Амира удивило, как сильно ненавидел он свой дом. Для него он был сплетением шипов и крапивы, со стенами из колючего шиповника и дырявой кровлей, через которую стекает едкий, как кислота, дождь. И вот теперь он мечтал обрести новый дом, где у него будет то, чего нельзя найти ни в каком другом месте, – душевная свобода.
Они достигли подножия горы, где, согласно карте Мадиры, располагалось поселение. Гора занимала все поле зрения и вздымалась, как огромная стена, отроги ее доставали до облаков, теряясь за пологом тумана. Амир всей грудью вдохнул спускающийся с высот воздух. Врата, самое время это сделать.
От его волнения исходит собственный запах.
Медленно повернув голову, он обменялся с Карим-бхаем понимающим взглядом. Он надеялся, что Илангован и другие из вратокасты ждут их.
Солнце клонилось к западу, озаряя расстилающийся внизу лес. На склоне паслись дикие козы. Чем выше взбирались путники, тем холоднее и пустыннее становилось. Дважды им приходилось делать привал, чтобы Карим-бхай дал роздых ногам и отдышался.
На вершине одного холма они остановились. Туман рассеялся, открыв их взорам первозданное горное озеро, где отражались облака. Впечатление создавалось такое, будто сотню зеркал уложили горизонтально на поверхность горы и полировали серебро каждое утро. За озером находилась возвышенность, а позади нее начинался спуск в лесистую долину, в сердце которой угнездился поселок.
Амир сделал глубокий вдох: холодный воздух успокаивал нервы. Хорошее место для решения проблем. Врата, он был бы не прочь помыться.
– Здорово было бы умыть лицо и ополоснуться, – сказал Карим-бхай, ковыляя к озеру.
Калей и Амир пошли за ним, хотя Амиру очень не хотелось нарушать покой озера.
Пока Карим-бхай торопливо плескался, густые заросли на берегу зашуршали и из их сумрака выступили две дюжины теней.
Калей тут же обнажила тальвар, но Карим-бхай как ни в чем не бывало умыл лицо и начал тереть руки. Медленно, как будто было еще время отыграть назад, Амир отошел от Калей и, вытащив шамшир Маранга, сжал его в дрожащей руке.
Перед ними предстали Илангован и его преданные пираты. Секарана и еще нескольких не было – Амир предположил, что они заняты ремонтом лодок, – но Илангован захватил с собой достаточно людей, чтобы управиться с Калей.
Пираты приблизились, смыкаясь веером к тому месту берега, где сидел на корточках Карим-бхай, зашедший одной ногой в воду.
– Что это значит? – Калей вскинула бровь.
Илангован стянул скрывающий лицо платок и подошел ближе, занеся меч. Калей узнала Илангована и с недоумением посмотрела на Амира. Губы ее скривились при виде нацеленного ей в грудь шамшира Маранга.
– Я польщена. – Она хмыкнула. – Двадцать пять против меня одной. Чудесно! Когда ты все это задумал? Сразу после того, как я призналась, что не хочу видеть тебя мертвым?
– Примерно в это время, – ответил Амир, слизнув с губ влагу. – Брось тальвар, Калей. Мы хотим только связать тебя и отвести в поселок внизу.
Карим-бхай встал, утер лицо и руки полотенцем и улыбнулся:
– Хо, понну, нам всем известно, как ловко ты управляешься с клинком. Что до меня, то при мне даже чаку нет, но я полагаюсь на твой здравый смысл в этой сделке.
– Сделке? – вскинулась Калей.
Почему она такая спокойная? Девушка смотрела на Илангована и обступающих ее пиратов.
– Сдается, поздновато уже для дипломатии, а?
Амир поколебался, но потом сделал шаг вперед. И медленно опустил шамшир, как бы предлагая перемирие:
– Калей, я не могу позволить тебе помешать Мадире.
По ее лицу промелькнула усмешка.
– Что случилось с твоей уверенностью, что у меня не получится убить тетю?
– Я решил не испытывать судьбу.
Калей поджала губы.
– Знаешь, когда Маранг выбрал меня сопровождать тебя в восемь королевств, он сказал, что уверен в глубине души, что ты не перейдешь на сторону Мадиры. Я сомневалась, конечно. С первого взгляда в пещере Мюниварея я поняла, что ты не из тех, кто способен встать на пути у людей, без зазрения совести льющих кровь. Но Маранг убедил меня. Он рассказал, что́ стоит на кону для тебя и что раз уж ты оказался способен отказаться от своих предрассудков, своих грез и своего дома и отправиться в Иллинди ради флакона с Ядом, ты сумеешь, если возникнет необходимость, пожертвовать и моральными принципами ради своей семьи. Ради свободы. Ты казался человеком, способным на все, лишь бы предотвратить вторжение юирсена. Он верил в тебя, Амир из Ралухи.
Амир в ответ покривил губу:
– Боюсь, что разочаровать Маранга – это самая малая из моих забот.
Калей вздохнула:
– Я не лгала, когда говорила, что желаю тебе долгой жизни. Для твоей семьи, для всего твоего народа. Я искренне ценила твое общество, Амир из Ралухи. Ты показал мне многое из того, о чем я мечтала, пусть даже при не самых удобных обстоятельствах и пусть даже я не соглашалась с ним в тот миг. Ты надоедлив, невыносим, почти преступно безрассуден, но теперь я вижу, что ты вырос в несправедливом мире, среди людей, превратно толкующих философию государственного устройства. И за храбрость в борьбе против этого я салютую тебе. Впрочем, мне жаль. Ты неверно определил точку, где закончится это путешествие.
– Ха! – Илангован рассмеялся. – Надо полагать, я был таким же дерзким, когда сбежал в Черные Бухты, ла! Когда выступил против Зарибы с ее матерью и торговли пряностями. А может, я выглядел так же глупо? – Он покрутил ус. – Соотношение сил не то, с каким можно не считаться, воительница. Бросай оружие.
Карим-бхай, с трудом передвигая ноги, выступил вперед:
– Понну, когда этот пулла рассказал мне про Внешние земли, я рассмеялся ему в лицо. Но теперь я здесь. Если даже упрямый старик способен признать свою неправоту…
– Калей, прошу тебя, – сказал Амир. – Ты не можешь убить всех нас. Смирись.
Прошла вечность, прежде чем Калей опустила тальвар. Амир вынужден был признать, что уже не надеялся на это. Он понимал, что упрямство – неотъемлемая часть ее характера. Но быть может, среди всего этого сумасшествия девушка сумеет разглядеть губительные плоды собственного безумия, своей одержимости.
Найдутся такие, кто скажет то же самое о нем. И не будет ли это столь же верно?
Амир выступил вперед, чтобы принять тальвар, как только она вгонит его в ножны. И был встречен улыбкой, которой не ожидал.
– С ворами поведешься, сам наберешься, Амир из Ралухи. Ты воистину научил меня многому из жизни в восьми королевствах. – Калей подняла глаза к небу, взгляд ее выражал почти раскаяние. – Юирсена учат не быть дураками. Я не могу убить вас всех. А вот это – может.
Когда она достала из кармана небольшой деревянный предмет, Амир не сразу понял, что это такое. Но когда она дунула в узкую щель на одном конце и по воздуху разнесся знакомый пронзительный свист, память вернула его в тот момент, когда он стоял близ караулки в Амарохи, в тени водопада, и смотрел в небо, на упирающиеся в облака башенки аранманая рани Каивальи. Ему некогда было даже подумать, когда именно Калей стащила у него свисток.
Нет!
Звук нарушил безмятежный покой озера. Он взывал к молчанию небес перед лицом обиды, чинимой во Внешних землях по отношению к Устам.
Илангован, Карим-бхай и остальные из вратокасты пришли в недоумение.
Спустя какое-то время Илангован хмыкнул:
– Если ты пытаешься вызвать какое-то подкрепление, то, может, тебе следует напомнить, что…
– Нам надо бежать! – выпалил Амир, язык которого опережал мысли.
Ах, Калей, что ты натворила!
– Забери у нее меч! – крикнул один из пиратов.
Амир повернулся к нему.
– Нет, нам надо бежать, – повторил он. – Как далеко до поселка?
– Что стряслось, пулла? – Карим-бхай был единственным, кто встревожился. – Что означает этот свисток?
Сердце гулко билось в груди у Амира.
– Это, – выдавил он хрипло, – призыв для Куки, Бессмертного Сына.
Кука должен был обретаться где-то поблизости, чтобы услышать свисток. А быть может, не имело значения, насколько он далеко. Амиру подумалось, что лучше уж ломать голову над этими бессмысленными вопросами, чем позволить страху впитываться в кожу.
Здесь, на поросшем скудной растительностью склоне, они станут для зверя легкой добычей. Поселок – единственная надежда, но Амир опасался, что они могут навлечь беду на ничего не подозревающих поселенцев.
Он даже не заметил толком, в какой именно момент стремительного спуска с горы они потеряли Калей. Мгновение назад Илангован и другие тащили ее вниз по склону. А в следующий миг их бегство прервал пронзительный рев, и разразился хаос. Видимо, во время этого мельтешения Калей ускользнула. Амир клялся, что не спускал с нее глаз, но стоило ему отвернуться, чтобы помочь Карим-бхаю перебраться через валун, как Калей исчезла.
– О чем ты думал, таская с собой такую опасную вещь? – упрекнул его Карим-бхай, отдуваясь.
– Я… я забыл, – сказал Амир, пускаясь бегом за Илангованом и остальными.
В заварухе с участием куда более крупного и опасно выглядящего Кишкинды, во время спуска по реке и встречи с пиратами из Черных Бухт, от радости при виде живого Карим-бхая он напрочь позабыл про свисток, который рани Каивалья дала ему, чтобы вызывать Куку. Рани без сомнений выслала Куку искать его и Калей, когда они не вернулись через условленное время.
Уста помнят.
Ниже, там, где снова начиналась полоса деревьев и откуда лес тянулся, на сколько хватало глаз, Амир заметил спирально поднимающиеся в небо дымки и уловил запах гвоздики и кардамона. Предвкушение найти во Внешних землях поселок, жизнь отступало на второй план перед неотвратимой угрозой нападения Бессмертных Сынов. Амир надеялся, что будет дорожить этим моментом, хранить его в памяти, рассказывая Кабиру и Амме о том, как нашел для них новый дом.
А теперь у него одна надежда – каким-то чудом остаться в живых.
Пронзительный крик заставил Амира вздрогнуть, а все двадцать пять мужчин из вратокасты пустились бежать во весь дух. Амир повернул голову и заметил, как небо померкло, а тень от крыльев Куки упала на склон. Тень росла – Кука снижался.