Он уже сражался с римлянами, мелькнуло в голове у Марка. Этот человек знаком с римским стилем боя. Возможно, его даже обучали легионеры, пропавшие в последние месяцы.
Открытие малоприятное. Всему, что он знал, его научил Рений, римский солдат и гладиатор. Марк не умел сражаться по-другому.
Крайка явно был мастером своего дела. Бронзовый клинок метнулся вперед – Марк выставил блок. Сосредоточившись на пульсирующем синем горле, он не упускал из виду и руки противника. Уклонившись от одного выпада и увернувшись от последовавшего за ним рубящего удара, он змеей скользнул вперед и, выбросив гладий, прочертил тонкую красную линию на боку дикаря.
Толпа замерла в изумлении. Крайка озадаченно нахмурился, и Марк понял, что противник не почувствовал царапины – он отступил на пару шагов, прижал ладонь к красной полосе и посмотрел на нее с ничего не выражающим лицом. В следующий момент синекожий воин пожал плечами и снова пошел вперед, покачиваясь из стороны в сторону и пританцовывая, а бронзовый меч заметался размытым пятном между светом и тенью.
В какой-то момент Марк поймал его ритм и попытался сбить с него противника, заставив отскакивать от жестко выставленного меча или тяжелых сандалий, давивших голые пальцы. Уверенность синекожего пошатнулась. За каждым шагом Марка следовал удар, за ним – еще один, он плел мечом текучий узор, напоминающий вражеский стиль. Гладий стал его продолжением, острым шипом в руке, которому, чтобы убить, хватило бы одного касания. Очередной выпад, и острие меча прошло в волоске от горла синекожего воина. Марк ощутил на себе злобный взгляд дикаря. Тот рассчитывал на легкую победу, но был вынужден защищаться, а его босые ноги снова попали под подбитые железом римские сандалии.
Крайка вскрикнул от боли, крутанулся, подпрыгнул высоко и легко, как делали раньше другие. Это было движение из танца, и бронзовый меч закружился вместе с ним, а потом незаметно вырвался из витка и рассек кожу на груди Марка. Толпа восторженно взревела, но когда воин приземлился, Марк потянулся и схватил бронзовый клинок голой левой рукой. Крайка с удивлением посмотрел на Марка и впервые за время боя встретился с холодными и темными глазами противника. На долю мгновения он замер под этим тяжелым, пристальным взглядом, и нерешительность погубила его. Синекожий воин почувствовал, как железный гладий вошел ему в горло и как хлынула кровь, унося его силу. Он хотел выдернуть клинок и отрезать чужие пальцы, как перезрелые стебли, но сил не осталось, и он безжизненно распластался у ног победителя. Марк медленно вздохнул и поднял бронзовый меч, отметив, как затупилось покрывшееся зазубринами лезвие. Из пореза на ладони по костяшкам текла кровь, но он смог, пусть и с трудом, пошевелить пальцами. Марк ждал, что толпа взорвется и убьет его.
Некоторое время все молчали, и в этой тишине прозвучал голос вождя синекожих, выкрикивавшего какие-то команды. Марк не отрывал глаз от земли, держа мечи в опущенных руках. Услышав шаги, он обернулся. Синекожий старик взял его за руку. Глаза вождя потемнели от удивления и чего-то еще.
– Иди. Я держу слово. Возвращайся к своим друзьям. Мы придем за вами утром. – Марк кивнул, еще не смея поверить, что это правда. Нужно было что-то сказать.
– Он был прекрасным бойцом. Лучшим из тех, с кем я дрался.
– Конечно. Он был моим сыном. – Вождь, казалось, еще больше постарел, как будто груз прожитых лет придавил его к земле. Он вывел Марка за пределы круга на открытое место и указал в ночь. – А теперь уходи.
Старик молча принял бронзовый меч. Марк повернулся и ушел в темноту.
Стена форта проступила черной тенью. Подходя, Марк принялся насвистывать мелодию, чтобы в крепости услышали его и не всадили в грудь арбалетную стрелу.
– Я один! Пеппис, сбрось веревку, – крикнул он в тишину. Наверху послышалась возня, кто-то задвигался, чтобы заглянуть через край. В полумраке над стеной появилась голова, и Марк узнал угрюмые черты Перита.
– Марк? Пеппис сказал, что тебя схватили синекожие.
– Да, схватили, но отпустили. Ты бросишь мне веревку или нет? – сердито рявкнул Марк.
Стало прохладно, и он сунул поврежденную руку под мышку, чтобы согреть окоченевшие пальцы. Наверху опять зашептались, и он проклял Перита за чрезмерную осторожность. Зачем синекожим устраивать ловушку, если они могут просто подождать, пока все легионеры умрут от жажды? Веревка наконец прошуршала по стене, и он подтянулся по ней, перебирая уставшими руками. Вверху Марка подхватили и втащили на выступ. Пеппис едва не сбил его с ног, крепко обхватив руками.
– Думал, они тебя съедят. – Его грязное лицо было в разводах от катившихся по щекам слез, и Марк ощутил укол вины из-за того, что привел мальчика в это мрачное место, где он проведет свою последнюю ночь.
– Нет, парень. – Он протянул руку и ласково взъерошил его волосы. – Они сказали, что я слишком жилистый. Им подавай юных да нежных.
Пеппис ахнул от ужаса, а Перит усмехнулся.
– У тебя впереди вся ночь, еще успеешь рассказать, что произошло. Не думаю, что кто-нибудь будет сегодня спать. Много их там?
Марк посмотрел на него. Говорить при Пепписе ему не хотелось.
– Нам хватит, – ответил он негромко. Перит отвел взгляд и кивнул.
Рассвет встречали с красными от недосыпа глазами. Все ждали нападения и нервно вздрагивали при малейшем шорохе птицы или кролика в кустарнике. Тишина пугала, но когда ее нарушил звон оброненного кем-то меча, лишь немногие не помянули ротозея добрым словом.
А затем издалека долетели звуки медных рожков римского легиона, и эхо прокатилось между холмами. Перит пробежал по узкому проходу между стен и радостно закричал, увидев легионеров, идущих к крепости ускоренным маршем.
Всего через несколько минут раздался голос: «Приближаемся к форту», и ворота распахнулись.
Узнав, что караван не вернулся, командиры легионов не стали ждать и спешно выслали подмогу.
После недавних нападений они хотели продемонстрировать силу и за ночь прошли маршем – в темное время и по пересеченной местности – более двадцати миль.
– Синекожих не видели? – хмуро спросил Перит. – Вокруг форта, когда мы пришли, стояли тысячи. Мы ожидали нападения.
Центурион покачал головой и поджал губы.
– Видели их следы, тлеющие костры, мусор. Похоже, ночью все ушли. Что там у дикарей на уме – кто знает? Может, какой-то их колдун увидел птицу, вестницу несчастий, или еще какое-то дурное знамение.
Он огляделся, принюхался и поморщился от зловония.
– Похоже, нам здесь есть чем заняться. Приказано охранять это место до тех пор, пока не сменят. Я отправлю полусотню обратно с вами в постоянный лагерь. Отныне никаких передвижений налегке. Это враждебная местность.
Марк открыл было рот, чтобы ответить, но Перит ловко развернул его, положив руку на плечо, и легким толчком отправил прочь.
– Да, знаем, – сказал он и отвернулся.
Обмотав себя отрезами дорогих тканей, украденных из лавок или швейных мастерских, веселая компания брела по улице. Из глиняных чаш на мостовую выплескивалось красное вино. Выглянув из-за запертых ворот городского дома Мария, Александрия покачала головой и нахмурилась.
– Отбросы Рима! – пробормотала она себе под нос. Все находившиеся в городе солдаты сражались здесь и там, и бандиты очень быстро воспользовались ситуацией. Как обычно, больше остальных страдал бедный люд. Грабители врывались в оставшиеся без защиты дома и с глумливыми ухмылками уносили все ценное.
Заметив брызги крови на ткани, в которую завернулся один из мародеров, Александрия сжала кулак. С каким удовольствием она послала бы стрелу в кривящийся пьяный рот.
Шайка подошла ближе. Девушка отступила за столб и вздрогнула, когда крепкая, жилистая рука постучала по воротам, проверяя их на прочность. Она сжала молоток, который взяла из мастерской Банта, готовясь пустить его в ход, если кто-то попытается перелезть через ворота. Сердце бешено колотилось. Молодчики остановились, и Александрия прекрасно слышала, о чем они говорят.
– Парни, на Виа Тантия есть лупанарий, там нас обслужат бесплатно, – произнес грубый голос.
– У них там стража, Брак. Я бы с такого места точно не ушел. И уж позаботился бы, чтобы мне платили. А шлюхи только радовались бы, если бы их защищал сильный мужчина. Что нам нужно, так это какая-нибудь одинокая женушка с парой миленьких дочерей. Предложим присмотреть за ними, пока муж в отлучке.
– Тогда я первый. В прошлый раз мне толком и не досталось.
– Ей хватило меня. После меня женщина другого не хочет. – Слова эти сопровождались грубым смехом, и Александрия вздрогнула, когда они отошли.
Услышав за спиной легкие шаги, она подняла молоток и повернулась.
– Все хорошо, это я, – успокоила ее Метелла. Женщина слышала последние реплики грабителей, и в ее глазах стояли слезы.
– Уверена?
– Да, Александрия, но тебе придется бежать. Если ты останешься здесь, будет только хуже. Сулла – мстительный человек, и тебе не стоит попадаться ему под горячую руку. Уходи, найди Таббика. Бумага, которую я подписала, при тебе?
– Да, это самое дорогое, что у меня есть.
– Береги ее. Следующие несколько месяцев тебе придется нелегко. Это доказательство, что ты свободная женщина. Вложи куда-нибудь те деньги, что Гай тебе оставил, и пережди в безопасном месте, пока все не успокоится.
– Я хотела бы поблагодарить его.
– Надеюсь, однажды у тебя будет такая возможность. – Метелла подошла к решетчатым створкам ворот, открыла их и огляделась.
– А теперь иди. Быстрее. Пока улица свободна. Иди к рынку и ни в коем случае не останавливайся, поняла?
Александрия сдержанно кивнула – после увиденного и услышанного объяснения уже не требовались. Она посмотрела в темные глаза Метеллы, и ей стало страшно.
– Я боюсь за тебя, госпожа. Ты остаешься совсем одна в этом огромном доме. Кто присмотрит за тобой, когда все уйдут?