Путешествие было трудным, но Орбалун обещал, что уже началось строительство мощеных дорог от разломанных оград Ралухи к местам, которым еще только предстояло быть обозначенными на карте.
Торговля пряностями должна была возродиться и переродиться. Орбалун изложил свои тезисы в длинном письме к другим блюстителям престолов – послание в Иллинди было адресовано Кашини, – копия которого лежала теперь, свернутая, в кармане у Амира. Первоочередными задачами были, разумеется, прокладка дорог и картография. У коренных поселенцев просили совета, как лучше сохранить Внешние земли, одновременно приспособив их для торговли с девятью королевствами. Предстоял еще год или больше трудных времен, пока в девять королевств не хлынут вновь караваны с пряностями и тюками, полными ценных товаров. Пока же базарам придется довольствоваться продуктами местного производства, и купцам, привыкшим богатеть благодаря Вратам пряностей, предстоит терпеть, лелея свои обиды и оплакивая утрату веры. Недовольства не избежать, и все поклонявшиеся Вратам объединятся под знаменами противников святотатства. Впереди долгий путь, прежде чем угаснут тлеющие в глубине дворцов огоньки мятежа. Не миновать стычек и споров, не исключено, что в свете луны может блеснуть кинжал-другой. Все это будет, когда запасы истощатся и обитатели особняков в Ралухе поймут, что им еще долго придется обходиться без кумина в своем рисе, имбиря в чае и куркумы в дале.
Именно Амир запустил столь великие изменения, и, даже стоя среди друзей и благожелательного народа, он нет-нет да ловил на себе взгляд, приправленный щепоткой недоверия или подозрения, нависшего над ним как над человеком, причастным к уничтожению Врат пряностей. Лишь немногие знали точно, что именно он в ответе за это событие. Карим-бхай, дока по части сплетен, не счел эту новость подлежащей распространению.
Не все чашники желали покидать Ралуху, но Орбалун отрядил в целях поддержания порядка човкидаров и министров, и теперь все назначенные несли караул в этом странном месте вдали от оград. И горе преступнику, осмелившемуся посягнуть на их привилегии с клинком в руке.
Но стоило Амиру найти взглядом улыбающееся лицо Кабира на другой стороне стола с бирьяни, и его тревога поутихла.
Противники и критики переменят свои убеждения. Может, не сегодня, но через год или два. Пусть через десять лет. Покуда Кабир и его крохотная сестренка Велли здесь, вдали от Врат пряностей, Амир готов ждать этой перемены мнения сколь угодно долго.
Но вот в собственной его голове реальность обрушилась, сложилась и истерлась в пыль. В минуты, проведенные внутри Уст, из него что-то вынули. Это никак не ощущалось в его манере вести себя или разговаривать. Ничто не изменилось в повседневной жизни. Но когда становилось холодно и тихо и он находился один у реки или смотрел на верхушку гвоздичного дерева во Внешних землях, воображение увлекало его через ложные врата в логове Мюниварея в ту бездонную яму, где корчились в судорогах и умирали Уста. Ныне Врата представляли собой не более чем унылые каменные арки, где играли дети. По велению королевских особ каменотесы отрубали от них кусочки, занимавшие затем места в стеклянных шкафах у высокожителей в качестве реликвий из далекого прошлого.
Амир не мог определить, что именно забрали у него Уста, но в нем что-то и убавилось, и прибавилось. Ну да ладно. Способность издалека угадывать вкусную пищу по запаху осталась при нем, а обычно только это имеет значение.
Он проходил мимо компаний у костров. Парочки сидели, прижавшись друг к другу, перешептываясь на ушко, с нежной улыбкой и мечтательным взглядом, направленным на небо, где на смену заходящему солнцу загорались звезды. Деревня живет, так чего же еще желать?
В последние несколько ночей Харини в снах была с ним, пусть и на расстоянии. Посланные Орбалуном гонцы и добровольцы-картографы добрались до Халморы и возвратились назад, совершив сорокадневное путешествие через леса и горы. В Халморе разразились беспорядки, Харини пришлось заботиться о растерянных родителях и управляться с недовольными толпами. Протестующие попадали наземь перед Вратами пряностей и рыдали семь дней и ночей кряду. В припадке ярости они жгли хранилища с куркумой и лишь потом соображали, что других пряностей у них еще долго не будет.
Харини, надо отметить, предвидела такой оборот и хотела получить джанакские корабли от рани Зарибы, чтобы избежать кризиса в торговле и упадка духа у своих подданных.
Орбалун подрядил Секарана с наемниками из пиратов, чтобы патрулировать границы и по возможности провожать корабли вдоль берегов Халморы, по побережью которой предстояло проложить дороги и построить караван-сараи, обустроив торговый путь в империю куркумы.
Харини с тихой благодарностью приняла эту помощь.
Амир не обижался на Харини за ее отсутствие. Даже когда он видел, как влюбленные парочки из Чаши вьют уютные гнездышки во Внешних землях, он чувствовал, как его острая боль уступает место тихой печали, обостряющейся только в самые лунные ночи.
Пройдет время, и они обязательно встретятся. Сейчас речь идет об обустройстве жизни на Внешних землях, а с учетом того, что Бессмертные Сыны, лишившись направляющего голоса Уст, теперь присмирели и забились куда-то далеко, эта задача вполне выполнима.
Во Внешних землях уже возникли два новых поселения, одним из которых управлял Илангован. Тощий пират отрастил волосы до пояса и заплетал в небрежные косицы. Он решил, что существующие деревни расположены слишком далеко от моря, тогда им с Секараном и прочими собратьями, морякам по натуре, куда больше по нраву жизнь на побережье, чем в глубине лесов. Посему Илангован взял в свои руки нарождающиеся пути новой торговли пряностями. Орбалуна и Амира – пусть блюстители престолов вроде рани Зарибы придерживались иного мнения – это вполне устраивало.
К Амиру направлялась Калей. Другая печаль, поутихшая, но теперь пробудившаяся, как одинокая искорка в некогда жарком костре.
– Бирьяни у твоей матери – в самом деле что-то необыкновенное.
Амир улыбнулся:
– Секретный ингредиент – это каменный цветок, калпаси. И вместо зиры амма кладет семена тмина. Только не говори никому, это семейная тайна.
Он не мог удержаться от того, чтобы не обращать внимания на ее походку, но никогда не касался темы ее увечья и события, его повлекшего.
– Есть новости от посланников?
– Покуда только первичные донесения от отправленных в Каланади, Ванаси и Мешт, – сообщила Калей. – Из Талашшука ждем позже, так как, по нашему мнению, до него дальше всего. Рассчитываем получить ответы в течение ближайшего месяца или двух.
– А Бессмертные Сыны в самом деле ушли? – Амир затаил дыхание.
– Полагаю, что так. – Калей вздохнула. – Они не мертвы, и я этому рада. Не их вина, что Уста так ими пользовались. Это все-таки наделенные душой существа, и я бы предпочла, чтобы они обрели покой в той части мира, которая их устроит, – в дебрях или где-то еще. И если природе угодно, чтобы они победили нас и установили свое господство, пусть будет так. Это новый мир, и нам придется следовать новым правилам.
– Это новая жизнь, – согласился Амир, хотя перспектива, что Бессмертные Сыны вернутся и заявят права на земли Уст, вызвала в нем холодок. – Полная возможностей.
– Ты совершил правильный поступок.
Амир фыркнул:
– Забавно слышать это от тебя.
Калей схватила его за руку:
– Я сомневалась в тебе, даже когда ты оставил меня с Каримом. Будь у меня силы… Я… я не хочу врать тебе, Амир… Где-то в глубине души даже в тот момент я хотела тебя остановить. В голове у меня до сих пор не помещается целиком представление о жизни без Врат пряностей. Каждая клеточка моего тела противилась этому, пока я не поставила себя на место тети и не взглянула на все ее глазами, а потом твоими. Я хочу сохранить воспоминания Мадиры. Ты довершил начатое ею, и для меня это веский довод принять этот поступок. Мне сдается, тетя хотела, чтобы его совершила я, если бы мне не пришлось вступить в юирсена. Я всегда доверяла ей, и то, что она сделала поначалу, подорвало это доверие, и я… я так злилась. Знаю, мне потребовалось слишком много времени, чтобы принять, что случилось с моим отцом, и понять, кто в этом виноват, но тогда я была уверена, что поступаю правильно. Я рада, что сумела посмотреть на происходящее вашими глазами.
Девушка выпустила его руку и улыбнулась:
– Впрочем, если по совести, мне множество раз доводилось спасать твою шкуру. Так что если беспристрастно посмотреть, мы квиты.
– Воистину так. – Амир рассмеялся. – Всегда хорошо иметь друга, с которым можно пуститься в путь через Внешние земли. Надеюсь только, твоя мать не слишком злится на твое появление там.
– О, у нее полно забот с новым титулом – махарани Иллинди. Она больше не регент, не временная замена. Последний год для нее прошел как во сне. Ей едва ли хватало времени вообще замечать мое существование. И это… хорошо, до некоторой степени.
– И нет больше олума, – добавил Амир. Но потом его мысли приняли мрачный оборот. Вопрос, так долго от него ускользавший, пробудился ото сна. – Что сталось с Марангом и юирсена?
Калей вздохнула и огляделась, желая убедиться, что рядом никого нет. Они прогуливались близ невысокой ограды, за которой Хасмин давал наставления отряду човкидаров. При виде Калей глаза у сенапати округлились, и он посторонился, как если бы жизнь во Внешних землях была гораздо безопаснее, когда Калей нет поблизости. Амир не стал лишать его этого утешения.
Но когда Калей заговорила, голос ее звучал низко и озабоченно:
– Юирсена живут без цели. По меньшей мере, это относится к Марангу. Некоторые среди юирсена осознали, что есть жизнь и за пределами ордена… – Она вдруг насупилась и шлепнула Амира по руке. – И не надо мне твоих самодовольных ухмылок. Да, даже я поняла, что есть еще много чего помимо долга. Но считай себя везунчиком, ведь тебя пощадили.
С тех пор как Амир, после разрушения Врат пряностей, встретился с идущей на поправку Калей, они избегали говорить о случившемся. Создавалось ощущение, что Мадира, Уста, их путешествие через Внешние земли – все это было в другой жизни, в другое время. Это не означало, что Калей простила его. Она просто не хотела больше видеть его мертвым. Грандиозная перемена к лучшему. И Амир стал замечать в Калей все больше и больше проблесков той девушки, что вышла из Врат пряностей на узком гребне в Джанаке, зажмурила глаза и