Все они стояли, сгрудившись у потухшего уже костра, на берегу бухты и глядели вслед уходящему шторму и тому, что пульсировало внутри его.
– Завиток – это ложь, – объявил Карим-бхай пораженным Амиру и Калей. – И я тому свидетель. Такое нечасто случается, хо?
Калей отшатнулась на пару шагов, взгляд ее стал настороженным. На лице проступило угрюмое выражение, которое сменилось вскоре чем-то средним между изумлением и недоверием. Амир решил, что лучше ее не трогать.
Карим-бхай указал на коллекцию обломков, собранных им на песке. Доски, мраморные статуэтки, сломанное кресло, меховая игрушка, палисандровые шкатулки и баночки, идеально подходящие для хранения специй.
Амир резким движением развернул Карим-бхая:
– Есть тысячи свидетелей, видевших издалека, как корабли засасывает в Завиток. Как удалось вам выжить?
Карим-бхай потрепал Амира по волосам и устало вздохнул:
– В океане, близ Джанака, действительно есть водоворот, пулла. Но чтобы избежать его, не требуется могучая сила Уст. Нужно лишь несколько хороших моряков.
А среди спутников Карим-бхая таковых имелось в избытке.
– Обреченные не погибают в Завитке, – продолжил Карим-бхай, проходя мимо Амира и Калей. – По крайней мере, большинство из них. Пересечь Завиток не сложно. Смерть, судя по всему, приходит после.
Он шел босиком по песку, пока тот не сменился травой там, где рос молодой лес, и подвел их к густой рощице. Дальше раскинулись неохватные джунгли, предел которых Амир не мог даже вообразить. Он просто решил, что до него очень долгий путь. Но там, где лес и ветер пахли прежде шафраном, ощущался стойкий аромат кардамона.
– Где? – спросил Амир, уже осведомленный, что сулит запах пряностей во Внешних землях.
– Идемте, – сказал Карим-бхай.
Калей шла за ними сама не своя. Она больше не делала вид, будто понимает все лучше всех. Реальность обрушилась на нее, как догадывался Амир, а он никому не пожелал бы пережить миг, когда все твои жизненные устои ставятся под вопрос.
Все пересекшие Завиток корабли разбивались, и теперь их обломки были рассеяны по морю. Каким же образом удалось Карим-бхаю уцелеть?
На половине пути в лес Амир заметил первые кости.
Эх, ответ на жизнь всегда кроется в смерти.
В отличие от костей, виденных ими с Калей в первую ночь в лесу в пещере, эти определенно принадлежали людям. Ком подкатил у Амира к горлу при виде черепов, белых и блестящих, покрытых листвой и грязью, с глядящими на него пустыми глазницами. Скелеты были разбросаны по лесу. На окаменевших костях виднелись обрывки одежды.
Человеческая одежда. Человеческие останки. Не принадлежит ли один из этих скелетов аппе?
Карим-бхай, словно прочитав его мысли, мотнул головой. Он не знает, понял Амир.
– Немного дальше, – сказал старик.
Деревья стали гуще, потом снова расступились. С крон продолжала капать оставшаяся после бури дождевая вода. Карим-бхай довел их по тропе до широкой поляны. Там он раскинул руки, как бы говоря: «Вот, смотрите!»
При виде открывшегося зрелища у Амира чуть не оборвалось сердце.
– Аммади! – охнула Калей, упала на колени, а затем, заливаясь слезами, поцеловала землю.
На поляне, занимая весь ее диаметр, лежало мертвым самое огромное из существ, какое доводилось видеть Амиру. Он готов был побиться об заклад, что оно не уступало длиной Кишкинде. Но у этого, убитого, не было крыльев. Тело было вытянутое, чешуйчатое, извилистое, как у змеи; туловище кольцами свивалось на поляне, а хвост терялся в зарослях.
«Это тот, которого убил аппа, – понял Амир. – И сам погиб. Размен жизнями. Плата, которую взяли Уста за борьбу против установленного ими порядка».
– Здоровенный, как двенадцать сшитых один за одним слонов, – сказал Амир.
Мерзкая чешуя на туше была повреждена и поцарапана, кровь давно засохла на туловище, а земля была выжжена и потрескалась, как если бы кто-то поддерживал на этом месте суточный костер. Морда зверя была спрятана под одной из конечностей, и Амир видел только торчащий изо лба изогнутый рог. Некогда он, видимо, был изумрудным – нечто сродни рубиновым кабошонам у запертого внутри бури Бессмертного Сына. Теперь рог утратил прежнее величие, он больше не блестел и иссох, как покрытая пылью реликвия.
Амир круглыми глазами посмотрел на Карим-бхая.
– Не гляди на меня. – Карим-бхай вскинул руки. – Когда мы прибыли, он был уже мертв. Видимо, поэтому мы и выжили, если тебе интересно.
Когда Карим-бхай раздул затухший костер, все начало становиться на свои места. Амиру не терпелось познакомиться с Илангованом, но на первых порах пришлось довольствоваться Секараном.
– Ну почему где только случается беда, там обязательно ты? – проворчал Секаран, поправляя платок на шее и усевшись на доску, снятую с какого-то корабля.
Амир чувствовал, что Секаран считает себя счастливчиком, так как пережил Завиток, но до сих пор не освоился с реалиями Внешних земель. И с тем, что теперь они его дом, а не Черные Бухты. Такого потрясения хватило, чтобы превратить громилу Секарана в тихого и напуганного мышонка с подозрительно бегающими глазками. Амир его не осуждал. Это была жизнь, которой Секаран не знал и не ожидал обрести. Его с пиратами отправили на смерть, а вместо этого они оказались в мире, который привыкли считать вымыслом. Что может быть хуже?
Большинство из выживших Обреченных держались настороженно по отношению к Калей. Некоторые помнили, как она одна против многих дралась с ними в Черных Бухтах, прихлопывая их, словно мошкару. А потом видели ее бой на корабле: как она сражалась с халдивирами, а затем сошлась на мечах с той женщиной, что похитила Благословенного. Пираты знали, на что она способна, и здесь, во Внешних землях, это воспринималось и как удача, и как проклятие. Калей улыбалась им, даже подмигивала некоторым, как бы в насмешку.
Илангован продолжал разговор с вратокастой. По их репликам Амир уяснил, что многие мечтают о возврате в Черные Бухты, так как знают теперь о возможности пересечь Завиток. На островах у них остались семьи, брошенные на милость рани Зарибе.
– Мы никого не бросим, – заверил соратников Илангован. Присутствовала в его голосе какая-то ломкость, шероховатость. – Во главе встанет Секаран. Кумбха, Чамели, Бхаирави – вы пойдете с ним. Но сперва нужно отремонтировать корабль.
– Мы возлагаем большую надежду на возможность объединить силы с местным сообществом, – произнес Секаран.
Илангован раскрыл рот. У Амира екнуло сердце, когда до него дошел смысл этих слов. Местное сообщество.
– Это место… Неправильное оно, Благословенный, – сказал один пират.
– Кошмарное, – согласился другой. – Лишенное пряностей, ни дать ни взять.
– Надо нам всем возвращаться в Черные Бухты.
Слушая, как некоторые соратники выражают свою тревогу, Илангован кивал. И закусил губу, пока жалобы и опасения изливались потоком.
– Здесь и есть Черные Бухты, – ответил он наконец. – Те, в которых мы жили раньше, были только иллюзией настоящих. Они требовали насилия, и мы творили его, как подношение Устам. Тут, в этом месте, от нас требуется упорство. Приношение более благородное.
Он разжег биди и принялся курить. Секаран вырвал у него трубку и затянулся сам.
– Ты становился безрассудным, Инга. – Колечки дыма полетели у него изо рта, когда солнечный луч коснулся изборожденного морщинами лица. – Помнишь Гириму? Тот переворот, который вздумала она устроить, когда обнаружила Острова? Тут дело тем же самым попахивает. В этой чужой земле мы будем захватчиками. Не дело это. Это не наш дом.
У Амира не шел из головы убитый зверь на опушке. До сих пор его привередливый нос чуял исходящий от туши запах тления и слабый аромат элайчи-кардамона, которым веяло от кожи. Он избегал смотреть Калей в глаза. Девушка отступила в тень леса, где уселась, обняв руками колени, и погрузилась в раздумья. Вид убитого Бессмертного Сына поколебал нечто незыблемое внутри ее. То было, как подумалось Амиру, предвозвестие того нового мира, который обещала Мадира и приходу которого Калей старалась помешать.
– Тогда все просто, – сказал Илангован, забрав у Секарана биди. – Не нам быть здесь вожаками. Мы станем теми, кого хотят видеть в нас люди этой земли. Если среди них есть представители вратокасты, наш голос будет услышан.
– Есть, – произнес Амир, впервые заговорив в присутствии Илангована. – Одним из них был мой отец.
– Арсалан умер десять лет назад, пулла. – Карим-бхай нахмурил брови. – Я подобрал его кости у ограды. Ты о чем говоришь?
Лучше поздно, чем никогда. Он резко набрал воздуха в грудь и заметил, что Карим-бхай сделал то же самое.
– Нет, бхай, – ответил он мягко. – Аппа уцелел. Он десять с лишним лет прожил в здешней части Внешних земель, вместе с другими укрывшимися здесь людьми из разных королевств. Они не могли вернуться, потому что Бессмертные Сыны мешали им. Змей, которого ты видел мертвым в лесу, – его убил аппа. Это было сделано ради того, чтобы Мадира смогла переправиться. И вот почему вы пережили Завиток.
Среди вратокасты послышались шепотки. Илангован, похоже, глубоко задумался. Краем глаза Амир заметил, что Калей прислушивается к нему издалека.
Карим-бхай вскочил. В его глазах читалось понимание. Это был взгляд человека, с которым делишь тайну. Кто улавливает твое настроение по выражению лица, по силуэту плеч и по тому, как воздух их обтекает. В этот миг Амир догадался: Карим-бхай знал, что аппа погиб. Вслух он этого не сказал и не оплакивал потерю старого друга, потому как его горе уже истончилось, как у Амира. Эта смерть прошла через Чашу, оставив след в сердцах, знавших Арсалана.
– Так, значит, ты знаком с этой женщиной? – Илангован говорил, не выпуская биди изо рта, и каждый слог сопровождался завитком выдыхаемого дыма.
Амир слабо кивнул, но прежде, чем успел сказать что-то, ему на плечо легла рука Калей. Девушка оттащила его в сторону.
Когда они оказались достаточно далеко, чтобы их не услышали, она подтолкнула его, приперев спиной к стволу дерева.