— Сильный, да? — ответил он. Он говорил по-латински с акцентом. — Его отец — победитель гонок в Понте. А этот для гонок тяжел, лучше для битвы.
Рений оборвал его:
— Мне просто нужно переехать через горы, на север. Сколько просишь?
— Его зовут Аполлон. Я купил его, когда один богатый человек разорился и распродавал свое имущество. Я заплатил целое состояние, но я знаю лошадей и знаю, чего он стоит.
— Мне он нравится, — сказал Пеппис.
Оба не обратили на мальчика внимания.
— Я заплачу за него пять золотых и продам в конце путешествия.
— Он стоит двадцать, и я платил за его корм всю зиму, — ответил торговец.
— За двадцать я могу купить маленький дом!
Торговец пожал плечами с извиняющимся видом.
— Уже нет. Цены поднялись. Все эта война на севере! Лучших коней забирают для Митридата, этого выскочки, который зовет себя царем. Аполлон — последний из хорошей партии.
— Десять — моя последняя цена. Мы купим у тебя двоих.
— Давай не будем спорить! Я покажу тебе другого, менее ценного, он довезет тебя на север. У меня есть два коня, я мог бы продать их вместе. Они братья и ходят достаточно быстро.
Человек пошел вдоль ряда лошадей, а Марк осмотрел Аполлона, который, жуя сено, с интересом осмотрел его. Марк похлопал коня по мягкому носу. Рений и торговец спорили где-то далеко. Аполлон перестал обращать на Марка внимание и потянулся за новым клоком сена из сетчатого мешка, прибитого к стене конюшни.
Спустя некоторое время вернулся заметно побледневший Рений.
— У нас два коня, Аполлон и еще один, по кличке Дротик. По-моему, этот торговец придумывает имена на ходу, Пеппис поедет с тобой; он мало весит, и конь не устанет. Боги, какие здесь заламывают цены! Если бы не щедрость твоего дяди, завтра нам пришлось бы идти пешком.
— Он не мой дядя, — возразил Марк. — Так во сколько они нам обошлись?
— Даже не спрашивай. И на сытную еду в дороге тоже не рассчитывай. Пошли, коней заберем завтра на рассвете. Будем надеяться, цены на жилье не поднялись так же высоко, а то придется после заката забираться к лошадям.
Все еще ворча, Рений вышел из конюшни. Марк и Пеппис, стараясь не улыбаться, двинулись следом.
ГЛАВА 21
Марк спускался верхом по горной тропе, иногда наклоняясь, чтобы почесать Дротика за ушами. У него за спиной дремал Пеппис, убаюканный мерными шагами коня. Марк подумал, не растолкать ли его локтем, чтобы он тоже полюбовался видом, но решил дать мальчику спокойно поспать.
С этой высоты казалось, будто под ними вся Греция: желтые поля с зелеными пятнами оливковых рощ и черными точками ферм. Марк набрал в грудь свежего воздуха, пропахшего незнакомыми цветами, и вспомнил учителя, Вепакса: может, он бродил по этим холмам? Или сам Александр Македонский вел свое войско на битву с далекой Персией? Марк представил себе мрачных лучников с Крита, македонскую фалангу и юного царя во главе и невольно выпрямился в седле.
Рений ехал впереди, зорко осматривая узкую тропу и обступающие ее кустарники. За последнюю неделю пути он еще глубже погрузился в себя. Иногда за целый день они с Марком едва обменивались парой слов. Долгое молчание нарушали только восторженные крики Пепписа, увидевшего птицу или ящерицу на скалах. Марк чувствовал, что гладиатор не хочет говорить, и не навязывался, лишь с кривой улыбкой смотрел ему в спину.
Было время, когда Марк его ненавидел — на дворе поместья, когда раненый Гай лежал в пыли. И все же он не мог не уважать Рения, даже когда поднял на него меч. Рений был настолько тверд духом, что все остальные по сравнению с ним казались мягкотелыми. Он умел быть жестоким и бессердечным, невзирая на боль или страх. Люди подчинялись ему без раздумий, словно знали, что он не подведет. Марк не раз убеждался в этом в поместье и на корабле; даже возраст не был ему помехой. Марк вспомнил, что Кабера сам не ожидал, что так быстро вылечит раненого старика. Они тогда вместе смотрели, как в измученное тело возвращается жизнь и кожа краснеет от резкого прилива крови.
Когда они завернули Рения в прохладное полотно, Кабера сказал:
— Его путь важнее, чем у многих. А ногами он прочно стоит на земле.
Кабера говорил со странным нажимом, словно пытаясь донести до Марка что-то важное.
— Я еще никогда не видел, чтобы смерть выпускала кого-то из когтей, как Рения. Когда я дотронулся до него, боги зашептали у меня в голове.
Тропа вилась и круто заворачивала; опасаясь, что кони могут растянуть ногу или упасть, они пустили животных медленным шагом, чтобы те сами выбирали дорогу среди камней.
«Что ждет тебя в будущем? — подумал Марк в приятной тишине. — Отец…»
Слово само пришло на ум, и Марк понял, что эта мысль ему уже привычна. Рядом с ним никогда не было человека, которого он мог бы назвать отцом, но сейчас в нем что-то изменилось. Марк задумался: Рений ему не родной отец, и все-таки в глубине души Марк хотел бы путешествовать с отцом, чтобы защищать друг друга от опасности. Чудесная мечта… Марк представил себе, как все удивлялись бы, узнав, что он сын Рения. Они бы восхищенно на него смотрели, а Марк бы скромно улыбался в ответ.
Рений приподнял ногу и громко пустил ветры. Марк рассмеялся такому ответу на свои мысли и еще долго ехал, посмеиваясь.
Гладиатор думал о том, как им лучше спуститься, и о том, что он будет делать, когда доставит Марка в легион.
Тропа постепенно сузилась, по бокам выросли огромные камни, словно тропу прорезали прямо через них. Рений положил руку на меч и ослабил ножны.
— На нас кто-то смотрит. Будь начеку, — тихо сказал он Марку.
Не успел он договорить, как в подлеске за скалами выросла темная фигура.
— Стойте!
Человек говорил с небрежной уверенностью на хорошем, чистом латинском. Рений не показал виду, что слышит; Марк наполовину достал меч из ножен и слегка сжал коленями бока лошади. Руки, которые держали его за пояс, напряглись: значит, Пеппис проснулся; спасибо, хоть сейчас молчит.
Незнакомец бородой в завитках напоминал грека; однако в отличие от городских купцов выглядел как настоящий воин. Он улыбнулся и снова крикнул:
— Стойте, или вас убьют! Предупреждаю в последний раз!
— Рений! — нервно прошептал Марк.
Старик нахмурился, однако продолжал ехать вперед, нажимая пятками на бока Аполлона, чтобы заставить коня пойти рысью.
В воздухе вжикнула стрела и с тупым стуком вонзилась коню в плечо. Аполлон заржал и упал, подмяв под себя Рения. Раздался грохот и проклятия. Пеппис испуганно закричал, а Марк натянул поводья, высматривая лучника в подлеске. Он один или их много? Они наверняка разбойники. Если подчиниться, в живых останешься, только если очень повезет…
Рений неуклюже поднялся на ноги, выдергивая из ножен меч, и кивнул Марку. В его глазах горел опасный блеск. Марк ловко спешился, загораживаясь конем от невидимого лучника, и достал свой гладий. Привычный вес меча в руке подбодрил его. Пеппис, нервно бормоча себе под нос, слез и попробовал спрятаться за лошадиной ногой.
Незнакомец снова заговорил весьма дружелюбным тоном:
— Не глупите! Мои спутники отлично стреляют. Тренировки — единственный способ заполнить время в пустынных горах. Ну и избавление редких путников от кое-какого имущества.
— А по-моему, лучник один, — прорычал Рений.
Он стоял легко, не касаясь пятками земли, и следил за кустарником. Рений знал, что стрелок, скорее всего, не стоит на месте, а, пока суд да дело, подбирается ближе.
— Ты готов поставить на это свою жизнь?
Двое мужчин стояли и смотрели друг на друга. Пеппис так стиснул ногу Дротика, что тот недовольно фыркнул.
Разбойник был одет чисто и просто. Он очень походил на охотников, которых Марк видел еще в поместье, — бронзовая кожа так же задубела на солнце и ветру. Он не производил впечатления человека, который любит пустые угрозы. Марк застонал про себя: в лучшем случае они прибудут в легион без вещей и снаряжения — плохое начало, которое может испортить ему всю карьеру. В худшем — им осталось жить очень недолго.
— Ты кажешься мне разумным человеком, — продолжал разбойник. — Если я опущу руку, ты в тот же миг погибнешь. Положи меч на землю и проживешь еще немного. Глядишь, и успеешь состариться, да?
— Я уже состарился. Оно того не стоит! — ответил Рений, одновременно бросаясь вперед.
Он вонзил меч в противника и отскочил к скале. Стрела пронзила воздух там, где он только что стоял, но других не последовало. Лучник был только один.
В это время Марк нагнулся, проскочил под брюхом коня мимо Пепписа и кинулся вверх по склону, надеясь, что с разгону ему удастся через него перебраться. Он взлетел на склон и побежал дальше, гадая, где может прятаться лучник. Вдруг справа от него из фиговой рощи выбежал мужчина. Марк круто повернул, поскользнулся, но не упал и бросился вдогонку.
Через двадцать шагов он догнал разбойника и прыжком сзади повалил его на камни. При столкновении гладий выпал у него из рук, и Марк оказался один на один с мужчиной крупнее и сильнее себя. Лучник яростно извивался и наконец схватил его за горло. Марк ухитрился сделать то же самое, хотя это мало помогло. Лицо лучника побагровело, но толстая и твердая, будто деревянная, шея никак не пережималась.
Он мог бы позвать Рения, хотя тот все равно не забрался бы сюда с одной рукой, да и вдохнуть с огромными лапами на горле Марк уже не мог. Юноша вдавил в шею противника большие пальцы и налег на них всем телом. Лучник застонал от боли и сжал волосатые руки еще сильнее. В глазах Марка уже мелькали сполохи белого света, все тело просило только одного: воздуха, воздуха… Руки Марка начали слабеть, и он на мгновение совсем отчаялся. Тут правая рука практически без его ведома соскользнула с горла лучника и принялась молотить постанывающее лицо. Белые вспышки перемежались с черными, поле зрения сузилось до темного туннеля, а Марк все бил и бил. Лицо под ним превратилось в мерзкую красную кашу, но волосатые руки все так безжалостно сжимали горло.