— Она благородная, я полагаю, — сказала Декка, хотя Шайлер могла сказать, что, пока она не узнала о ней, она бы предпочла, что Бен остался с бывшей, Ренни.
— Аллегра была настолько растерянной. Она говорила, что в этом не было ее вины, что она пыталась заставить его обратиться к врачу в течение нескольких месяцев, что у него был кашель с кровью, но он настаивал, что ничего не случилось. Тогда Корделия написала нам это письмо, и мы предположили, что Аллегра умерла от разбитого сердца.
Это было, по сути, верно, думала Шайлер, вспоминая ее мать, лежащей неподвижно на больничной койке.
— Каким он был? — Спросила Шайлер.
— Бен? — Декка вздохнула. — Я знаю, матери пристрастны, но Бен был одним из лучших, ты знаешь? Он был так красив, и все любили его, и он всегда был так добр, я думаю, это важнее, а не его внешность, но у него была хорошая душа. Я не имею в виду хорошо или вежливо, но у него был сильный моральный компас, он был с характером. Он был привилегированным, конечно, но он не был испорчен. Он был таким щедрым человеком. Как я уже сказала, он очень любил твою мать. Она была для него всем. Очень обидно, что он никогда не узнает, что у него есть дочери. Он был бы таким хорошим отцом. Он обожал детей.
Шайлер опустилась на колени у могилы и провела рукой по надгробию. Гранит был прохладным под ее пальцами и сверкал на солнце серым и розовым . Хотела бы я иметь возможность познакомиться с тобой.
Мне жаль, что так поздно.
Ты бы любила его, сказал голос в ее голове. Аллегра также скорбела внутри нее. Она не почувствовала дух матери в то время, оно отличается от бдительного присутствия, приходит и уходит. Шайлер почувствовала только теплую любовь, которую она всегда чувствовала, когда Аллегра была с ней.
Твоя бабушка говорила верно. Он был замечательным человеком. Он был самым бескорыстным, щедрым человеком, которого я знала. Он был таким счастливым человеком, он сделал меня счастливой. Мы были счастливы вместе до конца. Я думала, что он получит шанс узнать тебя. Когда я впервые встретилась с ним, я увидела видение нас втроем, его у моей постели при твоем рождении. Но это не должно было быть. Он ушел слишком рано. Через несколько недель после того, как он ушел, я обнаружила, что беременна тобой. Корделия сделала то, что она сделала, чтобы защитить тебя. Я надеюсь, что ты найдешь его в своем сердце, чтобы простить ее за один день.
Вот почему она изменила свое имя, поняла Шайлер. Чтобы скрыть меня от семьи моего отца. Потому что я не должна была существовать. Я наполовину человек, наполовину вампир. Мерзость. Мой отец даже не знал меня, и моя мать заботилась только о выживании вампиров.
Шайлер поняла, что она держалась за сновидения, что ее отец был жив, а мать вернулась.
Оно никогда бы не случилось, не сейчас, и не когда — нибудь.
Может быть, не в этой жизни, сказала Аллегра. Но лучшее, что есть в тебе от него. Он был самым бескорыстным человеком, которого я когдалибо знала. Когда он узнал, кто и что я была, он сказал мне простить Чарльза, что важно, и вернуться к нему. Он хотел этого для меня, для нас.
Иногда любовь означает отпустить, сказал он. Помни, когда ты приедешь на перекресток. Когда время остановится. Когда откроется путь для вас.
Помни, кто был твой отец.
Оливер опустился на колени рядом с ней.
— Ты в порядке?
Шайлер стерла несколько странствующих слезы с ее щек и кивнула, потом встала.
— Это означает, что мы были неправы о цельной крови отца, — сказала она. — Но есть еще одно дело, которое я хотела бы сделать прежде, чем мы вернемся. Поможешь ли ты мне?
— Конечно. Что это за дело?
— Я знаю, что это на самом деле не связано с тем, что мы делаем, и я понимаю, что у нас нет много времени, но оказывается, прежде, чем мой отец встретил мою матерь, у него была другая девушка. И она родила ребенка.
Это означает, что…
— То, что у тебя есть сестра, — сказал Оливер. — Сколько тайных сестер может иметь одна девушка? — Пошутил он.
— Забавно, — сказала Шайлер. — Но я не знаю, можешь ли ты представить себе, что это значит для меня, знать, что у меня большая семья.
Мне нужно найти ее.
Они вернулись в отель и залезли в компьютер Оливера.
— Скажи мне ее имя, — сказал он.
— Финн Чейс, я думаю. На самом деле, я не знаю, не уверена, что она пользуется именем своей матери, и я не знаю.
Но Оливер был машиной.
— Просто прогуглим ее. Есть Серафина Чейс на Facebook, сокращенно Финн.
Он зашел на страницу ее профиля.
— Может быть, это она?
Шайлер посмотрела на картинку и узнала девушку с фотографий.
— Это она.
— Давай посмотрим, какая она. Фотографии попоек? Неловкие обновления статуса?
Финн должна быть доверительной душой, потому что у нее нет настроек конфиденциальности, которые мешают всем смотреть на все. Есть много фотографий, с мамой, бабушкой, ее друзьями. На всех она улыбается и счастлива. В отличие от предсказаний Оливера, не было никаких компрометирующих фотографий. Хотя было несколько обязательных снимков Финн, на которых она держит красную чашку Соло во время вечеринок.
— Хм. Безнадежно здоровая, но это из Чикагского Университета с любовью, — сказал Оливер. — Кучу перебирать.
— Ты бы советовал начать прямо сейчас, — дразнила Шайлер.
— Она выглядит немного как ты, — сказал он.
Шайлер не могла видеть этого. Во — первых, Финн блондинка, с этого можно начать. Но потом присмотрелась и увидела, что они обе с одними и теми же синими глазами.
— Она красивая, — сказал Оливер.
Было время, знала Шайлер, когда это заявление вызвало бы приступ ревности. Она ждала его, но он не пришел.
— Я хочу встретиться с ней, — сказала она, глядя на фото.
Это было все равно, что смотреть на то, какой могла бы быть ее жизнь, галерея всего, что она потеряла. У Финн была мама, которая любила ее.
Бабушки и дедушки, которые души в ней чаяли. И друзья, которые точно обожают ее, если смотреть на многочисленные люблю на ее странице, в сообщениях, это нацарапано на всей ее стене. Трудно было немного не завидовать сестре, которую она никогда не знала.
Наследие Аллегры было сделано из горя, боли, страданий и войны.
Но Финн Чейс, дочь Бена. Нормальная человеческая девушка, с нормальной жизнью, нормальным сердцем.
— Ты поедешь со мной в Чикаго? — Спросила она Оливера.
ТРИДЦАТЬ ОДИН
Мими
Прошла неделя после того, как Мими и Джек расстались в горящем доме. Она понятия не имела, что получила от него. Он должен был лежать, он должен был что — то делать, но не было никакой возможности. Это никак не означало, что он сказал. Или он? Они провели долгое время в преисподней. Она вынуждена была признать, что все это было её борьбой с самой собой. Зачем быть хорошей? Зачем делать правильные вещи, когда быть плохой — истинная природа. Когда она была плохой, было гораздо легче поддаваться?
Что с тобой случилось? Послала она ему. Что ты делаешь? Скажи мне. Я могу помочь. Но, опять, не было никакого ответа.
Ну что ж, ей придется выяснить, как выйти из затруднительного положения по собственной инициативе, как обычно. Если она собирается предупредить Кингсли, ей придется найти его первым.
Где он сейчас, если безопасного дома больше нет? Куда он ушел?
Подумала она. Какие ресурсы остались с ним, с Ковеном — банкротом и вампирами в подполье? Это было слишком грустно, но, думаю, что Люцифер действительно может выиграть этот бой. Была только одна вещь, которую осталось сделать.
Выпить чашку чая.
Она была в Лондоне, в конце концов.
Риц был слишком шумный, и во всех этих магазинах Харродс было слишком много туристического сброда. Только Fortnum & Mason был нормальный.
Ресторан Сент — Джеймс, спрятанный на четвертом этаже, был достаточно удален от суеты Лондона, чтобы дать ей ощущение, что она немного отошла от всего этого.
Не успела она устроиться с кружкой чая Ассами, ложечкой и кучей взбитых сливок на ее лепешках, как девушка села на свободный стул напротив нее.
— Извините меня, — сказала Мими через некоторое время. — Неужели вы не видите, что здесь занято?
— Ты действительно не узнала меня, не так ли? — Спросила девушка.
У нее был американский акцент, любопытно.
— Прошло всего несколько лет. Забыла уже людей из средней школы, Мими?
Высшая школа… Казалось, это было много веков назад. Но она узнала бы этот болтливый голос где угодно.
— Пайпер Крэндалл? — Спросила она, недоверчиво.
— Единственная, — улыбнулась Пайпер.
— Как, черт возьми? Что ты здесь делаешь?
— То же самое, что и ты, хм. Чтобы ответить на вызов?
— Какой вызов?
— Ты знаешь, что всех Венаторов вызвали сюда. Или ты не слышала?
У нее не было, по крайней мере, официального приглашения. Но Мими подозревала, что это будет не в ее интересах признать это.
— Право, я думала, ты имела в виду что — то другое, — сказала она. Она поняла, что если Пайпер вела себя так доброжелательно, это означает, как минимум, что Кингсли не сказал Ковену, что она бросила их.
Полезно знать.
— Я знаю, — сказала Пайпер. — Мы немного опоздали на вечеринку, но я должна была убедить Макса, что это был правильный поступок. Я так рада, что мы пришли. Все здесь! Это как большое воссоединение.
Мими кивнула. Пайпер всегда нравилось быть в центре событий.
Пайпер наклонился до дюйма.
— Так что происходит? Никто не скажет нам, но мы знаем что — то большое, что происходит?
На мгновение, Мими почувствовала, как она снова вернулась в школу и Пайпер ждет хорошей грязи, чтобы она могла пойти рассказать всем.
— Давай, колись. Я знаю, что ты знаешь.
— Я ничего не знаю. Я жду, как и вы, — сказала она.
— Но ты наш регент, — отметила Пайпер. — Кто — то заметил тебя в трубе (метро) и послал меня, чтобы проверить это.