Похитившие стояли, преграждая ему путь, их руки были сложены в жесте, красноречиво говорящем, что они разочарованы его поведением.
Глядя на этих двоих, Амир мог разглядеть только частичку их лиц, намотанные на голову тюрбаны, отдувающиеся щеки, оттопыренные ягодицы – все признаки определенно указывали на бессменное нахождение их обладателей в горе Иллинди.
– Это опять он, Сибил-кундж, – произнес Макун-кундж.
Он был более рослым из двоих, хотя Амир отдавал себе отчет в том, что стоит ему на миг отвернуться, он уже не сможет определить, кто из них кто.
– Ты как комар в дождливом августе, – кивнул Макун-кундж. – И тебе впору считать себя везунчиком: не будь нас, тебя бы затоптали.
Только тут Амир услышал, как юирсена маршируют по тому самому коридору, откуда его только что уволокли. Гул, бесконечный топот – как будто табун подкованных лошадей проносится мимо. Тупые концы пик в унисон били о землю, этот яростный ритм эхом отражался от окутанных тенью стен ответвления, где стояли над Амиром двое древних стражей.
– Спасибо вам, – ответил Амир. Капли пота стекали у него по лбу. – Честное слово, я перед вами в долгу, но вы должны срочно меня отпустить.
Макун-кундж и Сибил-кундж переглянулись. Слово «срочно» в их словаре не значилось. Если у них и существовало понятие о ходе времени, они замечали интервалы между событиями лет в сто, а в данную минуту Амир находился не в том положении, чтобы сидеть спокойно и выслушивать долгий рассказ об иллиндийских традициях.
– Отпустим, – сказал Макун-кундж. – Если ты ответишь на наши вопросы.
– Нынче даже самому ленивому из высокопоставленных стражей небезызвестно, что юирсена пробудились ото сна, – вклинился Сибил-кундж. – Но что меня сбивает с толку даже больше, чем Макун-кунджа, – это…
– Сибил-кундж, так нечестно! Мы же договаривались быть на равных, хотя бы в выражениях.
– Да ладно тебе, не кипятись. Я уже заготовил для тебя выгодный поворот в дальнейшем обмене фразами. Если бы ты набрался терпения и дождался, когда твой собеседник закончит репл…
– Нельзя ли продолжить? – перебил его Амир, просительно сложив ладони.
Слушая перепалку между двумя старыми ворчунами, он растрачивал драгоценные секунды. Стоит юирсена миновать Врата пряностей – и ничего уже не изменить.
Сибил-кундж явно обиделся, но после минутного размышления продолжил:
– Как я уже сказал: что сбивает меня с толку в той же мере, что и Макун-кунджа, – это почему войско ведет не Файлан.
– Это нарушение протокола, – кивнул Макун-кундж. – Порядок прост. Закон нарушен. Юирсена пробудились. Уста благословляют юирсена, командир ведет их. Ну, ты ведь нас знаешь. Мы многого не просим. Что нам нужно, это чтобы Файлан шествовал во главе армии, с мечом наголо и с именем Иллинди на устах. А Сибил-кундж, он всегда такой зоркий – тут надо будет воздать ему должное, если наши старания увенчаются успехом… Ну так вот, Сибил заметил тебя издалека и говорит сам себе и нам: «Кто был человек, последний видевший Файлана?»
– Я тот человек, – ответил Амир, быстро сообразивший, насколько может затянуться этот разговор.
Он вытянул шею, глядя в сторону прохода. Топот юирсена продолжался. Ему оставалось только ждать.
Ни с того ни с сего в мозгу у него забрезжила идея. Родилась она из глубоко укоренившейся неприязни к стоящим перед ним двум субъектам, млеющим перед их павшим полководцем. С правдой можно в очередной раз повременить.
– Файлан послал меня сюда, – соврал Амир. – С последним заданием, прежде чем юирсена пройдут через Врата пряностей.
– Правда? Сам лично? – спросил Сибил-кундж, и дыхание его участилось.
Земля дрожала под ногами у Амира, мелкие камушки подпрыгивали.
Молодой человек кивнул на шамшир Маранга:
– Это вот один из собственных мечей Файлана. Он попросил меня благословить его слюной Уст, потому что самому ему некогда.
Макун-кундж недоверчиво прищурился. Сибил-кундж внимательно рассматривал клинок, поднеся его к слабому свету факела:
– Это клинок Уст, никаких сомнений. Выкованный в склоне. На краях запеклась слюна.
– С чего ему передавать меч в чужие руки, Сибил-кундж?
Амир вздохнул и забрал шамшир:
– Потому что ему приходится выслеживать собственную сестру. Не так-то просто человеку нести подобную ношу на плечах, да еще и лично вникать во все мелочи. Вот почему он и выбрал толкового послушника вроде меня, чтобы я следовал за ним и учился, а заодно исполнял всякие поручения при нужде.
Это сработало. Слово за словом Амир добрался до их сознания, взывая к их чувствительной совести. Амиру было жутко жалко этих двоих, но время решало все.
Дрожь прекратилась. Амир присвистнул с облегчением. Юирсена вышли из пещеры, чтобы взобраться на вершину горы Илом. К Вратам пряностей.
Он протиснулся мимо Макун-кунджа и Сибил-кунджа. Потом остановился у выхода и посмотрел на них:
– Вы ведь постоите на страже, правда?
– Снаружи от Уст? – Макун-кундж просветлел от такой чести. – Будем стоять насмерть.
Сибил-кундж кивнул:
– Ни единой души не пропустим.
На это обещание Амир особо не полагался, но охотно верил в искренность их намерений.
Они шли по дороге, по которой только что промаршировали солдаты. Грунт после них стал неровным, ноги перемесили жидкую грязь, воздух в пещере приобрел запах пота, стойкий, как вонь дерьма. В какой-то миг в голове у Амира прорезался голос Уст; подобно громогласному призыву, он расколол череп, пронзив его болью.
Молодой человек перешел на бег. Сначала в воздухе витал запах куркумы, затем кумина и имбиря, а следом мациса и муската. Словно базар раскинулся вдоль стен пещеры, где на всем неровном пространстве дороги среди камней и расселин были рассыпаны для сушки и вяления разные пряности.
Пещера казалась бесконечной. Как далеко успели продвинуться юирсена? Их целая армия, и им предстоит взобраться на самую вершину горы.
Свет то усиливался, то слабел. Затухающий топот юирсена заставлял сердце Амира биться чаще. За ним, пыхтя от натуги, бежали Макун-кундж и Сибил-кундж.
В одном месте тропа оборвалась вниз, словно в глубокую ложбину. Потолок же резко пошел вверх, воздух стал гуще, насыщеннее, каждая пора в стене источала аромат черного перца и шафрана.
Уста были здесь. Почти здесь.
Впереди проход снова начал сужаться. Потолок понизился, и Амир разглядел единственный сводчатый проем в стене. Поверху арки шли высеченные надписи, как если бы сам вход являлся копией Врат пряностей. Сбоку ее подпирали колонны, потрескавшиеся и вспучившиеся, и, когда Амир коснулся их, холод от камня Врат пряностей всосался в его жилы.
Он остановился, переводя дух. Тьма впереди была непроглядной. Ни проблеска света. Только чернота. Когда два древних стража нагнали его, он позаимствовал у Сибил-кунджа факел и кивнул. Приятели расположились напротив друг друга у колонн, прижав меч к груди и вскинув голову.
Собравшись с духом, Амир шагнул внутрь.
Маранг сидел, сосредоточенно глядя на глубокий провал в земле. Пол обители Уст обрывался в неровную и обсыпавшуюся яму, внутри которой мелькали языки пламени, отражаясь на вкраплениях железа и обсидиана в неровных стенках. Это напоминало внутреннюю часть громадного тандыра.
Вид у монаха ордена юирсена был усталый. Словно явившись с повинной, Амир вложил меч в ножны и сделал шаг вперед.
Дым из Уст скрывал лицо Маранга, окутывая его густой маской удушливого тумана. Туман клубами поднимался от тюрбана и струился через одежду. Меч лежал с ним рядом, отблески света плясали на клинке. Когда Маранг встал, у Амира затряслись руки. Он никогда не принадлежал к числу храбрецов. Мочевой пузырь вдруг напомнил о себе.
– Как думаешь, почему я дал тебе этот меч? – спросил Маранг.
Амир утер пот со лба и тяжело задышал. Ему требовалось отлить и покончить с этим делом. Он переменил позу, чтобы встать поустойчивее.
– В эфесе есть защелка, – продолжил Маранг, не дожидаясь ответа. – Защелка спрятана в краю рукояти, и достаточно легкого нажатия, чтобы ее отпереть. Она открывает маленькую камеру, где постоянно хранится крохотная склянка с олумом. Его достаточно, чтобы высыпать на Врата пряностей и попасть в Иллинди из любого из восьми королевств.
«Ну, тебе бы стоило просто рассказать об этом, когда ты мне его давал», – подумал Амир.
Маранг поднял собственный меч и показал, как это работает. Пузырек с олумом выпал ему на ладонь. Он откупорил его, понюхал и высыпал содержимое в Уста. Шипение разнеслось по пещере, у Амира затряслись поджилки.
Маранг стоял у проема, прямо на краю, окутанный тенью от огня. Малейшего шага назад было довольно, чтобы он не удержался и упал.
Сделав шаг вперед, Амир вдавил большой палец в рукоять шамшира. Но Маранг только поднял клинок, перевернул и воткнул острием в землю.
Земля вздрогнула. Амир пошатнулся от сильного толчка. Уста, явно раздраженные нарушением покоя своей поверхности, сжались и выплюнули яростный язык пламени, с визгливым шипением вонзившийся и в без того уже закопченный потолок пещеры.
– Ты отлично справился, – сказал Маранг, оставив меч воткнутым в землю и стоя прямо. – Только что ты спас тысячи жизней.
– Я… – Амир захлопал глазами. – Я справился?
– Если бы Мадира не погибла, ты бы здесь не стоял. Мне следует поблагодарить тебя, а также обнародовать печальную весть о смерти нашей блюстительницы престола. – Его пальцы коснулись эфеса меча. – Юирсена настроены на вибрации в горе. Я только что передал им сигнал остановить марш к Вратам пряностей. Я их господин. Они послушают меня. С другой стороны, ты…
Его пальцы спустились по рукояти ниже, туда, где начиналось лезвие. От прикосновения выступила кровь.
– Почему ты не сказал мне, зачем на самом деле пришел сюда, Амир из Ралухи?
От жара, поднимавшегося от Уст, Амир обливался потом. Он надеялся получше рассмотреть провал, но вопрос Маранга приковал его к месту. Амир сразу понял, что угодил прямиком в ловушку.