Проблема Пепписа была не из тех, что решаются внушением или добрым тумаком. В постоянном лагере он прижился, подрос и окреп от хорошей еды и упражнений. К несчастью, у мальчишки появилась склонность воровать со складов, да еще и приносить украденное Марку, ставя его в неловкое положение. Ни наказания, ни возвращение незаконной добычи на место не излечили мальчишку от дурной привычки. В конце концов центурион Бронзового Кулака, Леонид, отослал Пепписа к Марку с запиской: «Ты ответственен. Ты и разбирайся».
Начиналась экспедиция неплохо, все было продумано и организовано. Они вышли из лагеря за час до рассвета и поднялись по горной тропе среди темных гранитных утесов. Обоз состоял из четырех повозок, запряженных волами и нагруженных крепко увязанными бочками, и тридцати двух солдат. Командовал военным эскортом Перит, старый разведчик с двадцатилетним опытом. На извилистых горных тропах отряд представлял собой серьезную силу. Марк почти сразу почувствовал, что за ними наблюдают, но к этому чувству в горах привыкают быстро. Его группе поручили разведать путь. С двумя подчиненными Марк поднялся по крутому, усыпанному щебнем и заросшему мхом склону. И тут они оказались лицом к лицу с полусотней вооруженных синекожих.
Несколько мгновений и те и другие стояли как вкопанные и смотрели друг на друга. Потом Марк повернулся и бросился вниз по склону; его спутники не отставали. Прозвучавшие за спиной громкие крики избавили разведчиков от необходимости предупреждать караван. Синекожие выскочили из-за выступа и напали на солдат, размахивая высоко поднятыми длинными мечами и сотрясая горный воздух устрашающими воплями.
Легионеры даром время не теряли. Когда дикари бросились вперед, стрелы уже легли на тетивы, и свистящая смертоносная волна пронеслась над Марком и его людьми, так что они успели добежать до тропы и повернуться лицом к врагу. Марк даже сумел достать гладий и убил одного из нападавших, кричавшего что-то до тех пор, пока меч не разрубил синее горло.
В первый момент перевес оказался на стороне врага. Сила римлян была в слаженности, но на горной тропе каждый дрался за себя, и сомкнуть щиты не получалось. Тем не менее все стояли твердо и с мрачной непоколебимостью рубили и кололи мечами, не поддаваясь панике. Бойцы падали с обеих сторон; Марк прислонился спиной к подводе, нырнул под летящий в него меч и погрузил короткий гладий в раздувшийся синий живот. Кишки на синем фоне выглядят ярко-желтыми, успел подумать Марк, защищаясь от еще двоих. Одному Марк отрубил кисть, а другому, когда тот попытался вспрыгнуть на подводу, пронзил пах. Ощерившийся дикарь упал в пыль, а Марк, не глядя, наступил на него, рубанув бицепс следующему. Бой показался ему очень долгим, но, когда враги наконец рассеялись и отступили вверх, в укрытие, Марк с удивлением обнаружил, что солнце стоит там же, где стояло, когда на них напали. Прошло не больше нескольких минут. Он огляделся и с облегчением увидел знакомые лица. Солдаты отдувались и вытирали брызги крови – живые.
Впрочем, повезло не всем. Рупис лежал, раскинув ноги, у подводы, и на горле у него растянулась широкая кровавая улыбка. Всего потери римлян составили полную дюжину – против примерно трех десятков синекожих, кровь которых впиталась в родную землю. Мрачную картину дополняли полчища слетевшихся на пиршество мух.
Марк приказал Пеппису принести флягу с водой. Тем временем Перит расставил людей по местам и подозвал к себе командиров для краткого совещания. Марк взял фляжку и потрусил к голове колонны.
Вид у Перита был такой, словно за долгие годы службы пыль и жара иссушили его, превратив в твердый кусок дерева с глазами, смотревшими на мир со снисходительным безразличием. Из всего отряда верхом был только он. Перит кивнул в ответ на салют Марка.
– Можно было бы повернуть назад, но их главную атаку мы отбили. Если повезем тела обратно, дикари будут праздновать победу, так что мы продолжаем путь. Привяжите убитых к телегам и почаще меняйте передних дозорных, чтобы всегда были начеку на случай новых неприятностей. Нам повезло, что парни застали их врасплох и вынудили открыться. Возможно, спасли несколько жизней. До поста всего тридцать миль, пора двигаться дальше. Вопросы?
Марк посмотрел на горизонт. Спрашивать было не о чем. Погибших легионеров кремировали, и прах отправляли в Рим. Такова армейская жизнь. Выжившие продвигались по службе. Раньше он не задумывался над тем, сколь многое зависит от везения, но когда заговорил об этом с Рением, старый гладиатор кивнул и сказал, что, хотя у богов есть свои герои-любимчики, стреле безразлично, кого убивать.
Настоящие неприятности начались, когда до цели осталось всего несколько миль. Синекожие, не особенно скрываясь, следили за ними из подлеска, мелькая то здесь, то там. Для атаки у римлян не хватало людей, а поскольку противники никогда не пользовались метательным оружием, легионеры старались не обращать на них внимания и лишь крепче сжимали рукояти мечей.
Чем ближе к форту, тем больше врагов они замечали. Не менее двух десятков дикарей преследовали обоз, держась на некотором расстоянии от тропы. Иногда они прятались за деревьями и кустами, иногда выбегали на открытое пространство и осыпали суровых римских солдат насмешками и проклятиями. Перит хмурился и не снимал руку с рукояти меча.
Марка не оставляло напряжение, ему казалось, что в него вот-вот бросят копье. Он представлял, как какой-нибудь дикарь целится из засады, и почти ощущал удар между лопатками, куда вонзится наконечник. У синекожих были копья, но они почти никогда их не метали, по крайней мере до этих пор. Однако легче от этого не становилось. Он хотел поскорее добраться до форта и в то же время опасался того, что они могут там обнаружить. Должно быть, теперь их сопровождали воины нескольких племен. Как бы то ни было, никто из лагеря еще не видел столько синекожих в одном месте. Если кто-то выживет и доберется до легиона, нужно будет предупредить остальных, что дикари собрали большие силы и чувствуют себя увереннее.
Наконец за поворотом открылся последний отрезок пути, полмили тропы, ведущей вверх, к небольшому укреплению на сером холме. Но и синекожие собрали там немалые силы. Некоторые устроили перед фортом стоянку и теперь, щурясь, наблюдали за обозом. Сверху доносился шорох шагов, из-под босых ног осыпался щебень. Нервы у всех были натянуты, отряд начал медленно подниматься к форту. Погонщики щелкали кнутами, подгоняя волов.
Дозорных видно не было, и Марк ощутил холодок страха. Они не доберутся до форта, а если и доберутся, что там обнаружат?
Никто не появился, даже когда они подошли едва ли не вплотную. На стене не было ни души, и Марк с отчаянием понял, что живых там не осталось.
Внезапно синекожие завопили, и Марк, рискнув оглянуться, увидел, что к ним устремилось около сотни воинов.
Перит проскакал вдоль всей линии легионеров.
– Бросайте повозки! Все в форт! Быстрее! – прокричал он, и все побежали. Дикари взвыли с новой силой, когда и погонщики бросили подводы и побежали вместе со всеми. До ворот оставалось сто футов. Марк бежал с мечом в руке, не смея оглянуться. Крики преследователей приближались. Ворота поднялись, и он пролетел под ними с кучкой измученных солдат, которые тут же повернулись, чтобы подбодрить отставших.
Большинство успело. Лишь двое римлян, самых неуклюжих, отстали безнадежно – их загнали, как зверей, и проткнули десятками клинков. Дикари с вызовом трясли окровавленными мечами перед выжившими, которые торопливо запирали ворота. Перит спешился и приказал обыскать форт и проверить, в безопасности ли они. Кто поймет этих коварных, злобных дикарей? В форте римлян вполне могла поджидать засада, оставленная нарочно для того, чтобы перебить тех, кто нашел там укрытие.
Однако форт был пуст, если не считать трупов. Гарнизон горного форта составляли обычно пятьдесят человек и двадцать лошадей. Теперь их изуродованные тела валялись там, где их настигла смерть. Дикари вспороли животы даже животным и растянули вонючие кишки по мощеному двору. Тучи потревоженных сине-черных мух с жужжанием поднялись в воздух. От смрада двоих легионеров вырвало. Марку стало не по себе: они попали в ловушку и впереди их ждали только болезни и смерть. А за стенами форта вопили и улюлюкали синекожие.
До наступления ночи тела легионеров по распоряжению Перита перенесли в пустой подвал, где и заперли. Более сложную проблему представляли трупы лошадей. Никакого оружия в форте не осталось, не нашлось даже топора. Скользкие туши с трудом поднимали пять-шесть человек, но втащить их по каменным ступеням и перебросить через крепостной вал не удалось. В конце концов Перит приказал сложить тяжелые туши у ворот, где они могли бы задержать незваных гостей. Никто не надеялся пережить ночь; они были обречены. Стоя на стене, Марк, прищурившись, наблюдал за кострами.
– Чего я не понимаю, – пробормотал он, – так это почему нам позволили укрыться в форте. Они уже брали его однажды и, должно быть, понесли потери, так почему бы не перебить нас на тропе?
Пеппис пожал плечами:
– Это же дикари. Может, им нравится задирать или унижать нас. – Он снова принялся водить клинком по стертому точильному камню. – Перит говорит, что нас хватятся, если не вернемся к утру, и к завтрашнему вечеру – а то и раньше – вышлют подмогу. Не так уж долго надо продержаться, да вот только синекожие не дадут нам столько времени.
– Думаю, день или около того мы могли бы продержаться. Конечно, у них численный перевес, но это их единственное преимущество. Правда, однажды они уже взяли форт.
Марк сделал паузу – из наступающей темноты донеслось пение. Присмотревшись, он разглядел силуэты танцующих на фоне костров.
– Кое-кто сегодня веселится, – пробормотал он, сглотнув слюну. Колодец в форте отравили падалью, ничего из съестного не осталось. Если помощь не подоспеет в ближайшее время, синекожим не придется даже мараться – жажда сделает все за них. Может, они и хотят, чтобы у римлян пересохли глотки на палящем солнце. По крайней мере, это соответствовало бы жутким историям, которые он слышал и которые, несомненно, будут пересказываться с наступлением ночи. Пеппис посмотрел во мрак и фыркнул – то ли насмешливо, то ли возмущенно.