграла с тканью, заткнутой в рот Калей.
– Видишь ли, чече, когда Маранг отправил тебя вместе с Амиром, я была несколько удивлена, признаю. Но потом поняла: Маранг уверился, что сумел увлечь тебя на пути Уст, подчинить долгу юирсена. И потому, посылая тебя убить меня, желал не просто нанести мне оскорбление, но и уничтожить все, над чем я трудилась. Но я знаю тебя, чече, и все, чему тебя научила, и чувствую, какая борьба идет в твоем сердце, пока ты странствуешь по восьми королевствам и видишь многое отличное от того, чему учили тебя писания в затхлых пещерах горы Илом. Но знаешь, что я скажу? Ты видела еще недостаточно.
Она открыла мех, в котором Калей хранила Яд, и вылила все его содержимое племяннице в рот. Пропитывая затыкающую его ткань, жидкость стекала в глотку. Калей брыкалась в тщетной попытке помешать тете. Она извивалась, корчилась, ворочалась, но Мадира взяла ее за подбородок и держала до тех пор, пока последняя капля Яда не вылилась из фляги. Покончив с этим делом, Мадира подняла Калей и, поддерживая, повела к Вратам. Потом открыла деревянную шкатулку на поясе. Аромат кумина, зиры, наполнил библиотеку. Щепотка в пальцах у Мадиры, щепотка во Вратах. Завеса жадно замерцала.
Затем, без предупреждения, Мадира толкнула Калей через Врата.
Амир вскрикнул, но с губ его не сорвалось ни звука, пока он наблюдал, как Калей исчезает. Мадира повернулась, сдвинула складку пояса и достала маленький темно-синий флакон. Яд. Она подошла к Амиру и протянула ему флакон:
– На. Этого ты хотел. Бери.
Амир захлопал веками. Перед ним все еще стояла картина, как она проталкивает родную племянницу через Врата пряностей в причудливую речную империю Мешта, не дав ей Яда, чтобы вернуться назад. Но миг колебания миновал. Рука поднялась словно сама собой и приняла пузырек. Молодой человек откупорил пробку и втянул воздух. Действительно Яд. У него в руках.
Возбуждение волной прокатилось по телу. Будущее, о котором он мечтал, раскинулось впереди. Амир не сомневался, что Илангован сбежал обратно в Черные Бухты, и теперь он может примкнуть к нему. Харини тоже может пойти. Это была заманчивая картина, одна из тех, от которых нелегко отказаться. Но тогда…
Медленно, как бы против воли, он вернул пузырек Мадире. Та сдвинула брови.
– Нет смысла, – сказал Амир. – Где бы я ни прятался – в Черных Бухтах, в Ралухе или еще в каком месте восьми королевств, – Маранг и юирсена найдут меня. Найдут мою семью и всех, кто мне дорог или кто знает тайну Иллинди. Единственный способ спасти мою семью – это передать тебя Марангу.
Мадира улыбнулась:
– Не думаю, что стоит рассматривать эту возможность.
Легкий ветерок пролетел мимо, принеся не только аромат имбиря, но и призрачный шепот и воображаемые крики людей, умирающих под мечами в восьми королевствах.
– Ты рискуешь жизнями тысяч человек, – сказал Амир. – Десятков тысяч.
– Никому не придется умирать, – возразила Харини. – Я думала, это стало более чем понятно, когда мы с Мадирой отказались выдавать секрет олума и Иллинди блюстителям престолов во время пира. Амир, будь благоразумен. Мы не стали бы затевать это дело, рискуя навлечь гнев фанатиков вроде Маранга и юирсена, если бы не знали средства избежать оного.
– Из-за вас пятьдесят с лишним человек из вратокасты отправятся завтра утром в Завиток.
Харини потерла лоб:
– Этого можно было избежать, если бы вы не бросились за нами в погоню, натравив на нас весь остров.
Мадира сложила пустой теперь кисет Калей и отшвырнула его.
– Если ты бросаешь вызов моим поступкам, не понимая, что я делаю, то вынуждена сказать, что я разочарована тем, кого Маранг и Кресла выбрали своим защитником.
– Я этого не хотел, – запротестовал Амир. – Я не просил Маранга посылать меня сюда, угрожая идущей по пятам смертью. – Он опустил шамшир. – И еще, я, может быть, и понял бы, расскажи Харини мне все тогда, в киле. Но вместо этого мне пришлось складывать все частица за частицей, час за часом, поступок за поступком, видя, как с каждым поворотом рушится моя судьба. Что теперь? Теперь я знаю, что ты делаешь. Ты обманула всех, прикинувшись, будто разыскиваешь листья кориандра, чтобы обратить олум в другие специи, представив тем самым доказательства его могущества. Но вам не это было нужно, не так ли? Вам просто требовалось выманить юирсена из Иллинди. Вот что имел в виду Файлан, умоляя Маранга не посылать армию. Он раскрыл твой умысел. Файлан знал, что твоя цель – заставить юирсена покинуть их пост под горой. Оставить пост, призванный… – Тут он судорожно перевел дух. – Призванный охранять Уста. Файлан послал меня в Иллинди, чтобы не дать Марангу сделать это.
Улыбка Мадиры стала шире.
– О, продолжай. Возможно, я недооценила тебя, носитель. Теперь скажи, чего ради мне это понадобилось?
У Амира сердце колотилось в груди. Побуждаемый Мадирой, он продолжил:
– Если юирсена не будут охранять свои посты, это даст тебе шанс нанести удар прямо по Устам. Если ты убьешь бога, Врата рухнут. Мюниварей говорил мне, что Уста соединены с Вратами, что они дают им силу. Что до Маранга, то он играет тебе на руку, хо. Когда юирсена выступят в восемь королевств, ты вернешься в Иллинди и доведешь свое дело до конца. У тебя есть меч рани Зарибы – древний клинок, который, как я догадываюсь, может убить Уста. И у тебя теперь есть чумури, чтобы безопасно пройти через Внешние земли.
В этот момент в уме у Амира со щелчком сошлись все элементы.
– Врата! – Он сделал резкий вдох, потом, крепче сжав шамшир, поднял руки, чувствуя, как теряет почву под ногами. – Это безумие! Ты сама прислушалась к своему плану? Внешние земли, Бессмертные Сыны, убийство Уст… Я совершил ошибку, помешав Калей убить тебя на корабле. Признаю, в какой-то миг меня подмывало узнать больше. Увидев Илангована, схваченного и приговоренного к казни, я подумал, что в своем отчаянии способен был представить такую невероятную возможность. Но чем больше я говорю, тем больше моя голова склонна взорваться. Нет, это не безумие – безумие я мог бы понять. Это куда хуже. Врата, мне хотелось бы подыскать для этого верное слово.
Мадира захлопала в ладоши:
– Если ты действительно Амир из Ралухи, то я беру свое обвинение обратно. Потому как у меня есть определение для того, что ты чувствуешь. Это называется вести себя как отец.
Шамшир выскользнул из рук Амира и со звоном упал на деревянные панели пола.
Звуки карнавала внезапно усилились. На улице заиграли инструменты, говор и крики людей отражались от каменных и кирпичных стен зданий. Лунный свет устраивал с его глазами странные трюки, и он видел Мадиру как нечто полупрозрачное, тонкое на фоне завесы Врат пряностей. Ее слова эхом метались вокруг него, они не могли проникнуть внутрь, но также отказывались оставить его в покое. Эхо возвращалось снова и снова, пока наконец он не запомнил те последние слова, что были ею произнесены. Заговорив снова, Амир не мог понять, шепчет он или кричит в гневе.
– Ты знала моего отца? Он жив?
Взгляд Мадиры потеплел.
– Мне жаль, Амир. Это был один из самых храбрых людей, с которыми мне довелось встречаться. Он погиб две недели назад. У меня на глазах.
Нахлынувшая волна горя едва не раздавила его, как колесо байл-гаади, и вместе с ним пришло сбивающее с толку осознание факта, что отец был жив еще совсем недавно. И за все эти годы даже не подумал возвратиться в Ралуху.
Врата, он-то думал, что уже пережил эту боль. Несколько месяцев после ухода отца Амир каждый день пробирался тайком к ограде Чаши и вглядывался во Внешние земли, в надежде, что аппа вот-вот появится из леса. Но надежда померкла, и они с аммой смирились с тем, что он никогда не вернется. Поверили, что погребенные ими кости принадлежали ему. Верно, Амир толком и не знал отца. Но как мог он его узнать в таком возрасте? Помнил только, что аппа без конца рассказывал про Внешние земли, стараясь увлечь Амира и амму запретными картинами.
– Ты плохо относился к нему, – сказала Мадира.
– Ну еще бы. Он бросил нас. А теперь ты говоришь, что все эти годы он был жив? Что он мог вернуться, но предпочел не делать этого?
– Это не так, – возразила Мадира. – Он пытался вернуться – знай это, Амир. Уста препятствуют соединению между Ранагалой и восемью королевствами. Однажды прорвавшись во Внешние земли, что само по себе зачастую невозможно, возврата нет, если только ты не найдешь способ одолеть Бессмертных Сынов.
Амир силился выровнять дыхание. Нет, нет. Он покончил с этой частью своей жизни. Если у него и был отец, он с мясом соскреб его за эти годы. Соскреб со своей кожи, со стен дома, с Чаши, с тропы пряностей. Преобразовать былую любовь в печаль, приправленную тоской и обидой, ухитриться пройти по лезвию ножа… В самом ли деле аппа пытался вернуться в Ралуху? Провел ли все эти годы в стремлении поведать Амиру и своей семье о той жизни, которая их ждет?
Важно ли это? Он ушел. Вот все, что имеет значение.
Врата, Амиру было ненавистно это чувство, горькое и язвительное. Бессчетное число раз он изливал его перед Харини, и теперь она смотрела на него как будто в изнеможении, как если бы знала, что означает возрождать эту старую боль и позволять ей снова и снова пульсировать по венам.