Она сделала глубокий вдох, оперлась на меч и зашлась в приступе кашля. Если бы Калей напала сейчас, Мадира не смогла бы защититься. В этом Амир был уверен. Но на заплаканном лице Калей не читалось ненависти – лишь печаль и страх.
В наступившей тишине Амир услышал его. Звук, перекрывавший даже грохот водопада. Доносился он сверху, с большой высоты. В воздухе разлился густой аромат имбиря и мациса, он наполнял легкие и проникал через поры, пока не стало почти невозможно дышать.
Потом облака разорвались, и на них с оглушительным ревом устремился Кука, безошибочно нацеливаясь на три фигуры на узком мосту.
Глава 27
Древние мифы следует сохранять, чтобы оправдывать ими будущее зло.
Молнии полыхали вокруг Куки, пока он пикировал к мосту. Крик становился все пронзительнее, пока для Амира не осталось ничего, кроме бледного темного пятна, вырастающего из темноты.
– Ты вызвала его! – взвизгнул он.
Калей отшатнулась:
– На горе – да. Но не сейчас. Он следовал за тобой.
– Думаешь, это я ему нужен? Тогда ты дура не хуже меня, Калей. Кука не причинил мне ни малейшего вреда, как и никому из вратокасты. Он шел прямиком за Мадирой – за той, кто представляет наибольшую опасность для Уст.
От взмахов крыльев Бессмертного Сына по спирали устремлялся вниз поток воздуха. Еще немного – и этот вихрь сдул бы Амира с моста. Мадира и Калей опирались на мечи, воткнутые в дерево. Позади них Карим-бхай юркнул за валун и вытаращил круглые, как пончики-вада, глаза.
Кука мчался в густом шлейфе черного и зеленого цвета, изумруд горел у него во лбу, как третий глаз. Запах мациса и имбиря усиливался; описав грациозную дугу, птица-зверь нацелась на Мадиру, раскрыв длинный изогнутый клюв. Молния оплетала Куку кольцами звездного света, выхватив из темноты мост над водопадом. В последний миг Мадира уклонилась и прокатилась по мосту, морщась от боли. Кука пронесся мимо и стал разворачиваться, поднимаясь над краем горы и описывая круг над ее вершиной. Его шипастый хвост вился на ветру.
Мгновение спустя Мадира хлопнула Амира по плечу:
– Уходи с моста, пока он тебя не убил.
– Я тебя не оставлю.
По лицу Мадиры пробежала слабая искра понимания.
– Я не про ту сторону, откуда ты пришел. А про другую – ту, где Иллинди.
Внезапно до Амира дошло, о чем она его просит. Он набрал в легкие воздуха и поднял взгляд к луне. Бессмертный Сын пересекал ее диск, его громадная туша целиком заслонила его на миг, после чего по небу разнесся крик. Птица-зверь во второй раз начала снижаться.
Амир побежал. За спиной он слышал шаги Калей. Добравшись до другого конца моста, он спрыгнул и приземлился в липкую грязь. Приготовился принять на себя падающую Калей, но этого не случилось. Он поднял голову и посмотрел на мост: Калей стояла над Мадирой, выставив меч, а Кука, Бессмертный Сын, пикировал на них.
Взмахнув тальваром, Калей рубанула Куку по когтю. Роговая оболочка и молния встретились со сталью. Птица взвизгнула, яростно замахала крыльями. Из туловища ее выскочила искра. Кука сел на мост, от чего все бревна задрожали, и тут же снова взмыл в небо, постреливая молниями. Мадира оттолкнула Калей:
– Уходи, я сама разберусь, чече.
С таким же успехом она могла спорить с деревянной колодой. Калей поцокала языком и встала, прикрывая тетю.
Кука сделал в воздухе обманный маневр, после чего предпринял стремительный рывок к мосту. Мадира стояла, держась одной рукой за кровоточащий бок. Когда птица раскрыла пасть и из нее выскочил разряд молнии, Мадира нырнула и откатилась. Разряд ударил в бревна. Оказавшись под птицей, женщина вскинула меч и полоснула Куку по животу. Фиолетово-зеленая кровь брызнула из раны, но зверь, в ярости от столь непочтительного обращения, используя мост как опору, развернулся и цапнул Мадиру когтем. Усиленный молнией коготь впился в тело Мадиры, выдрав клок не только кожи, но и мяса.
Калей заорала и стремительно бросилась между упавшей тетей и Бессмертным Сыном. Она метнула меч, словно копье, и он вошел птице в основание левого крыла.
Кука взревел от боли и снова оторвался от моста. Он продолжал терять кровь, а торчащий из крыла тальвар мешал подниматься. Амир зажмурился, когда тварь едва не врезалась в край водопада, но сумела-таки в последний момент увернуться и стала взбираться вверх по склону горы, как раненая рептилия.
На глазах у Амира Мадира пошатнулась. Сердце у него пропустило удар. Даже Карим-бхай высунулся из убежища.
Женщина выронила меч и закашлялась. Склонив голову, она смотрела на Калей, на губах ее играла ласковая улыбка. Потом Мадира остановила взгляд на Амире и боком повалилась с моста.
Амир раскрыл рот, но из него не вырвалось ни звука. С каждой секундой фигура Мадиры уменьшалась, пока не стала похожа на крохотную коричневую куклу, которую наконец поглотил сумрачный туман.
– Нет, нет, нет, нет! – завопила Калей.
Она подползла к краю моста и стала вглядываться в туман. В ущелье было темно, и Амир понимал, что у Мадиры нет ни единого шанса на спасение.
Сердце у него раскололось на миллион кусков. Его собственные кости вздрогнули при падении Мадиры на дно. Словно это он сам упал, словно это он выступил против Бессмертного Сына и погиб.
Он стоял, не в силах осознать, что случилось, за исключением того, что это случилось и нужно действовать. Бездействие означает смерть.
Кука разворачивался, и Амир не мог понять зачем. Мадира мертва, Уста получили, чего хотели. Однако Бессмертный Сын закладывал круг в воздухе, и молодой человек подумал, что он идет за ним. Неужели Уста так решили?
Но Кука пикировал не на него. Он нацеливался на Калей.
Блики лунного света плясали на воде, пока птица спускалась. Амир мог только смотреть. Оставались считаные мгновения. За спиной в склоне горы раскинулся темный лабиринт узких проходов, в которые твари не пролезть, и Амир понимал, что там он окажется в безопасности.
Тем не менее, когда зверь сорвался с горы и понесся книзу, Амир бросился на мост. И закричал, воздев шамшир. Бессмертный Сын, прежде не замечавший Амира, поднял клюв, уже готовый обрушить его на голову Калей.
Амир поскользнулся на мокрых бревнах. Тень животного нависла над ним. Он выронил шамшир и, повинуясь наитию, оплел пальцы вокруг рукояти тальвара Калей, торчащего из крыла Бессмертного Сына.
При столкновении его отбросило в противоположную сторону. Все потроха перевернулись. Он вдруг повис в воздухе, держась за эфес тальвара, а внизу простиралось ущелье, маня к себе. Амир зажмурил глаза и изо всех сил вцепился в оружие. Птица вскрикнула, когда тальвар вошел глубже в тело. Тварь билась и трепыхалась от боли, меч трепыхался вместе с ней, а Амир болтался, как флаг на ветру.
В несколько секунд клинок прорезал крыло по всей длине, разделив его надвое. Когда Бессмертный Сын отдернул крыло, у Амира перевернулось сердце, а тело описало в воздухе дугу. В ярости птица вонзила клюв в бревна моста и, дергаясь, стала вгрызаться в дерево так, что полетели щепки, а мост грозил того и гляди обрушиться.
Когда крыло разделилось, Амир издал победный вопль, но в следующий миг его отбросило в сторону. Он пролетел футов двадцать, через весь мост и ущелье под ним, после чего плюхнулся в грязь и на камни. Окрашенный фиолетовой кровью тальвар выпал у него из руки.
Когда он попытался сесть, руки, ноги и спину пронзила боль. Он был уверен, что у него сломан позвоночник. Кука, объятый предсмертными судорогами, яростно метался по мосту, а потом неуклюже взлетел. Набирая высоту, он едва не зацепил Калей когтями, не достав на ширину волоса. По мере подъема он касался скалы за водопадом, каждый взмах распоротого крыла причинял животному невыразимую боль. Махая единственным здоровым крылом и цепляясь за камень когтями, птица-зверь перевалила кое-как через гору и скрылась за противоположным склоном, а ее некогда оглушительный рев выродился в жалобный визг.
Выдох облегчения сорвался с губ Амира. С трудом поднявшись, он заковылял к мосту, где лежала Калей. По пути он подобрал выроненный Мадирой меч – клинок, полученный ею от рани Зарибы.
При виде представшей картины у него свело живот и перекосило лицо.
Нападая на Калей, птица опустилась одним из когтей не на бревна моста, а девушке на ногу. Калей трясло. Среди разорванных мышц виднелись сухожилия. Она смотрела Амиру в глаза, и ярость и гнев сменились жалобным выражением. Ухватившись за руку Амира, Калей ухитрилась сесть.
Поглядев на рану под коленом, она поцокала языком, прерывисто дыша, и бросила взгляд на древний меч Зарибы в руке у Амира:
– Какая удача, что мне не удалось тогда тебя достать, хо?
Амир не улыбнулся:
– Полагаю, что так.
К ним спешил Карим-бхай, не отрывая глаз от горы, за которой скрылся Бессмертный Сын. Увидев рану Калей, старик ойкнул. Но, осмотрев ее повнимательнее, поскреб бороду.
– Выглядит неважно. Но жить будешь.
– Это я знаю, – ответила Калей твердо, словно отметая иной исход.
– Ты бы помолчала, понну, – осклабился Карим-бхай, а потом встретился взглядом с Амиром. – Я доведу ее до ближайшего поселка. А если ей не под силу будет ковылять, позову кого-нибудь. Или смастерю тачку. Нам по пути встречались кое-какие обломки, брошенные поселенцами.
Амир кивнул, отметив то, как Карим-бхай все это говорил. Главного он вслух не произнес, но молодой человек его понял.
– Должен ли я довершить дело?
Повисла тишина, нарушить которую не решались ни Карим-бхай, ни Калей. Оба сознавали, о чем спрашивал Амир, и вопрос этот словно повис в воздухе, насыщенном запахом жженого имбиря и мациса.
– Только ты на это способен, – промолвил наконец Карим-бхай.
Амир тер лицо в отчаянном смятении. Не сейчас, не сейчас, не сейчас.
– Но, бхай, какое у меня есть право? Право делать выбор за остальных? Какое право лишать их верований и привычного уклада жизни? Я отберу у людей их бога, их обычаи, их суеверия. Разрублю больше связей, чем способен завязать узлов. – Он помолчал и тяжело вздохнул, а Карим-бхай терпеливо ждал, когда он продолжит. – Калей была права. Кто я такой, чтобы указывать другим, что нужно и не нужно делать? Такой… Такой существует порядок вещей, верно? Почему нужно его менять? – Он стал колотить себя по голове костяшками пальцев. – Врата, совсем недавно я был уверен, а теперь вот снова в смятении. Не стоило мне спрашивать тебя. Никого не стоило спрашивать!