– Просто это так трудно, – сказала она, – смотреть в зеркало и видеть… другое лицо. Видеть, что все так переменилось.
– Не все, – сказал он.
– Не все?
– Да. Твои глаза. Они совсем не изменились.
– А-а… – Она недоверчиво посмотрела в зеркало. – Ты думаешь?
– Ну, по крайней мере, они были нормальные, пока ты не начала щуриться. Можешь поверить мне на слово.
Натаниэль опустил зеркало, положил его на стол.
– Китти, – сказал он. – Мне надо сказать тебе одну вещь. Демоны вырвались в Лондон. После того как я отыскал тебя, я пытался привести в действие посох Глэдстоуна, но… – он вздохнул, – у меня ничего не получается. Дело не в заклинаниях. Теперь я знаю многое, чего не знал прежде. Я просто… У меня просто не хватает физических сил, чтобы подчинить его своей воле. А без посоха против Ноуды нам не выстоять.
– Натаниэль…
– Возможно, где-то ещё остались другие волшебники, живые и не одержимые. Я пока не искал. Но если мы даже сумеем собрать несколько союзников и привлечь на нашу сторону их джиннов, Ноуда все равно слишком могуч. Посох был нашей единственной надеждой.
– Это не так. – Китти подалась вперёд (да, Натаниэль сказал правду: она уже двигалась немного свободнее. Поначалу все её тело казалось ей неловким и нескладным, как будто она двигалась не в лад со своими костями и жилами). – Я ведь отправилась в Иное Место не просто интереса ради, – с достоинством сказала она. – У тебя есть посох, а я нашла Бартимеуса. Теперь всё, что требуется, – это совместить то и другое.
Она улыбнулась ему.
Волшебник растерянно потряс головой.
– То есть?
– А-а. Мы дошли до того, что тебе не понравится.
Бартимеус32
Облако серы стянулось в хилый столб дыма, висящий в центре пентакля. Дым поднимался к потолку с мощью водички, журчащей в питьевом фонтанчике. В глубине столба материализовались два робких жёлтых глаза. Они встревоженно заморгали.
Пожалуй, я передумал…
В противоположном пентакле стоял темноволосый юнец, тяжело опирающийся на посох. Посох я узнал сразу. Трудно было бы не узнать: аура талисмана заливала мой круг с интенсивностью вспышки на Солнце. Моя сущность испуганно съёжилась.
Плохо дело. Я слишком слаб. Не надо было соглашаться.
Заметьте себе, волшебник, судя по всему, был того же мнения. Лицо его имело восхитительный цвет снятого молока.
Он выпрямился, насколько мог, и постарался напустить на себя внушительный вид.
– Привет, Бартимеус.
– Привет, Натаниэль[93].
Он откашливался, смотрел в пол, чесал в затылке, что-то мурлыкал себе под нос – короче, делал все, лишь бы не смотреть мне в глаза, как подобает мужчине. Хотя вообще-то и я был не лучше. Вместо того чтобы грозно вздыматься, столб дыма все норовил заплестись в какие-то причудливые косички. Наверное, если бы нас оставили в покое, я бы в конце концов связал из себя приличный кардиган или ещё что-нибудь, но после того, как мы несколько секунд этак потянули резину, нас грубо прервали.
– Ну, давайте, чего вы ждёте?!
Угадать, кто это, было несложно. Волшебник и дым нервно заворочались в своих кругах, кашляя и бормоча. Оба имели вид оскорблённый и расстроенный.
– Знаю, знаю, – сказала Китти. – Я вам обоим совсем не завидую. Но сделать это надо. Нельзя терять время.
Надо сказать, она выглядела куда живей и энергичней, чем я ожидал. Нет, конечно, она сделалась довольно хрупкой, волосы у неё поседели, кожа постарела и пошла морщинами, и тем не менее Китти была далеко не так плоха, как Птолемей. И глаза у неё остались блестящие, как у пташки, – в них отражался свет того, что они видели. Я смотрел на неё со смесью благоговения и сострадания.
– Не надо нас понукать, – сказал я. – Сейчас приступим.
– Вот-вот, – согласился Натаниэль. – В таком деле спешить не годится.
– Тебе-то откуда знать! – фыркнула она. – Что же вас удерживает?
– Ну, – затянул он, – дело в том, что…
– Лично я, – начал я со спокойным достоинством, – соглашался на это предложение, исходя из того, что предоставленное мне тело будет в приличной физической форме. А теперь, глядя на него, я в этом сомневаюсь.
Волшебник воззрился на меня исподлобья.
– И что ты этим хочешь сказать?
– Не станешь же ты покупать лошадь, не оглядев её? Я должен провести осмотр. Покажи-ка зубы!
– Пшел ты!
– Прошу прощения, – сказал я, – он никуда не годится. Он же еле на ногах держится! Кожа обожжена Моровым Заклятием. Плечо кровит. И вообще, держу пари, у него глисты!
Девушка нахмурилась.
– Что там с плечом? Где?
Натаниэль махнул рукой – и поморщился.
– Да ничего. Это не проблема.
– Почему ты мне не сказал?
– Потому что! – рявкнул он. – Потому что, как ты сама всё время твердишь, у нас нет времени.
– Верно подмечено, – сказал я.
– На самом деле я не уверен, что готов это сделать, – продолжал волшебник, наградив меня мерзким взглядом. – Я не уверен, что это может сработать. Он слишком слаб, чтобы помочь мне справиться с посохом, и к тому же гнусен и подл безмерно. Одно небо знает, чем он способен мне навредить! Это всё равно что пригласить стадо свиней поселиться у себя в спальне.
– Ах вот как? Ну так вот, я тоже не в восторге от идеи быть заточенным в твоей грязной земной туше! – воскликнул я. – Просто подумать противно, сколько в тебе мерзкой жижи! Вся эта мокрота, ушная сера и…
– Заткнитесь! – прикрикнула Китти. Надо сказать, что её лёгким путешествие отнюдь не повредило. – Заткнитесь оба! Там, снаружи, гибнет мой город, и этот посох надо привести в действие. Единственный способ, который мы можем придумать, – это объединить твои знания, Натаниэль, с твоей силой, Бартимеус. Да, конечно, возможно, оба вы слегка не в форме, но…
Я взглянул на Натаниэля.
– Нет, ты слыхал? «Слегка не в форме»!
Он покачал головой с глубочайшим отвращением.
– Кому ты рассказываешь!
– …но долго это не продлится. Максимум несколько часов. А потом ты, Натаниэль, можешь отпустить Бартимеуса навсегда.
– Погоди! – сказал он. – Мне нужны гарантии, что эта тварь не попытается уничтожить мой разум. Это было бы вполне в его духе.
– Ага, конечно, – воскликнул я, – и спалить мой единственный обратный билет? Нет, парень, я не собираюсь торчать в твоей башке до скончания веков. Не беспокойся. Я мечтаю, чтобы меня отпустили. Ничего там трогать я не стану.
– Да уж, лучше не трогай.
И мы немножко попялились друг на друга с угрожающим видом.
Девушка хлопнула в ладоши.
– А-атлично! Договорились? Вот и чудесно. Я не затем погубила своё здоровье, чтобы сидеть и смотреть, как вы, два идиота, собачитесь между собой. Ну так что, не будете ли вы столь любезны приступить к делу?
– Ладно, – недовольно фыркнул волшебник.
– Ладно, – угрюмо ответил дым, пустив струйку вверх.
– Так-то лучше.
Ни за что бы на это не пошёл, если бы не она. Но она поступила совершенно правильно там, в Ином Месте, когда заклинала меня именем Птолемея. Она сразу допёрла, что это моё слабое место, моя незаживающая рана. И весь мой цинизм, который я копил две тысячи лет, не помог мне исцелиться, как я ни старался. Все эти долгие, утомительные века я носил в себе память о его надежде: что в один прекрасный день джинны и люди смогут действовать заодно, без вражды, без подлостей, без убийств. Посмотрим правде в глаза: идея была идиотская, и я ни на миг в неё не верил – слишком уж много было доказательств противоположного. Но Птолемей-то в неё верил – и этого было довольно. И когда Китти повторила его подвиг, пройдя сквозь Врата мне навстречу, даже слабого отзвука его веры оказалось достаточно, чтобы склонить меня на её сторону.
Она восстановила нашу с ним связь. И тем самым судьба моя была решена. Сколько ни стенал и ни возмущался мой здравый смысл, ради Птолемея я бросился бы в огненную печь, и это же распространялось теперь и на Китти.
Огненную печь, говорите? А может быть, чан с кислотой? Или ложе из гвоздей? Конечно, я предпочёл бы что угодно – лишь бы не то, что предстояло мне теперь.
В одном кругу собирался с духом волшебник. Он подрисовывал линии, повторял про себя заклинание. А в другом столб дыма бродил взад-вперёд, как тигр в клетке. Я обратил внимание, что оба пентакля процарапаны по периметру, чтобы позволить мне незамедлительно перейти из одного в другой. Ну надо же, какие они стали доверчивые… А ведь я мог бы вырваться из круга, сожрать обоих в мгновение ока и удалиться с песней и с улыбкой на устах. Отчасти мне ужасно хотелось это сделать – просто затем, чтобы посмотреть, какая рожа будет у моего хозяина. Тыщу лет уже волшебников не жрал![94] Но, разумеется, быть съеденной в планы Китти на сегодняшний день не входило. Так что я с сожалением отказался от этой соблазнительной мысли.
Опять же, оставался такой незначительный вопрос, как моё состояние. Мне было трудно поддерживать даже такой несложный облик, как дым. Я нуждался в защите, и чем скорее, тем лучше.
– Надеюсь, до завтра ты управишься? – осведомился я.
Волшебник нервно взъерошил волосы и обернулся к Китти.
– Ещё один ехидный комментарий, пока он тут, и я его сразу отошлю, невзирая на посох. Скажи ему!
Она топнула ногой.
– Натаниэль, я жду!
Он выругался, потёр лицо и взялся за дело. Заклятие, похоже, было сочинено на ходу – ему недоставало привычных мне изящества и утончённости. Вот, например, завершающие слова «сковать этого проклятого демона Бартимеуса и спрессовать его немилосердно» звучали грубовато и могли бы быть истолкованы неверно. Но, похоже, оно всё-таки подействовало. Вот только что столб дыма, как ни в чём не бывало, вздымался в своём кругу, а в следующий миг его повлекло вверх и наружу, сквозь проем в моём пентакле, сквозь проем в пентакле волшебника, и вниз, вниз, к голове моего хозяина…