Одеяния, подобного тому, которое было на этой женщине, Амир не видел ни в Халморе, ни в Ралухе. На деле он готов был поклясться, что никто в восьми королевствах не носил одежды столь кричаще-пестрой. На ней была ленга с сари, обернутым вокруг пояса как кушак, на голове желто-зеленая бандана, напомнившая Амиру бродячих певцов из порта в Джанаке.
– И что мне следует сказать им? – спросила Харини у незнакомки, рассеянно барабаня пальцами по палисандровому подлокотнику трона.
Амир не сомневался, что эта ее позиция, позиция превосходства, нова для Харини и что, занимая ее, принцесса испытывает такую же нервозность, как и Амир, наблюдающий за ней из тайной палаты над дарбаром.
Где раджа Вирулар?
– Будьте деликатны, – ответила неизвестная. В ее голосе слышалась гулкая тьма. – И велите людям не пропустить ни единого уголка. Файлан не любит проигрывать.
– Я видела, что его ранили. Скорее всего, тяжело. Мне жаль.
Незнакомка махнула рукой:
– Это причинит ему лишь легкое неудобство. Он обеспечит возвращение украденной куркумы.
Харини растерянно покачала головой:
– Вам следовало предупредить меня, что может случиться нечто подобное. Вы… Вы даже не представляете, на какой риск я пошла ради ваших амбиций. Мои родители заперты сейчас в моей опочивальне. Народ чувствует: что-то не так. Совет торговли пряностями уже принял решение расследовать любые отклонения в поставках, и ему не составит труда обнаружить их при первом взгляде на наши ведомости. И вы не знаете Орбалуна… Он даже через Врата чует подвох, сидя на своем троне в Ралухе.
У неизвестной женщины округлились глаза. Она поднялась по помосту к трону и схватила Харини за плечи.
– Харини! Харини! Успокойтесь, ладно? Ничто не потеряно, даже сейчас. Мы близки, так близки. Давайте просто придерживаться нашего плана.
Харини высвободилась как из объятий трона, так и из хватки женщины и стала расхаживать по помосту. Амир огорчился при виде озабоченности на ее лице.
– Хорошо, – промолвила она покорно спустя какое-то время. – Хорошо. Меня просто… пугает, что это все неправильно.
– Это естественно, – сказала незнакомка. – Работая, мы имеем дело с узким окном, и нам нельзя терять сосредоточенность. Я обещала помочь вам и сдержу слово. Для начала скажите, какие есть последние известия об Иланговане?
Амир окаменел на месте в наблюдательном пункте королевы.
Харини посмотрела собеседнице в глаза:
– Нам известен его распорядок. Теперь дело только за тем, чтобы проникнуть туда.
– Прекрасно, прекрасно. Помните: это должно случиться во время праздника афсал-дина. Именно тогда я ожидаю выпуска.
Амир поскреб затылок. Выпуска чего? И что должно произойти во время праздника афсал-дина? И почему Харини сказала, что родители заперты у нее в опочивальне?
О Врата, неужели Харини наконец взбунтовалась против родителей и торговли пряностями? Амир против воли улыбнулся.
Принцесса испустила тяжелый вздох.
– Да. Просто… не надо давить, ладно? Чем сильнее меня подталкивают, тем больше шанс совершить ошибку. Просто позвольте мне… дышать. Я должна действовать на трезвую голову. Вы понимаете, что это все внове для меня.
– И для меня, – сказала женщина. Она теперь стояла лицом к Харини и спиной к Амиру, и он мог только предположить, что она улыбается. – Но мы превосходно все спланировали, и, пока мы все исполняем в точности как задумано, а так и будет, никому не придется умирать.
– За исключением того, что кто-то может умереть сегодня, – прошипела Харини.
От холода в ее голосе у Амира мурашки пошли по спине: как может она так спокойно говорить о смерти? Улыбка на его губах померкла. С таким безразличием можно вести речь о недоеденной кожице с куриной ножки после обеда.
– Файлан силен, – продолжила незнакомка. – Он выживет. А если нет, мы прославим его за подвиг, когда наступит подходящее время. Но пока оно не пришло, Харини. Сосредоточьтесь, – снова призвала она. – Вы не должны идти на поводу у народа или внешних сил. Да, будут бунты. Да, другие государства будут выражать недовольство. Но с течением времени ни у кого не останется иного выбора, как приспособиться. А вы уже будете возглавлять гонку. Сейчас империя куркумы страдает, но впредь вы никогда не увидите этих страданий.
У Амира голова пошла кругом. Мятежи в Халморе? Гонка ради того, чтобы приспособиться? Он мечтал о побеге из упорядоченного мира, в котором оказался заточен, но сейчас вынужден был признать, что эти две женщины намного опередили его.
После показавшейся вечной паузы Харини кивнула, но вопреки выраженному согласию Амир угадывал тень неохоты на ее лице. Тем не менее она устремилась к незнакомке, обняла ее, а из глаз у нее полились слезы. Амир никак не мог взять в толк, что происходит. Смятение, смущение и даже странное любопытство боролись в нем, на шее лихорадочно пульсировала жилка. Некий заговор, в который вовлечены Харини и эта женщина, касается не только кражи пряностей и противодействия торговле ими, но также Илангована. Врата, ему нужно разобраться!
– Люди будут спрашивать про исчезнувшую куркуму, – промолвила Харини. – Жрецы затребуют ее для храма Уст.
Женщина рассмеялась в ответ:
– Бросьте, раджкумари. Вы хотите мне сказать, что ученые мужи вашего королевства, проповедовавшие покаяние и воздержание, ни с того ни с сего станут искать, куда делись богатства?
– А простой народ?
– Это будет проверка, – отрезала незнакомка и вскинула голову, почти горделиво.
Затем, не говоря ни слова, она ушла, и ее шаги эхом звучали по дарбару. Выждав несколько минут и убедившись, что Харини сидит на троне в полном одиночестве, Амир собрался с духом, чтобы подойти к ней. Он воспользовался своим маршрутом, минуя коридоры, которые должны были, по его разумению, вести в дарбар. Выбранная им дверь открылась позади помоста, и он увидел пространство зала. Харини сидела, сгорбившись на троне, и закрывала ладонями лицо.
– Харини! – окликнул он, обходя громаду украшенного опалами престола.
– Амир! – Харини вскочила, глаза у нее округлились. – Ты до смерти меня напугал. Клянусь Вратами! Какими судьбами ты здесь?
От ее близости у Амира перехватило дыхание. Вот уже три месяца, как они не встречались. Он боялся забыть черты ее лица. Как будто это возможно.
– По делам доставки, зачем еще? – пролепетал он. – Ну и конечно… хотел увидеться с тобой.
Харини дернулась, как если бы хотела подбежать и обнять его, но в последний момент остановилась. Медленно покачала головой, бросив косой взгляд на большие железные двери в противоположном конце тронного зала.
– Амир, тебе нельзя здесь быть. Халдивиры могут вернуться в любой миг.
Разумеется, человеку из вратокасты в дарбаре находиться не дозволяется.
– Тогда давай выйдем. В сад.
– Я… – Харини закусила губу. – Я не могу, Амир. Не сейчас… У меня важные дела.
Амир тяжело вздохнул:
– Я тебя три месяца не видел. Хасмин… Он пообещал, что мое имя никогда не попадет больше в реестр на Халмору. Я хотел сообщить тебе, но, поскольку мы с Карим-бхаем толком ни читать, ни писать не умеем, мне понадобилось время, чтобы найти грамотного человека. Но когда три дня назад Карим-бхай понес тебе мое письмо, он не смог тебя найти. Вот почему сегодня я… кое-как… Харини, с тобой все хорошо?
В этот миг плечи его свело от боли, а по лицу пробежала гримаса.
– Конечно, все хорошо, – ответила она, не поведя бровью. – Я скучала по тебе, Амир.
Ее пальцы скользнули по его щеке. Сам того не сознавая, Амир подался вперед, нуждаясь в этой ласке. Когда девушка отдернула руку, молодой человек вздрогнул, как если бы его ударили.
– Просто тут… есть дела, которыми нужно заняться. Родители, они… Ты ведь знаешь, какова ситуация с куркумой в эти дни. Совет торговли пряностями игнорирует наши обращения.
– Это я слышал, – соврал Амир.
До него доходили слухи, что все как раз наоборот, и это делало ее нечестность еще более подозрительной. Амир обвел взглядом дарбар. Слияние камня, леса и золота не переставало изумлять его. Потом глаза его остановились на пучке волос на ее голове, на ожерелье из сурьмы.
– Выходит, ты теперь во главе торговли? Мне казалось, тебе ненавистны все эти заботы блюстителей престолов.
О Врата, тебе обязательно нужно так наседать на нее?
Харини рассмеялась, и в этот миг Амир забыл про замешательство и растворился в ее смехе, в непринужденности ее голоса. Он перенес его в прошлое, в те ночи, когда их заботило только как бы не попасться на глаза какому-нибудь халдивиру.
Харини взяла его за руки – этот поступок значил для него больше, чем все случившееся за последние несколько дней.
– Вот что заботит тебя, Амир? Моим родителям нездоровится, жрецы призвали провести собрание. Меня не стали бы слушать в привычном моем обличье. Понимаю, это нечестно по отношению к тебе, но послушай, ты в самом деле должен уйти. Если халдивиры найдут тебя здесь…
– Но они ведь не найдут, правда? – прервал ее Амир, медленно отведя руки и сделав шаг назад. – Им некогда, они ищут пропавшую куркуму.
В такой тишине дыхание Амира было громким, как треск фейерверка. Резкий ветер задувал в окна, шелестели широкие, как древесный ствол, листья. В этой свистящей ночи казалось, будто из Харини выпустили воздух.
– Откуда ты узнал… Амир, ты что – подслушивал?
– Непреднамеренно. Честно говоря, я пришел сюда повидаться с тобой и немного заблудился. Я хотел…
– Что ты услышал? – Голос ее потерял всякую выразительность.
– Ничего, что мог бы толком понять. Харини, прошу тебя, скажи, что тут происходит. Неужто ты в самом деле обманом заполучила у Карнелианского каравана бочонок Яда? Если он у тебя, ты могла бы и навестить меня в Ралу…
– Что?! – рявкнула Харини, и Амир сглотнул. – Кто заронил эту мысль в твою голову? Ты где про это услышал?
Амир сделал еще шаг назад и виновато развел руками:
– Прости. Я не хотел сплетничать или обвинять. Честно. Ты должна извинить меня, но…