Амир бросил взгляд за спины воинов: узкая дорога между деревьями спускалась по склону к огромному форту-дворцу, притулившемуся среди бескрайних джунглей.
Халморская кила.
Под навесами рыночных лавок и в пустых окнах форта мерцали огни, напоминая о том, что ни темнота, ни дождь не способны помешать торговле пряностями.
– Не останавливаться! – рявкнул один из халдивиров.
Карим-бхай уронил мешок и сцепил трясущиеся руки:
– Прошу, сагиб, дайте нам немного времени.
Ближайший к нему халдивир не разжал губ, но на лицах его товарищей отразилось неодобрение. В воздухе ощущалось некое напряжение. Амир думал, что упадет, не дойдя до склада. Усилием воли передвигая гнущиеся под весом мешка ноги, он переключил мысли на домашний уют. Думал про самбар[14] аммы, благоухающий чесноком, тамариндом и хингом, плавающий в колодце из риса и ожидающий, когда его зачерпнут ложкой. Впрочем, дом, который он себе воображал, был где-то на одной из далеких звезд, рассеянных по небу. Насколько ему было известно, Врата соединяют мостами самые отдаленные уголки света, отодвигая родной край в еще более далекую даль. Дождь усилился. Краткий миг передышки истек. Халдивиры замахали плетьми, заставляя носителей поднимать тюки, укрыв их перед тем накидками. В итоге сами носители, бредя к форту-королевству, вынуждены были мокнуть под дождем.
Амир поравнялся с Карим-бхаем:
– Почему боль усиливается?
– Откуда я знаю? – прошептал в ответ Карим-бхай. – Но это так, а нам не дают продыха.
– Стражники торопятся, похоже, довести нас до склада и отправить обратно в Ралуху.
«Меньше времени, чтобы встретиться с Харини, – отметил он. – Если кто-то еще назовет меня везунчиком…»
Пара халдивиров верхом на лошадях нагнала их и поехала рядом, и разговор стих. Беспокойство закралось в душу Амира. Странные времена, как выразился Карим-бхай. И чем больше он размышлял о переданных Бинду новостях, тем больше готов был согласиться с мнением старого носителя. Ни одно из восьми королевств не ограничивало продажи производимых ими специй. В курсе ли происходящего Харини? Она всегда ненавидела политику или, по меньшей мере, держалась в стороне, пока родители надзирали за торговлей пряностями. Тем не менее именно ее имя назвала Бинду, а не раджи Вирулара или рани Бхагияммы.
Не попала ли Харини в беду? Что, если Ювелир решит вернуть украденный Яд?
Если Бинду сказала правду… Нет, этого он до сих пор не знал.
Проблема заключалась в том, что Амир не знал ничего.
Сердце застучало быстрее. Остатки терпения, еще сохранявшиеся в нем, испарились, как боль в голове после того, как пожуешь перец. Ему нужно найти Харини. Если между ними на самом деле что-то есть, она даст ему хотя бы один пузырек с Ядом и расскажет, что происходит.
Он отдал полуторамесячный паек специй и еще рисунок за этот шанс снова встретиться с ней. И не собирается упускать этот шанс.
Если его схватят, будет утешением, что он хотя бы попытался.
Но если нет…
Халдивиры провели их по дороге, затем через подъемные ворота в большую, обнесенную стенами крепость. В воздухе висел гомон голосов. В колонне никто не говорил вслух, не считая отдачи скупых приказаний, в какой склад что нести. Едва они оказались внутри форта, зуд нетерпения снова проснулся в Амире. Каждый шаг казался незримым препятствием, которое ему приходилось преодолевать на пути по этой усыпанной мусором тропе, что поднималась по спирали к дворцу на вершине холма, подобно мудрому блюстителю престола, восседающему на троне. По обе стороны возвышались стены из песчаника, расслоившиеся и намокшие, расселины в них служили оконными щелями, указывая на углубленные дома и лавки-пещеры. Амир как свои пять пальцев знал потайные коридоры, включая ведущие к подземельям и сводчатым подвалам килы; по словам Харини, древние блюстители престолов там разводили огнельвов, которых использовали для боев в ямах и наказания непокорных носителей.
Раньше, полагаясь на Карим-бхая в качестве прикрытия, Амир мог без особого труда ускользнуть. Харини ждала его в подвале в своем темного цвета павадае[15], пахнущем зверобоем и скородой, и нюхала палочку корицы с улыбкой, открывавшей сломанный зуб. Встречи всегда были короткими, и Амир старался насладиться ими сполна. Каждый удар сердца приближал его к мигу, когда ему нужно будет бежать и встать в хвост процессии носителей, обливаясь потом, запах которого смешивался с ароматом духов Харини. Поначалу он никак не мог поверить, что это происходит на самом деле. Что Харини, наследница правителей Халморской империи, встречает его в подвале, откуда они прокрадываются в дворцовый сад наверху, ищут в земле грибы, перепачкавшись грязью, и смеются до упаду. Она рассказывала ему про дворец, про семью, про вылазки в глушь верхом на кабане или на лошади, подражала звуку птиц и цикад, которых слушала, пока люди ее отца гнали кроликов и оленей до самого края леса, за которым кончался мир и начинались неведомые Внешние земли.
Амир всегда задавался вопросом о движущих ею мотивах и старался не допускать пауз в разговоре, которые побудили бы девушку задавать вопросы о его жизни. Да ему и не о чем было рассказать, кроме как о брате, который через год должен стать носителем, и о беременной матери, которой вот-вот предстоит родить. Не говорить же про тех, кто расхаживает над Чашей Ралухи, топча их по головам, называя их вратокастой, – будто у обитателей Чаши существовал иной выбор, кроме как влачить жизнь в нищете.
Амир давно уже опустошил сундук своих фантазий, в те первые недели, когда взахлеб рассказывал Харини про другие королевства. Про Амарохи с его водопадами и белыми облаками, где великий мост из гвоздики переброшен через ущелье такое глубокое, что тошнота подкатывает к горлу, стоит посмотреть вниз. Про Талашшук с его мраморными залами и библиотеками, бесконечными базарами, благоухающими имбирем и мускатом. Про Джанак и его шумный порт, про пьяных купцов и таверны, изобилующие пивом, корицей и мясом. Про то, как топил боль от Врат в кружке вместе с Карим-бхаем и другими, как разучивал песни моряков, везущих рыбу на шаландах и пирогах. Харини тонула в его речах, и, хотя ее семья время от времени покупала Яд у Ювелира, ей самой никогда не разрешали пользоваться Вратами.
Если это действительно так, то зачем Харини обманом заполучила у Карнелианского каравана Яд? Хватило бы одной склянки. Не было нужды настраивать против себя Ювелира ради желания увидеть другие королевства.
Амир нутром чуял здесь некий подвох. Знал: тут кроется что-то большее. И это был еще один довод в пользу того, чтобы разыскать Харини.
Вечнозеленые джунгли вокруг килы волновались, деревья стонали, сгибаясь под ветром, по листьям барабанил дождь. Как правило, халдивиры уходили или оставляли у складов всего несколько человек, и Карим-бхаю не составляло труда отвлечь их и дать Амиру сбежать. Но в этот раз в оцепление выставили три дюжины солдат. Не было никакой возможности увести их со священной дороги пряностей. Придется ему попытать счастья на обратном пути. Выругавшись, Амир приладил мешок на спине и зашагал следом за Карим-бхаем и другими носителями.
Рутина всегда проста.
За исключением того… что сегодня было иначе.
Как только показался форт, сотни свечей и факелов, даже лучинки в окнах разом погасли. Вся крепость-королевство Халмора погрузилась в дождливую мглу.
Амир видел только смутные очертания идущего перед ним Карим-бхая, а дальше можно было различить только неясные тени и пятна. Один из идущих сзади носителей врезался в него, и Амир едва не упал.
Конь одного из халдивиров громко заржал и поднялся на дыбы. Кто-то из стражей призвал к тишине. Прочие халдивиры бросились заново разжигать факелы по тропе пряностей, гадая, что за колдовство погасило разом все огни в Халморе. У Амира появился шанс отбиться от колонны всадников, съехавших с тропы, и броситься к главной башне килы.
Носители собрались у входа на склады, перешептываясь о внезапном наступлении тьмы, – ничто не могло быть более зловещим знамением накануне башары. Карим-бхай наскоро помолился Устам и заставил Амира сделать то же самое. В шуме дождя утонули и эти робкие бормотания.
В молитвы Амир не верил. Вместо этого его взгляд устремлялся к дворцу. Он сосредоточил его на самой западной из башен, отделявшейся от главной, как изогнутый палец. Покои Харини. Одинокий огонек мерцал в верхнем окне в море тьмы, и сердце у Амира екнуло.
Карим-бхай зашел с мешком вперед, пытаясь завязать разговор с халдивирами. Спустя пару минут он вернулся с таким видом, будто повстречался в темноте с перичали[16].
– В чем дело? – спросил Амир, утирая с глаз дождевые капли одной рукой, а другой придерживая тюк с размолотым в муку шафраном.
Карим-бхай тяжело вздохнул:
– Есть проблема.
– Это я вижу, – бросил Амир с досадой. Потом ожесточенно заморгал, пялясь в темноту, и добавил: – Вернее сказать, не вижу.
– Куркума… – Карим-бхай закусил губу. Вода капала с его косматой бороды, он сильно морщил лоб, силясь подобрать правильные выражения. – Куркуму не придерживают, пулла, – пробормотал он. – Ее украли.
У Амира открылся рот.
– Это невозможно. Как? Кто? Ювелир?
Его подозрения могли-таки оказаться верными. Ювелир решил поквитаться за Яд, забранный у него Харини.
Амир посмотрел на отряд халдивиров, нетерпеливо ожидающих дальнейших приказов.
– Им нечего сказать, – произнес Карим-бхай вполголоса. – Они растеряны не меньше нашего.
В этот миг взгляды всех носителей и халдивиров сосредоточились на высоком окне в опочивальне Харини, как будто ответы на их молитвы таились в этом хрупком, мерцающем язычке пламени.
В омытой дождем тишине текли мгновения. Амир скользил глазами от одной башни килы к другой и по их многочисленным окнам, казавшимся сейчас просверленными кем-то назло дырами.